…Люди говорят, что Эдвард Инглэнд раньше был вполне порядочным малым, не любил издеваться над пленными, как многие пираты, но из-за слабости характера ничего не мог поделать со своей буйной командой, и те вытворяли с пленниками, что хотели. Справедливости ради надо сказать, что пиратство Инглэнда было вынужденным. Случилось так, что, когда он служил офицером британского флота на Ямайке, его шлюп захватил один лихой парень из берегового братства, Кристофер Уинтер. Будучи в плену на острове Нью-Провиденс, этой второй Тортуге того времени, Инглэнду пришлось присоединиться к джентльменам удачи, чтобы просто-напросто выжить. Дальше дело пошло, как у многих, но Инглэнд отличался тем, что был отличным моряком, и за это его уважали. Очень быстро он стал капитаном и, когда Вудс Роджерс начал подчинять себе багамских пиратов, то Эдвард ушёл на восток, к берегам Африки. И вот странное дело. Кристофер Уинтер, который, собственно, и сделал Инглэнда пиратом, остался на Нью-Провиденсе, а затем по королевской амнистии превратился в мирного обывателя, а его крестник начал свой кровавый путь. Теперь у него был более крупный корабль, чем шлюп, и удача сопутствовала ему. Но скорее дело было не в удаче, а в мастерстве капитана. Его «Жемчужина» стала грозой южной Африки. Он захватил несколько десятков кораблей, среди которых была и моя будущая «Победа». Я тогда был его старшим канониром, и мы не расставались со времён Нью-Провиденса.
Капитаном захваченного корабля парни выбрали меня. После боя людям надо было отдохнуть, да и днище захваченного трофея при осмотре явно говорило, что судну не помешало бы стать на кренгование. То-то мы его так быстро догнали. Вскоре мы нашли уединённую бухту, вытащили «Жемчужину» и мою «Победу» на берег, а дальше потянулись сладкие деньки отдыха. Две недели мы не спеша скоблили днища и отъедались свежим мясом и фруктами. Местное племя было очень гостеприимно, особенно после того, как один из нас застрелил здоровенного негра, пытавшегося зачем-то проткнуть меня огромным копьём. Кажется, я и нажал на курок. Не помню, тогда было слишком много рома. Но ром закончился, и с той поры я зарёкся столько пить.
В начале 1720 года мы захватили несколько кораблей, и капитан Инглэнд заменил свой «Жемчуг» 34-пушечной «Фантазией», затем мы вернулись на Мадагаскар, где стояли перед тем, и вскоре отправились на остров Джоханна. В его гавани мы обнаружили два больших английских и одно голландское торговое судно. Два корабля успели уйти, а один – «Кассандра», открыл орудийные порты. «Фантазия» Инглэнда устремилась вперёд. Хоть Эдвард и был добродушным малым, но храбрости ему было не занимать. Он загнал свою жертву на мель, так что деваться ей было некуда. Но в горячке боя и сама "Фантазия" оказалась на мели, да так, что своим корпусом закрыла от нас "Кассандру", и мы оказались только зрителями этого сражения. И какого! Пять с половиной часов шла канонада, и не было никакого перевеса ни у одной стороны. У Инглэнда было больше пушек, но канониры были хуже, чем у противника. И вот наступил момент, когда нам стало ясно, что «Фантазия» проигрывает бой. Залпы её орудий стали реже – скорее всего, возле них почти никого не осталось. Надо было что-то делать. Можно было просто уйти прочь от острова. Это самое простое решение. Удача – госпожа капризная и братья меня бы поняли. И даже капитан погибающей «Фантазии» тоже принял бы такое моё решение. «Ite, missa est» (идите, всё кончено), – любил блеснуть учёностью старина Инглэнд. Но у меня совсем другие правила для таких случаев, и в меня тоже когда то вдолбили этот древний язык, а потому: «Mihi sic est usus, tibi ut opus fakto est, face!» (мой обычай таков, а ты поступай, как знаешь!)
