В Судак мы приехали рано утром, ещё не было пяти. Солнце поднялось где-то очень далеко за нами и быстро настигло машину, раскрашивая рассветными лучами причудливые горные пейзажи. Море было тихое, серебряного цвета. Огни города гасли с нашим появлением, будто работал «умный дом» наоборот.
Мне так хотелось подойти к морю! Выйти, наконец, из машины, после четырёх дней пути с остановками только по нужде и на отдых, окунуться в холодную утреннюю солёность прозрачной воды, нырнуть не закрывая глаза, и плыть, касаясь животом дна, сколько хватит сил… Но родители опять ссорились, и я прекрасно знал, что, стоит мне заикнуться об остановке, всё внимание переключится на меня, и я автоматически буду виноват. Лучше потерпеть. До Нового Света ехать от силы пол часа.
Перед глазами плыли до боли знакомые пейзажи: скала Сокол, Судакская крепость – подсветка погасла с нашим приближением, – мыс Капчик, совсем далеко виден силуэт Аю-Дага… Мне было шесть лет, когда мы приехали сюда в первый раз. Меня потрясло это место. У папы была старая армейская палатка – это для них с мамой, а для нас с Сашей дядя Гена привёз детскую палатку и надувной матрас. Сначала мы долго ехали поездом до Симферополя, потом автобусом до Судака, потом еще одним автобусом до Нового Света. Там мы дошли до разбойничьей бухты и разбили свой маленький лагерь.
О, это было две недели счастья! Мама с папой вообще не ссорились, только подшучивали друг над другом. Мы с Сашей целыми днями сидели в воде. Я обгорел в первый же день. Папа тогда сказал: «Отдых на море не отдых, если не обгореть до волдырей!» А мама намазала меня сметаной и заставила на следующий день купаться в футболке.
У Саши был слитный купальник и белое пляжное платье, слишком красивое чтобы его снимать, и это спасло её от обгорания. Я помню как меня восхищало это платье, я всё говорил: «Сашка, ты как ангел!», а она заливисто смеялась и краснела от удовольствия.
Принимать душ мы ходили на пляж, за продуктами – в местный магазин. Каждый раз это было целое приключение, и мы ждали похода в магазин, не только потому что папа покупал нам мороженое, но и потому что мы шли через весь Новый Свет с его причудливыми домами, красиво одетыми людьми и громко орущими кафешками.
Наша палатка стояла прямо у куста можжевельника, родительская – чуть подальше, ближе к воде. Каждый вечер мы наблюдали как солнце закатывалось за гору, напоминавшую спящую красавицу в профиль. После этого мы ужинали у костра, папа рассказывал какую-нибудь интересную историю и объявлял отбой.
Первые две ночи мы с Сашей спали как убитые. На третью ночь врождённое любопытство пересилило естественные потребности. Мы выбрались из палатки и в полном изумлении уставились на звёзды. Дааа, в Москве таких не увидишь… Низкое крымское небо, изрешечённое мириадами светящихся миров, обрушилось на наше детское сознание всей тяжестью своего величия. Так мы и просидели всю ночь, рассказывая друг другу секреты и наблюдая за такими далёкими, но такими яркими тайнами вселенной. До тех пор, пока небо не зарделось на востоке и всё вокруг не начало блекнуть, светлеть, постепенно обретая цвет…
Я был в Новом Свете ещё два раза, один раз с дядей Геной – проездом в Алушту, в детский лагерь, второй раз с папой, на морской рыбалке. Но первая встреча была самой впечатляющей… Интересно, а Саша это помнит? Прошло уже 7 лет, она учится и живёт в Америке, последние два года мы общаемся только по вайберу и ТГ…
Родители ссорились всё ожесточённее, я надел наушники и включил музыку погромче. За окном мелькали крутые повороты горного серпантина. А мать размахивала руками и ожесточённо кричала: «У меня это в голове не укладывается!..»… как вдруг на очередном повороте навстречу нам вылетел мопед. Отец попытался затормозить, но машину занесло мимо поворота и дальше вниз по обрыву. Мы перевернулись несколько раз, я каждый раз бился головой о крышу, и во время очередного переворота меня накрыла чернота.
Когда я очнулся, был уже день, машина нагрелась как консервная банка на жаровне. Неужели мы всё это время здесь валяемся, и никто ничего не заметил?! И где эта гнида на мопеде, которая летела нам навстречу?!
У самого спуска к морю нас встретило дерево – высоченный кипарис принял на себя удар, от которого вдребезги рассыпалось лобовое стекло. Судя по тому, как близко я видел ствол, передняя часть машины расплющилась. Голова гудела как церковный колокол. Жутко болела спина – я провалился между передним и задним сидениями, и меня придавило маминым креслом. Я выбрался из этой щели, встал на заднее сидение и попытался дотянуться до родителей. Отец лежал, уткнувшись головой в руль, всё лицо в крови. Мать откинулась головой к боковому стеклу, судя по всему, её правую руку придавило сидением. Лицо, шея, грудь – всё в порезах от стёкол. Они оба были без сознания и пристёгнуты.
