Никто не знает, кто расписывал храм, документы не сохранились. Ребята реставрируют канонический сюжет. Но суть-то в ином, людей давно нет, а мы смотрим их глазами в вечность. Именно в вечность.

Собственно, ничего не изменилось в образе жизни. Руки немножко в краске, голова немножко в своих мыслях, брюшко немножко впроголодь, немножко досадно, что сюжет исчерпан, немножко странно, что никого она не ждет завтра, ибо наигралась, немножко забавно, что бренные заботы однажды закончатся, если, конечно, не приснится новая тема.

Четверть века прошло, пора подумать о вечном. Прикрой наготу, добавь солнечных лучей в интерьере, тогда получишь благословение на выставку. Грех смотреть на смерть от невоздержания. Давай по-человечески, поедешь со мной на службу, исповедую тебя для начала, а то врачи тебя залечат.

Закончив разбор вещей, книг, техники, развоз по квартирам, Алиса сообщила Антону, что можно сдавать, приезжать - разводиться. Он попросил показать квартиру агенту, подписать договор, деньги просил кидать ему на карточку, а разводиться он не приедет. Лишнее. Оставалось только согласиться, ничего не выясняя.

Сумасшедший бесконечный день, безумная ночь. Все устали, все выпили, все с машинами. Надо оставлять. Она прикинула, кому и где можно лечь, чем и тут же все воспользовались. Виолетта с Алисой ушли в ее спальню, Семен занял кабинет Антона, там был компьютер, музыка, наушники. Тимке кинули подушку на диван в гостиной, но он ушел в Антошкину комнату и сразу отключился. Аркадий плюхнулся на диван, вытянулся с удовольствием, даже не заметил, что собака пригрелась рядом.

Алиса ушла к соседке, пора было выйти на связь с Аркадием. Вернулась счастливая, собрала еще вечернюю клубнику. Кошки помогали полоть грядки, валялись в проросшем укропе. Вдруг подскочили вверх на метр и помчались за проскользнувшим в траву ужом, вернулись, волоча добычу с переломанным хребтом.

День за днем они что-то покупали, собирали, прикручивали. Ей было стыдно за сыновей, что за все платит инкогнито. Простая арифметика показывала, что он тратит больше, чем получает. Он не поменял колеса, не купил костюм, как собирался, и так далее. Начальный этап беззаботных отношений остался в старом доме.

Разве можно прожить без хлопот? Я любила не Тимея, а сам процесс возникновения шедевра. Мы в одной стихии, достаточно полувзгляда, уютного молчания, чтобы записать новый опус. Понимание творчества – вещь редкая, почти невозможная в окружении, ибо каждый судит по себе. Вот как ты сейчас – примеряешь себя к былым небылицам.

Став на скользкий путь адюльтера приходится быть и хитрым, и наглым и изворотливым. Некое дуновение сквознячком прошло по аудитории. Профессор дописал формулу и огляделся. Лица внимательные и со смешинкой, словно у него штаны треснули, когда он наклонялся за упавшим мелком, никто не посмел откровенно рассмеяться, но что-то произошло. Лица внимательные у всех, то-то и странно.

Алиса вдруг поняла, что умалчивает, почти врет, а его совершенно не интересуют новости. Младший тоже самоустранился в планшете. Ау-у-у! Что-то рухнуло в доме, смеха не стало, солнца.

Голова дана, чтобы думать, счастие - чтобы жить, беда - чтоб победить, судьба - чтобы творить.

Из уютного застолья большого семейства Алиса безболезненно простилась с Тимеем, его кто-то теребил за рукав, и Аркадий Аркадьевич настоял на скором отъезде, обещали снегопад. Кто-то из старших детей закрыл ворота за ними.

Часть третья "Обратный отсчет". В преддверии 2017 года стационары стали резко закрываться. Алиса, никому ничего не говоря, добралась на электричке в загородный особняк. Растерянную дамочку подвезли на иномарке, и лицо водителя ей показалось очень знакомым. В больнице был переполох, стихийные сборы подписей, стайки белых халатов уже не перешептывались, а высказывали громко свое негодование, что снова будут девяностые, если выпустят настоящих психов.

На безрыбье, как правило, пьянки случаются жестокие. Чего только не привидится.

Что тут скажешь после Чехова? А он советовал, что как родится младенец, надо взять розги и сечь его, приговаривая: "Не пиши! Не пиши! Не пиши!"

Моя девочка ушла тихо, чтобы не разбудить маму.

Дорожные записки. На первой странице, после цветочков и замысловатых узоров пером, красовалось: «Аля, ты дура. Я всегда любил тебя. Ты вошла в вечность, моя неповторимая в каждом портрете. Я никогда не расстаюсь с тобой, но ты верна только себе. Молодец!»

А что? Так сложно понять творческого человека? Откуда гонения, беззащитность перед ударами судьбы? Зачем прятать свои потребности и возможности? Недосягаемая высота редко кому дается. Зачем стесняться? Вы как-то неправильно мучаете себя. Вот у папы никогда не было этих терзаний.

Время как будто быстрее стало лететь к сорока годам. Не заметила? - Перемелется, мука будет. Дети быстро растут, улетят из дома, долги будут отданы, грехи прощены, обиды забыты. Папа твой был очень влюбчив, но все забылось. Наступит день, когда условности не помешают. А пока живы, радуемся, что живы.

- Два года это немного… - Достаточно мгновения, чтобы разминуться судьбами. Ты приехал и молчал, а мы расписались недели две назад. Я долго ждала и мне пора, звони, не исчезай.