Мы спустили шлюпку, и скоро я с десятком моих канониров оказались на борту израненного корабля. Кругом была кровь, повсюду лежали растерзанные тела, а оставшиеся на ногах матросы и вместе с ними сам капитан работали у последних неповреждённых орудий. Оценив обстановку, я приказал зарядить две двадцатичетырёхфунтовые карронады, поскольку расстояние до цели было небольшое и в этом случае карронады эффективнее дальнобойных пушек, и сам навёл их. Первый залп пришёлся в борт ниже открытых портов нижней орудийной палубы, стало ясно, что стволы разношены, а запальные отверстия сами превратились в мушкеты. Приподняв стволы, мы несколькими залпами прошлись по нижней орудийной палубе, затем по верхней. Можно представить, какой ад творился там в это время. Когда ядро пробивает борт, острые, как иглы, щепки от деревянного борта поражают всё живое, словно картечь. Мы работали со свежими силами и на каждый выстрел врага отвечали двумя своими. Наш точный огонь и скорость заряжания пушек моими неуставшими канонирами вскоре дали результат – пушки на «Кассандре» умолкли и на верхней палубе забегали люди, спуская шлюпки с противоположного нам борта. Мы прекратили огонь.
После боя подсчитали потери. Получилась неважная картина – почти сотня убитыми и больше шести десятков раненых. С оставшимся экипажем трудно даже просто поднять паруса, а ещё предстояло снять корабли с мели. Или хотя бы один из двух. «Кассандра» пострадала меньше, даже несмотря на последние залпы. Плотники за пару дней починят борт, используя доски с «Фантазии». Но людей было мало, и мы отправились на берег ловить наших бывших противников и будущих же наших матросов. Через сутки бегания по джунглям все новобранцы были доставлены в наш временный лагерь. Все, за исключением капитана. Его, как выяснилось, звали Джеймс Макре, он был родом из Глазго и на компанию работал уже десять лет. По словам членов его команды, капитаном был он опытным и умелым.
Через два дня неожиданно он сдался сам, попросив о милости Инглэнда, взывая к его милосердию. Многие его матросы, перешедшие к нам, просили пощадить своего бывшего капитана, а наши парни, особенно с «Фантазии», требовали немедленно вздёрнуть его на рее и отомстить за своих товарищей, погибших и получивших увечья в недавнем жестоком бою.
И вот здесь наступил момент, о котором я всегда буду вспоминать с болью в сердце, если окажется, что оно у меня есть, в чём я обычно сомневаюсь. Мы с Эдвардом крепко поссорились. Инглэнд разрешил не только оставить в живых Макре, но и отдал ему полуразрушенную «Фантазию» с членами его экипажа, не желающими покидать своего капитана. Таких набралось больше сорока, вполне хватило, чтобы в очередной прилив сняться с мели и уйти в Бомбей. Всё это случилось ночью по тайному сговору. Неизвестно, что мог пообещать Джеймс Макре капитану, две трети команды которого недавно гибли от ядер из пушек его корабля, но случилось то, что случилось.
Весь день люди ходили мрачнее тучи и вечером собрались на палубе «Кассандры». Мой квартирмейстер протянул Инглэнду руку и раскрыл ладонь.Там лежал обугленный кусок дерева. Чёрная метка. Зловещий знак нашего братства. Я промолчал и до сих пор корю себя за это. Обида за то, что мой бывший капитан совершил непонятную сделку втайне от меня, пересилила всё. Единственное, что я смог – сохранил ему жизнь. Мы высадили его на острове Маврикий, с ним вместе пожелали остаться трое бывших его матросов, плававших с ним вместе с самой Ямайки. Вот так я стал капитаном «Кассандры», корабля, всегда приносившего мне только удачу. Да, нам пока везёт, – с этими словами Тейлор, прохаживающийся по каюте, похлопал ладонью по выступавшему из борта комингсу, – пока везёт, но если бы надеялся на везение, то в лучшем случае бегал за козами на каком-нибудь необитаемом острове, как тот моряк. Кажется, его звали Александр Селкирк. Мой знакомый журналист, Даниэль Дефо, написал книгу про него. Занятное чтение, скажу я вам. Он, этот парень на острове, тоже не сдавался, не сошёл с ума, как многие. Ну всё, джентльмены, пора спать. К тому же, у тебя, мистер Эдер, собачья вахта, а все шотландцы, каких я знал, были не прочь выпить и поспать лишнего.
С палубы донесся звук пробитых склянок и усталые голоса сменяемых вахтенных. Через мгновение я втиснулся в свою крохотную каюту и упал на койку. Четыре часа на сон не так уж много. Особенно, если он интересный…
*** *** ***
– ...Шарфюрер! Проснитесь, – надо мной склонился кто-то в белом халате, – как вы себя чувствуете? Вы помните что-нибудь? Что случилось с вашей группой после захвата моста?
