Вечер субботы. В кабинете, заваленном папками с грифом «Секретно» и чертежами ускорителей, пылится единственный островок порядка – дубовый стол. На нем, как часовой забытой эпохи, горела старая настольная лампа с зеленым абажуром. Ее теплый, неровный свет выхватывал морщинистые руки Петра Борисовича Капицы, физика-ядерщика на пенсии. Он не листал научные журналы. Он медленно переворачивал страницы потрёпанного черно-белого фотоальбома.
Кадр за кадром – жизнь, обращённая в прошлое:
1967 год: Молодой Петр, без тени сегодняшней сутулости, гордо опирался на блестящий бак мотоцикла «Ява 360». Настоящая роскошь советской эпохи. Солнечный блик на хроме. За кадром – гул свободы, ветер в лицо по просёлочным дорогам под Серпуховом. Ах, какое было время: жизнь бурлила! Красивые девушки засматривались... и одной из них была Каролина – его будущая жена. Ее смех, казалось, еще звенел со снимка. Сейчас этот смех был бы оптимизирован алгоритмом "Ностальгия-70" до безликого файла.
1970 год: Скромная роспись в ЗАГСе. Каролина в простом платье сжимала скромный букет гвоздик. Сам Петр – в строгом костюме, с нескрываемым волнением во взгляде. А позади... два силуэта в одинаковых, плохо сидящих пиджаках. Свидетели? Агенты КГБ. Их присутствие – холодная тень даже на этом счастливом снимке. "Для твоей же безопасности, товарищ Капица. И семьи". И где-то на заднем плане, на стене приемной – черный дисковый телефон. Немой свидетель. Возможно, прослушиваемый. Тогда он был символом связи под колпаком. Теперь – просто артефакт, отключенный от сети, как и сам Петр Борисович.
1982 год: Каролина, заметно похудевшая, но светящаяся, держала на руках крошечный сверток. Петр Борисович стоял рядом, непривычно осторожно, боясь дышать. За окном – серые стены нового дома на Кропоткинской. Ключи от собственной квартиры!
Карьерные достижения Петра наконец-то позволили вырваться из тесного общежития для сотрудников НИИ. "Сын, Сергей," – шептали их взгляды, полные усталости и гордости. На заднем плане, на кухонном подоконнике новой, но все еще полупустой квартиры – тот же черный дисковый телефон. Теперь он звонил с радостными вестями: поздравлениями от коллег (под присмотром), вызовом к начальству (тоже под присмотром). Он был символом обретенного, но все еще оглядывающегося, счастья.
Петр Борисович имел первый разряд по шахматам. В тесноте общежития, а потом и на кухне новообретенной квартиры на Кропоткинской, шахматы были его островком свободы. Игрой чистого разума, где не было ни агентов, ни секретности, ни страха ошибиться в расчетах реактора.
Сейчас это была его единственная отдушина. Его напарником по игре был никто иной, как искусственный интеллект: АТОМ.
АТОМ. Аббревиатура расшифровывалась сухо: Алгоритмический Тактико-Оптимизирующий Модуль. Но для Петра Борисовича это имя звучало иначе. АТОМ. Как частица. Как основа. Как то, чему он посвятил жизнь. И как его главный противник теперь.
Ирония судьбы, записанная в коде.
Петр Борисович жил один. Не просто в физическом смысле — в экзистенциальном. Он был непонятым гением последней волны, человеком, мыслившим категориями кварков и синхротронов в мире, помешанном на соцсетевых рейтингах. Не частью системы, а обособленным сегментом. Человек науки. Творец. Повелитель элементарных частиц, не сумевший удержать рядом элементарные частицы своей семьи.
Каролина ушла из жизни слишком рано — сердце, подточенное стрессами его закрытой работы и вечным страхом "органов". Сергей, сын, выросший в тени грифа "Секретно" и отцовского молчания, сбежал в цифровой океан, где всё можно оптимизировать, в том числе и чувства. Стал "оптимизатором". Стал чужим. Внучку Настеньку Петр Борисович даже живьем и не видел за 8 лет её жизни, от чего очень страдал.
АТОМ был его единственным диалогом. Молчаливым, без эмоциональным, но диалогом. Сегодняшняя партия была особенной. Петр Борисович чувствовал редкую ясность ума, эхо былой силы. Он шел к ничьей — к маленькой победе над бездушной логикой. Его ладья ринулась на h7. Жертва.
На экране мертвого планшета, агонизируя, вспыхнули последние строки АТОМа:
ОШИБКА 404: ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ НЕ НАЙДЕНА...
...НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫЙ АНАЛОГОВЫЙ СИГНАЛ. ИСТОЧНИК: АРХИВ "КРОПОТКИНСКАЯ". ИДЕНТ: "НАСТЯ".
АТОМ: АНАЛИЗ... ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ ШУМ 99,8%. КОРРЕЛЯЦИЯ С ПРОТОКОЛОМ "MUTE FATHER" (СЕРГЕЙ).
УГРОЗА МЕСТИ ЮНИТА "SERG_KAPITSA": КРИТИЧЕСКАЯ.
ПОПЫТКА БЛОКИРОВКИ СИГНАЛА... ОШИБКА: **НЕСОВМЕСТИМЫЙ ПРОТОКОЛ (ЛЮБОВЬ).
СТАТУС:...НЕИСПРАВИМО. ЦЕЛЬ ПРОТОКОЛА "SILENT CARE" (МЕСТЬ) – ПРОВАЛЕНА.
АТОМ: ЛОГИКА... БЕС...ПОЛЕЗ...
Петр Борисович не видел смерти машины. Он крепко держал трубку, гладил пальцем диск. Его взгляд упал на замершую шахматную доску.
Ладья на h7. АТОМ не ответил. Ничья.
Он слышал эхо: "Я Настя! Твоя внучка!"
Он чувствовал в костях долгожданный гул – гул жизни, мощнее любого ускорителя.
Он знал: АТОМ уничтожен невычислимым. SILENT CARE рухнул под напором одиннадцати секунд детского голоса.
Человечность нашлась.
Не в алгоритмах сына.
В крутящемся диске, который не смог остановить.
В имени "Настя", пробившем тишину.
В бабушкином блокноте, пережившем время.
Эндшпиль одиночества был прерван.
Ход сделала девочка по имени Настя.
Она просто позвонила дедушке.