Я не думаю, что сейчас кто-то точно сможет назвать число или день, когда начался конец привычного мира. Но начался он с грандиозного научного открытия.

Иви покопалась в ржавом мусорном баке, вымазав тоненькие ручки по самые локти, шмыгнула носом и подбежала ко мне. Её комбинезон некогда синего цвета сейчас отливал всей цветовой гаммой северного сияния.

Что-то есть в нём Причинно-дерзкое. Что-то от буша, но европейского. Ходит справа налево без трусов, Вспоминает про своих праотцов.

Эссе проводит параллель между меланезийскими карго-культами и современными цифровыми практиками. Через метафору бамбуковых вышек и ритуальных жестов исследуется, как непрозрачность алгоритмов, симулятивная природа интерфейсов и потребность в социальном подтверждении формируют новую форму коллективного ритуала. Текст рассматривает проявления этого «культа» — от погони за вовлечённостью в социальных сетях до корпоративного жаргона, образования и криптоиндустрии — и предлагает рефлексивную оптику для осмысления цифровой среды без магического мышления.

О неожиданной встрече через много лет. Дождь барабанил по крыше такси так яростно, что казалось, вот-вот продавит ее. За стеклом, в свете фонарей и фар, мир растворился в мерцающей водяной взвеси. Катя прижалась лбом к холодному стеклу.

Завтраком называется первая трапеза после утреннего пробуждения. И раньше он назывался «за утрок». Сначала это слово писалось раздельно, но потом было объединено, получилось «заутрок».

Сегодня очень трудно представить женщину, которая никогда не носила обуви на высоком каблуке. И действительно, таких очень мало. Но как вообще появились туфли на высоком каблуке?

Иногда жизнь ломается, как высохшая ветка, — с тихим, негромким звуком. Балерина Марина теряет всё, что определяло её: танец, боль сцены, своё тело. Её путь через боль, тоску и ритуал окончательного прощания — это история о трудном рождении новой себя. Потому что искусство можно не только исполнять. Им можно дышать — и этому дыханию можно научить.

Бабушка Аня, (самая боевая из них), сказала: - Не волнуйтесь. Когда Арина приедет забирать Машу, я с ней поговорю. - Ой, тетя Аня, хоть бы все получилось – тихо сказала Тая, поправляя Маше одеяло.

Вы когда-нибудь чувствовали, что жизнь — это аккуратный конверт с деньгами «на чёрный день»?.. Короткий рассказ о том, как найти свою неподвижную ось в водовороте долга и ожиданий. P.S: Рассказ вошёл в шорт-лист конкурса "ЧехоДаль 2025", в топ-5 финалистов, чему я несказанно удивился

Почему цикл «Иранский дневник» — это не просто шпионский триллер, а пугающе точный диагноз нашему времени? В современной литературе Иран обычно предстаёт в двух ипостасях: либо как карикатурная «Ось зла» с безумными аятоллами, либо как экзотическая декорация для слезливых историй об угнетении. В своём цикле «Иранский дневник» автор выбирает третий, самый сложный путь. Он показывает Иран как огромную лабораторию, где ставят эксперименты не только над атомом, но и над человеческой душой. И делает это с большой любовью: к стране, религии и персонажам. Цикл, состоящий из трех повестей — «Исфахан», «Шираз» и «Фордо», — это жанровый хамелеон. Он начинается как холодный процедурный триллер в духе Джона ле Карре, делает резкий поворот в интеллектуальную альтернативную историю и заканчивается мощной постапокалиптической драмой.

Бабушка продаёт фамильный самовар, чтобы спасти внучку, но находит чудо в другом: история, рассказанная в интернете, пробуждает волну доброты незнакомых людей. Их помощь не только дарит девочке жизнь, но и возвращает в дом утраченное тепло, доказывая, что настоящее волшебство — в людской сплочённости.

Под прозрачным покровом скрывалось лицо старухи, древнее, иссохшее временем, глаза пустые, неподвижные, полные безмолвия вечности.

Что, если буквы имеют цвет, а музыка обладает фактурой? Если стихотворение можно не только прочесть, но и ощутить на вкус и кожей? Этот текст — исследование магии, скрытой в самой основе творчества. Мы проследим, как нейрологический феномен синестезии — таинственное слияние чувств — из личного опыта избранных превратился в мощнейший инструмент поэтического языка. От провидческих «соответствий» Бодлера и Бальмонта до слов-взрывов футуристов, от психологической прозы Набокова до современной литературы — синестезия служит мостом к целостному переживанию. Это ключ к преодолению ограничений обычного слова, попытка выразить невыразимое и достичь того состояния, где исчезают границы между чувствами, а человек соприкасается с запредельной полнотой бытия.