Я пытаюсь всмотреться в фигуру. Что-то знакомое, но перед глазами всё плывёт. Ещё чей-то голос: «Господин оберштурмбанфюрер, он ещё очень слаб, если даже вспомнит что-то, вряд ли сможет сказать».
– Жаль. Их было десять, я надеялся узнать, что хоть кто-то ещё выжил, и мы не зря пошлём на поиски ещё одну группу. Очень жаль. Но в любом случае американцам дорого обошлись жизни этих парней.
*** *** ***
…Ножны не нужны, лишняя помеха в бою, а второй клинок не помешает, Марко протягивает мне свой, обхватываю две рукояти правой рукой обратным хватом, а в левую, зажав предохранительную чеку, беру дымовую гранату и зубами рву кольцо.
– Марко, готов? Я пошёл!
Разгоняюсь для прыжка и вижу перед собой синее пламя бластера, пляшущего на периметре силового щита. Сейчас оно погаснет, и в это место я должен попасть в прыжке. Есть! Вперёд! Вытянув вперёд руки с клинками в одной и гранатой в другой, изо всех сил отталкиваюсь от каменной мостовой, лечу в огненную воронку и через мгновение приземляюсь в большой комнате с земляным полом. Ещё через мгновение раздаётся хлопок гранаты, окутавшей всё вокруг непроницаемым дымом. Кувырок, перекатом ухожу влево, вскакиваю на ноги, перехватываю клинки боевым хватом. Всё, работаю.
… Техника клинкового боя галлайдов, если смотреть видео в замедленном режиме, похожа на красивый и очень органичный танец с движениями, плавно переходящими друг в друга. Бесконечный танец смерти. Я только на четверть галлайд, и мой танец не так красив, но в нём больше рубящих ударов и я могу работать двумя клинками, что вообще для воинов чёрной планеты неприемлемо. Слишком опасны ядовитые жала их мечей. А наши клинки просто рубят и колят. Но в моих руках слишком быстро, ведь я всё-таки на целую четверть галлайд.
Скорость! Клинок боевого деграйдера Марко в длину метр и пять сантиметров (у Звёздного Десанта он больще стандартного армейского на десять сантиметров), моя гархонта, если держать за конец её длинной, допускающей возможность двуручной хватки рукояти, метр двадцать. Плюс мои руки, итого максимальный радиус поражения – три восемьдесят. Четверть площади помещения. В первые мгновения клинки на своём пути не встречают металла, только мягкое сопротивление рассекаемых тел. Скорость! Вот уже левый клинок вздрогнул от встречного удара, и тут же его брат с чёрной планеты устремился справа сверху вниз на свою жертву! Хар-р! Моя рука, держащая это совершеннейшее орудие убийства, кажется, только мешает ему сеять смерть, так стремительно он движется. Хар-р! Хар-р! Хар-р!Скорость! Скорость! Смертоносный металл уже со всех сторон, в дыму ничего не видно, но я чувствую зазубренные острия вальтаррских мечей, как они проносятся в сантиметрах от меня, ближе, ближе. Быстро отклоняю голову, чужой клинок слегка задевает плечо. Хар-р! Мой левый меч летит по короткой дуге, встречая что-то твёрдое. Хар-р! Гархонта летит сверху вниз, почти без сопротивления рассекая всё на своём пути, будь то железо или плоть. Хар-р-р! В крике, стоящем в помещении разобрать ничего невозможно, это и не требуется, главное то, что нет команд, только вопли раненых. Скорость! Скорость! В таком темпе я могу двигаться не больше одной минуты, но для меня время растягивается, и я ощущаю её как четверть часа. Врагов по моим расчётам должно оставаться не больше трёх и сейчас должен наступить тот момент, когда кто-нибудь из них решит взяться за бластер. Паника, все чувства долга, ответственности и логики отключаются. Начинает работать основной инстинкт всех живых существ – выжить! Любой ценой! Выжить! В дыму ничего не видно, где свой, где чужой. Не имеет значения – выжить! Все чужие, спасти себя – вот важное, самое главное, единственно возможное решение. Огонь по всему, что вокруг тебя! Выжить… Скорость! Ещё быстрее! А в таком темпе я могу двигаться только с десяток секунд, до этого больше десяти не получалось. Больше и не нужно! Хар-р! Хар-р!!! Всё… Клинки свободно парят на высоте пояса, не встречая абсолютно никакого сопротивления, вот стена… другая, ноги ступают по чему-то мягкому, стоны и предсмертный хрип. Хар-р!… Открываю глаза, дым понемногу рассеивается, надо еще подождать, зачистка не окончена. Вот уже видно всё, ногой отбрасываю бластеры к стене, где нет раненых – только убитые. Раненые возможно были… сейчас нет – контрольное отделение головы у гуманоидов, как диктует пункт 4.2.1 «Устава тактических действий Звёздного десанта» – это вполне оправдано боевой практикой. Включаю переговорное устройство: «Объект зачищен. Оставить наблюдение и приступить ко второму этапу операции.» В глазах потемнело, так всегда бывает после возвращения из боевого режима, через пару минут пройдёт. А вот и ребята. Теперь можно расслабиться…
*** *** ***
– Эй, приятель, пора очнуться! Джонни, где ты там? Тащи ведро с водой, наш джентльмен удачи желает умыться!