Я попытался открыть ближайшую ко мне дверь с правой стороны, но её заклинило. Дверь слева пробила ветка, которая полностью заблокировала выход. Я лёг на заднее сидение и ногами начал выбивать стекло в двери справа. Спина болела всё сильнее, и каждое движение давалось мне с трудом. Где-то с 10-й попытки наметился прогресс – стекло пошло трещинами. Пришлось взять небольшую паузу, чтобы продолжить с новыми силами. Наконец, стекло выпало – по счастью, не на меня, а наружу. По возможности убрав остатки стёкол, я пролез в образовавшееся отверстие.
Внизу призывно шумело лёгкими волнами спокойное и совершенно равнодушное море. Меня вырвало, то ли от стресса, то ли от сотряса, то ли от перегрева. Отлежавшись на сухой, колючей траве, я подполз к передней двери и попробовал её открыть. Дверь заклинило, но она заметно поддавалась моим усилиям. Вот если бы найти какой-то рычаг… Я заставил себя встать и обойти машину – багажник открылся от удара. Наши сумки, видимо, выпали где-то выше по склону. В самом углу багажника валялся мой велосипедный насос – каким-то чудом он не вылетел вместе с сумками. Что ж, в качестве рычага сгодится…
Я просунул насос под выпирающую снизу дверь и резко потянул вверх. Насос затрещал, но выдержал испытание, дверь поднялась на пару сантиметров, я с усилием потянул её за ручку на себя, и… упал вместе с отвалившейся дверью. Мать тоже бы выпала, если бы не ремень безопасности. Он так натянулся, что, казалось, может разрезать её пополам. Я нашёл острый кусок стекла и разрезал ремень.
– Мама, очнись! Маааамаааа! - Я проверил пульс, убедился, что она дышит, и тряс её до тех пор, пока она не зашевелилась. – Мама, мы попали в аварию! У тебя что-то болит? Тошнит? Давай я помогу тебе выбраться, и надо папу достать!
Мать бормотала что-то нечленораздельное, но у меня не было ни сил, ни времени вслушиваться. Я опустил её на землю перед машиной и полез за отцом. Разрезав ремень безопасности, я развернул его спиной к себе и потянул, подхватив под плечи. Отец застонал – видимо, ему придавило ноги. Я пробрался под руль – да, так и есть, подушка безопасности сработала кособоко, заполнив собой всё пространство внизу и буквально вдавила отца в сиденье, выгнув ступни ног. Пришлось потрудиться над подушкой – я истыкал её острым куском стекла со всех сторон, прежде чем она хоть немного ослабила свою хватку. Высвободив ноги отца, я постепенно перетащил его на другое сидение, откуда мы плавно сползли на землю возле машины. У отца была рваная рана на лбу, которая выглядела хреново, и, похоже, сломана правая нога. Уж очень неестественно он её выгибал. Хотя… может и вывих.
Жара стояла неимоверная, воздух обжигал лёгкие, каждый вдох давался мне с трудом. Парило как перед грозой. Я обошёл машину и вышел на открытое пространство. Действительно, со стороны Алушты ползли чёрные грозовые тучи, а в море уже шёл дождь – тёмно-серая масса опустила косые занавески к самой воде.
Нужна была пресная вода, без неё нам не справиться, не прийти в себя. В багажнике машины у нас всегда была с собой баклажка, но она потерялась где-то выше… Надо заставить себя подняться по склону и отыскать воду. Нога, правда, болит чертовски, и спина… Но кто если не я?
- Мам-пап, я сейчас вернусь. Только баклажку с водой поищу.
Мать что-то ответила, но я не разобрал… Да и не горел желанием… Поэтому без лишних слов отправился в путь.
Я шёл по нашим следам, что было совсем нетрудно. Машину несло капитально, мы сломали на своём пути несколько молодых можжевеловых кустов. Отец, похоже, пытался развернуться и жутко дрифтовал, но из этого ничего не вышло… О, вот и она – баклажка – упёрлась в кипарисовый ствол. Как хорошо, что мне не пришлось долго её искать! Я открутил крышку и опрокинул живительную влагу прямо себе на лицо. Боже, какое счастье, что она лежала в тени!
Напившись вдоволь, я развернул свои стопы к месту аварии. Лихо спустившись по склону – живительная влага вернула мне силы, даже несмотря на боль, – и тут я с удивлением обнаружил своих предков на полпути к дикому пляжу, который был метрах в двадцати вниз по склону. Они шли медленно, отец сильно хромал, мать поддерживала его, всё это выглядело трогательно и жалко одновременно.
- Черепа, вы что делаете? Куда намылились? Я воду нашёл!
- У папы серьёзная рана, надо её промыть. И мы все в осколках от лобового стекла.
- Попейте для начала воды. Потом спуститесь к морю, хотя я бы на вашем месте потерпел до больницы. Сейчас попробую отыскать в машине хоть чей-то телефон и вызвать скорую.
Я быстро спустился к ним и протянул баклажку. Отец сделал глоток и присел.
