Почему цикл «Иранский дневник» — это не просто шпионский триллер, а пугающе точный диагноз нашему времени? В современной литературе Иран обычно предстаёт в двух ипостасях: либо как карикатурная «Ось зла» с безумными аятоллами, либо как экзотическая декорация для слезливых историй об угнетении. В своём цикле «Иранский дневник» автор выбирает третий, самый сложный путь. Он показывает Иран как огромную лабораторию, где ставят эксперименты не только над атомом, но и над человеческой душой. И делает это с большой любовью: к стране, религии и персонажам. Цикл, состоящий из трех повестей — «Исфахан», «Шираз» и «Фордо», — это жанровый хамелеон. Он начинается как холодный процедурный триллер в духе Джона ле Карре, делает резкий поворот в интеллектуальную альтернативную историю и заканчивается мощной постапокалиптической драмой.

Почему цикл «Иранский дневник» — это не просто шпионский триллер, а пугающе точный диагноз нашему времени? В современной литературе Иран обычно предстаёт в двух ипостасях: либо как карикатурная «Ось зла» с безумными аятоллами, либо как экзотическая декорация для слезливых историй об угнетении. В своём цикле «Иранский дневник» автор выбирает третий, самый сложный путь. Он показывает Иран как огромную лабораторию, где ставят эксперименты не только над атомом, но и над человеческой душой. И делает это с большой любовью: к стране, религии и персонажам. Цикл, состоящий из трех повестей — «Исфахан», «Шираз» и «Фордо», — это жанровый хамелеон. Он начинается как холодный процедурный триллер в духе Джона ле Карре, делает резкий поворот в интеллектуальную альтернативную историю и заканчивается мощной постапокалиптической драмой.

Орден тамплиеров. Судьба воинов Храма. Это повествование из нескольких мини-поэм расскажет об одном из самых интересных и оказавших огромное влияние на весь последующий ход мировой истории эпизоде Средневековья – Ордене тамплиеров.

Это история о зимней дороге, где стираются границы между законом и бесправием, честью и выживанием. О двух непохожих путниках, чья вынужденная встреча в снежном плену заставляет их пересмотреть всё: один — слепоту государственных указов, другой — цену собственной свободы. «Ледяной почтарь» — это суровое и лиричное путешествие в самое сердце русской зимы и человеческой совести, где самое важное послание доставляет не тот, у кого есть официальные полномочия, а тот, у кого есть для этого причина.

История о мужчине, который, спасая отца-альпиниста на опасном перевале, вынужден столкнуться с бурей не только в горах, но и внутри себя, чтобы преодолеть годы молчания и обиды.

Поэма-рассказ. герой которого - лейтенант армии Наполеона Жан Савен, участник египетского похода и попавший в плен в России, где он впоследствии и остался. став Иваном Савиновым.

Это рассказ о самом ценном сокровище детства — купленном всем двором кожаном мяче, который стал центром вселенной и символом дружбы. После несчастного случая с младшим товарищем мальчишки сплачиваются, чтобы помочь, и их общее достояние превращается в «медаль» за пережитое вместе. Взрослый герой, глядя на современных детей с их личными гаджетами, с грустью вспоминает ту эпоху, где счастье было не в вещах, а в чувстве неразделимого «мы» — и носит в кармане старый пятак как талисман той утраченной связи.

В эту ночь Мария с трудом заснула. Она все время думала о своем детстве, и о том, что Димина жизнь могла быть такой же, как у нее в детстве…

Представьте, что вы остались совершенно одни. Вокруг — абсолютная тишина и вакуум космоса. Вы — не человек. Вы — андроид, последний «живой» свидетель новогодней вечеринки, которая здесь только что гремела. Люди исчезли. Всё, что осталось — мишура, запах ёлки, клок волос в двери и огромный, одиноко плавающий зеркальный шар. Ваша цель — понять. Протокол «ретроспектива» активирован. На белой стене корабля, как на экране, оживают последние минуты: смех, тосты, мечты, робкий танец зарождающегося чувства... и сбой. Чёрный кадр на 4 минуты 17 секунд. Что скрывается за ним? Что за безликие сущности-эктоплазмы ворвались в самый пик человеческого счастья и зачем им понадобились именно эти эмоции?

Маша так и не узнала, кому тогда пыталась позвонить ее мама. Потому что меньше чем через пять минут Арина уже не знала, на кого злится больше – на Машу или на того, кому собиралась позвонить – никто не брал трубку.

Это история о том, как юмор, находчивость и крепкая дружба побеждают там, где бессильны бластеры и «Громовержец». Пристегните ремни — «Альбатрос Сингулярности» отправляется в полёт!

Пираты. пираты, пираты ...мы подходили всё ближе и ближе. Скоро до королевского фрегата осталось не больше пары кабельтовых, и уже были видны не только жерла пушек в открытых орудийных портах, но и лица матросов, с весёлым интересом рассматривающих нашу бригантину.

Эпизод из пиратской жизни, вторая мировая война, далёкое будущее земной цивилизации, покорившей Космос. …Люди говорят, что Эдвард Инглэнд раньше был вполне порядочным малым, не любил издеваться над пленными.

В моей голове давно крутится один проект. Нечто вроде личной антологии — собрания текстов, которые не просто тронули, а переписали меня. Художественных книг и рассказов, после которых ты уже не можешь дышать по-старому, смотришь на мир через новую, только что прорезавшуюся линзу. Это не просто список любимого — это карта внутренних земель, локация тех глубин, куда меня затянуло течением чужих слов. Иногда мне кажется, что я сам состою из этих прочитанных и впитавшихся в плоть страниц. Что мой внутренний голос — эхо множества голосов, хор авторов, спорящих и соглашающихся друг с другом у меня в грудной клетке. И этот проект — попытка их расслышать, разобрать по партиям, понять, как именно они сложились в ту мелодию, что звучит во мне сегодня.

Дождь барабанил по карнизу, рисуя на стекле причудливые узоры-граффити. Они тут же расплывались в водянистые кляксы, будто кто-то невидимый торопливо стирал их влажной ладонью. Капли стекали длинными дорожками, стекла подрагивали от порывов ветра, словно дом вздыхал от осенней усталости.