Поток ледяной солёной влаги наполовину приводит меня в чувство. Боль от врезавшихся в тело верёвок перебила боль в голове. Чем же меня так славно ударили? Кажется, это был приклад мушкета. Могли бы ударить и посильнее, слабаки. Мучайся теперь из-за них.
– Смотри-ка ожил, у него голова железная что ли? Я бил-то со всей силы.
– Ничего, зато теперь потеха будет всей команде, капитан приказал повесить его вечером на во-он той рее. А что это там за парус? А ну, матрос, бегом к капитану, доложи, что у нас прямо по курсу какое-то судно и… Каррамба! Они поднимают «Весёлого Роджера!» Твои дружки, пиратская морда! Получай ещё!
*** *** ***
…Удар, ещё один, ещё, ещё! Треск и визг разрываемого полотна, которым обтянут фюзеляж «DFS-230». Наконец всё стихло, и наш полуразбитый планер остановился. Мы выскочили наружу. Вот эта та самая вилла «Кампо Императоре», где находится тот, кого мы ищем вот уже полтора месяца. В нескольких шагах от нас, возле дверей в небольшое одноэтажное здание, к стене прижался ошарашенный происходящим карабинер, забывший про свою винтовку, в следующий миг заброшенную мной в кусты. Наш командир, гауптштурмфюрер Отто Скорцени, тем временем в комнате за дверью громил прикладом автомата оборудование находившейся там радиостанции. Сам радист лежал под столом, обхватив голову руками и закрыв глаза от страха. Второго выхода в той комнате не оказалось. Выскочив из здания, мы помчались вдоль него, чтобы найти главный вход. Пробежав метров сто, мы заметили каменную стену террасы.
– Давай! – раздался крик командира, и я подсадил его, чтобы тот мог ухватиться за край стены.
Через секунду он протянул мне руку сверху, я схватил её, оттолкнулся от земли, и мы вскоре оказались перед главным зданием.
– Отойдите от окна! Немедленно! – закричал гаптштурмфюрер, увидев кого-то наверху, и мы бросились вперёд.
У входа в здание было два пулемёта за бруствером из наспех сложенных камней и пара дремлющих солдат, так и не успевших понять, что происходит, когда мы отправили их в нокаут. Бежим по лестнице, перед рослой фигурой командира расступаются толпящиеся карабинеры, послышался крик по-итальянски: «Mani in alto!» (Руки вверх!), это подоспели семеро отставших десантников с нашего планера. Гаупштурмфюрер что-то сказал по-французски подбежавшему итальянцу в форме полковника, а в это время в окне показалось ещё двое наших, взобравшихся по громоотводу. Из окна было видно, что совершил посадку ещё один планер, раздалось несколько выстрелов. В это время полковник налил бокал вина и протянул его нашему командиру:
– За победителя!
– Ваше здоровье! – ответил по-итальянски Скорцени и передал вино подошедшему унтерштурмфюреру Карлу Радлу, своему заместителю, тот выпил содержимое в один глоток и вежливо вернул его итальянскому полковнику.
С момента нашего жёсткого приземления прошло всего четыре минуты. Муссолини был освобождён. Со слезами на глазах он проговорил, что знал, друзья не оставят его в плену.
