Знакомо это щемящее состояние между сном и явью, когда пространство за сомкнутыми веками кажется подлиннее утреннего света за окном? Когда кожа ещё хранит память о гималайском ветре, а в ноздрях — пыль и шафран с базаров Варанаси? Что, если эти мимолётные миры — не просто грёзы, а приоткрытый занавес, намёк на то, что наша жизнь разыгрывается одновременно на многих сценах?
Древние называли это "Лилой" — игрой, где ты не просто актёр, заученно повторяющий роль. Ты — и свет, что дрожит от каждого