- Погоди, сынок, меня тошнит… Наверное, сотрясение…
- Пап ты с паузами. Пусть сейчас мама попьёт, а потом ты ещё немного – ну нельзя без воды…
- Ты прав… Настя, попей, я после тебя.
Мать пила быстро и жадно, как и я, опрокинув на себя всю ёмкость. Отец несколько раз прикладывался к баклажке, с усилием глотал воду, делал паузу и снова пил. Мда, похоже, дело плохо…
Наконец, водопой был закончен, и родители двинулись к морю, а я обратно к машине на поиски мобильных устройств. Поверхностный осмотр не дал никаких результатов – в доступной зоне машины телефонов не было. Отец обычно складывал свой в бардачок, а мамин, скорее всего, в её сумочке, которой я тоже не нашёл. Мой телефон был на заднем сидении рядом со мной – это я точно помнил, потому что музыку в наушниках я включал через телефон. Но сейчас он исчез – может укатился под сидение, кто его знает… Надо искать. И я занялся поисками.
Задача осложнялась тем, что машина нагрелась ещё сильнее, она буквально дышала на меня жаром, вынуждая отказаться от задуманного. Но я и не думал сдаваться.
Со стороны пляжа раздался тихий смех. Я с удивлением выглянул из-за машины. Родители стояли по пояс в воде, мама промывала отцу рану. Потом она сняла свою футболку, оставшись в одном лифчике, и промокнула его лоб. Отец протянул руку к открывшемуся его взору бюсту, а мама шлёпнула его по руке и заливисто засмеялась, точь-в-точь Саша!
Я загляделся на них, забыв о своей цели. Это было достойное зрелище – что сказать!.. Вдруг мама увернулась и нырнула. Её силуэт отчётливо был виден мне сверху, но для отца всё было не так просто – он не понял куда она поплыла, и стоял в растерянности.
- Па, справа! Она справа от тебя, плывёт вперёд и заворачивает!
Отец нырнул в указанном мною направлении, чуть-чуть опережая мать…Они такие красивые, мои родители… Ещё совсем молодые…
И вдруг грянул дождь – как это бывает в Крыму – сразу и стеной. Я за считанные секунды промок, и попытался укрыться от колючих капель с обратной стороны кипариса.
- Серёжа! Иди к нам! Море обалденное!
Мама вынырнула и приветливо помахала мне рукой, как будто мы были на пикнике. Ну что за детский сад, ей-богу!
- Предки, не дурите! Купаться в грозу опасно!
- Так нет никакой грозы!
Тут, как бы в подтверждение моих слов, грянул гром и сразу сверкнула молния. Она будто метила в остановивший нас кипарис, за которым я укрылся. А я, дурак, словно не знал, что прятаться под деревом в грозу нельзя! Пришлось передислоцироваться за машину. Гроза словно пыталась мне что-то говорить разными голосами, но я не разобрал слов.
- Серёёёёжаааа! Идём купаться!
Мне так хотелось сказать: «маменька, да вы пьяны!», но она всё равно бы меня не услышала – гром гремел всё ближе, всё настырнее сгонял меня с очередного насиженного места, вынуждая искать новое укрытие, всё громче бубнил на разные голоса...
Дождь прекратился также, как и начался – вдруг. Просто стих, и всё остановилось, а туча ушла дальше. Море стало совершенно серым и холодным на вид, мне даже казалось, что это не вода, а ртуть, равнодушно колышущаяся в статистических поисках высокой температуры… Родители уплыли далеко – я видел их силуэты. Ну что за дураки! Не хватало ещё, чтобы утонули!
Я спустился к морю. Спина невыносимо болела. Ногу свела странная болезненная судорога – видимо, всё-таки, дело плохо… Где-то вдалеке я слышал мамин голос: «Серёёёёжа! Ныряй!» Вот же наградил бог родителями! Я сделал шаг в посеревшую после дождя воду. Мммм… как это было классно! По телу прошла медленная дрожь, меня как будто знобило, точно в детстве, когда мы с Сашкой перекупались, и старательно кусали губы, чтобы они перестали синеть - иначе родители выгонят нас на берег.
Ещё шаг… Судорога прошла… Ещё один… И спина уже не так беспокоит – разве что чуть-чуть… Ещё шажок… я нырнул, оттолкнулся ногами от каменистого берега, и рыбкой на самое дно!.. Вооот оно, счастье! И ничто мне теперь не помешает наслаждаться морем! Даже это бубнение, которое наконец-то оформилось в слова, но потеряло для меня всякий смысл…
- … почки отказали. Родители-то сразу погибли - когда мы приехали, уже мертвы были, там всё всмятку, вся машина, а он три дня в коме пролежал. То Машкин сынок девушку свою катал, вот и вышла авария! Он сам скорую и вызвал. А я всегда говорила: на хрена 13-и летнему пацану мопед?! Глупость несусветная! Вон сколько душ загубил! И пацанчика этого… Симпатишный-то какой… Спортсмен… Вишь как бывает - выбрались всей семьёй на море…