Следующие полчаса мы спешно очищали площадку перед виллой от камней, пытаясь создать что-то подобное взлётно-посадочной полосе. Успели вовремя и небольшой двухместный самолёт «Физелер-Шторх» приземлился перед виллой. Лётчик отрицательно покачал головой, увидев чемоданы освобождённого дуче. Скорцени пришлось оставить автомат и личный парабеллум. Посмотрев на нашу взлётную полосу, заканчивающуюся провалом в ущелье, он отдал мне и свой тяжёлый цейсовский бинокль. Самые сильные из нас стали позади крыльев самолёта и по команде нашего гауптштурмфюрера изо всех сил налегли на них, придавая дополнительную скорость взлетающему самолёту. Но этого всё-равно было недостаточно. Слишком короткая полоса была. И вот мы увидели, как «Шторх» подпрыгнул на какой-то неровности и скрылся в пропасти. Все замерли. Но вот он показался на другой стороне ущелья. Мы закричали от радости. Радл, принявший командование, от Скорцени, скомандовал: «Всем полчаса на отдых! Затем выступаем!» Мы все поняли, как сильно устали, как физически, так и морально. Оставив часовых, мы зашли в виллу и на первых попавшихся диванах почти мгновенно уснули. Мой сон был таким же интересным, как и события сегодняшнего дня…
*** *** ***
– Сергей Викторович! Сергей Викторович! Вы меня слышите?
– Да, конечно, Зинаида Павловна. Так что-то вздремнул малость. Устал, наверное, вчера.
– Ещё бы, Сергей Викторович, совещание по координации, заседание оргкомитета конференции и слушание отчёта подкомиссии по финансированию. Не жалеете вы себя, Сергей Викторович, столько работы на себя взвалили!
– А что делать, уважаемая Зинаида Павловна, что делать, молодёжь то наша вся за романтикой гонится, звёзды им подавай, видите ли. Созвездие Стрельца или систему Кассандры? Кто хоть она такая, Кассандра эта?
– Да не знаю я. Может быть... фирма такая есть – «Касио», часы делают, электронику всякую.
– Вряд ли. Звезду назвать ещё можно. А целое созвездие – нет у них столько денег. Ладно, пойду посплю часок, тяжёлый день завтра, издалека две делегации прибывают. Не забудьте предупредить хозяйственную часть, сорок гостиничных номеров, из них десять класса люкс и пять класса премиум.
Надо поспать. Только сны какие-то странные пошли в последнее время. Вроде и бред, но яркие такие, отчётливые и люди в них реальные личности, проверял в электронных архивах, – были такие. И события были и люди. Личности, надо сказать неоднозначные. И дела их спорные. Но упорные были ребята, шли до конца, не отступали ни перед чем. Один умер от ран, двое дожили до старости, один из них стал адмиралом звёздного флота незадолго до моего рождения, его имя носит самый современный супердредноут. Чудеса просто. А нам чудеса не нужны, мешают работе. Завтра делегация с Магелланова облака. Кассильская империя, возникшая недавно на обломках звёздного королевства вальтарров хочет предъявить свои права на три подпространственных туннеля, попавших в сферу их влияния в результате юридической ошибки, допущенной в своё время вальтарианскими адвокатами. При любом исходе дела будет создан важный прецедент межзвёздного права. Но любой исход мне не нужен. Только победа. Земная федерация не может проигрывать. Если не удастся договориться в кулуарах конференции, то будем сражаться в суде, если и там не удастся победить, то... Этот новый супердредноут просто сказка, а я ещё пока не в отставке. Подполковник запаса Звёздного Флота и отутюженная форма, что висит в шкафу, мне ещё впору.
Лифт открыл свои двери в салон пристыкованого к зданию гравилёта, и я удобно устроился в кресле.
– Домой!
Автопилот довольно мурлыкнул:
– Приятного полёта! Как всегда, немного шампанского?
– Как всегда, – да.
И аппарат провалился вниз. Когда-то давно от такого маневра пассажира вывернуло бы наизнанку, но система антигравитации работала чётко, и никаких перегрузок не чувствовалось, хотя меня всегда удивлял контраст между спокойно стоящим на столике бокалом с искрящимся пузырьками напитком и мелькающими за иллюминатором картинками огромного мегаполиса, то и дело сменяющимися панорамами звёздного неба с кувыркающимися в нём то ли Фобосом, то ли Деймосом, не разбираюсь я в местных спутниках.