В маленькой захламлённой мастерской, где пахло озоном и старой пылью, жил изобретатель Аркадий. Аркадий был немолод, с вечно растрёпанными седыми волосами и мудрыми глазами, которые, казалось, видели не только настоящее, но и прошлое. Он был не просто учёным, а скорее чудаком, одержимым одной идеей: что, если пыль – это не просто мусор, а хранилище прошлого? Годами он собирал пыль со старых книг, из забытых чердаков, с камней. Аркадий начал эксперименты. Он обнаружил, что пыль, собранная из разных мест и в разное время, содержит удивительную информацию. Пыль из старой библиотеки давала ему картины прошлого, пыль с поля битвы – отголоски сражений.
Его последним творением был хронопылесос – странная машина, похожая на гибрид пылесоса и старинного граммофона, с множеством медных трубок и мерцающих лампочек. Аркадий утверждал, что его пылесос может не просто собирать пыль, а «всасывать» забытые воспоминания из окружающего пространства. Механизм был, по сути, очень прост, хотя и требовал невероятной точности. Аркадий объяснял это так: представьте, что каждое событие, каждое слово, каждый взгляд оставляют крошечный, невидимый след. Эти следы, как пыльца, оседают на всём вокруг. Пыль, будучи очень мелкой и пористой, впитывает эти следы, как губка.
Хронопылесос работал как «детектор памяти». Внутри аппарата находился специальный кристалл, который Аркадий вырастил сам. Этот кристалл был чувствителен к остаточной энергии, которую оставляли прошедшие события. Когда образец пыли помещался в камеру, кристалл начинал резонировать с этими энергетическими следами.
Процесс был похож на настройку радиоприёмника. Разные частоты соответствовали разным воспоминаниям. Аркадий научился «настраивать» кристалл, используя сложные комбинации электромагнитных полей и звуковых волн. Эти поля и волны как бы «встряхивали» пыль, заставляя её высвобождать накопленные данные.
Кристалл, улавливая эти освобождённые сигналы, преобразовывал их в электромагнитные импульсы. Они обрабатывались сложной системой линз и зеркал, которые фокусировали их и проецировали на экран. Изображение было не просто картинкой, а своего рода «голограммой» воспоминания, сотканной из мельчайших частиц энергии.
Кот Мурзик был незаменим в этом процессе, хотя пылесоса явно опасался. Однако острый слух его мог улавливать тончайшие изменения в гудении машины, которые сам Аркадий иногда пропускал, но по реакции кота догадывался.
Однажды, во время очередного эксперимента, хронопылесос издал странный гул и начал вибрировать. Из его трубы вырвался поток мерцающего света, который окутал всю мастерскую. Аркадий ощутил странное головокружение. Когда свет рассеялся, он увидел, что мастерская изменилась. На полках появились книги, которых раньше не было, на стене висела картина, которую Аркадий никогда не рисовал, а в углу стоял старинный сундук.
– Что за чертовщина? – мяукнул Мурзик, удивлённо оглядываясь.
– Мяу! – невольно вырвалось у хозяина. – То есть… ещё и это! – пробормотал он. – Я что, схожу с ума?
С ужасом покосившись на говорящее животное, он дрожащими руками открыл сундук. Внутри лежали старые фотографии, письма и дневники. Он начал читать, и его глаза расширились от изумления. Это были воспоминания его самого, но из жизни, которую он никогда не проживал.
Он взял в руки старую фотографию, на которой был изображен он сам, молодой и счастливый, с женщиной, которую он никогда не встречал. Снова повернулся к Мурзику.
– А ты…
– У меня в голове теперь и твои воспоминания, – фыркнул кот. – Как тут не заговорить? А ты теперь умеешь ловить мышей, – усмехнулся он. – Но это хотя бы полезный навык, а забава твоя – дурацкая! Сам видишь, что эта железяка вытягивает из воздуха не только то, что люди забыли.
– Не забыли, а потеряли, – поправил Аркадий, протирая очки. – Воспоминания сами как пыль, они оседают на вещах, на стенах, на воздухе, а пылесос…
– Да знаю я всё! – промурлыкал Мурзик, наблюдая, как изобретатель, выключив пылесос, тестирует очередную схему. В комнате всё было как раньше, сундук пропал. – Я же теперь почти что ты. Так вот, ты не просто собираешь воспоминания, ты их создаёшь! Всасываешь варианты прошлого, которые могли бы быть, и материализуешь. Кстати, во всём виноват тот дополнительный контур в схеме, который ты вчера…
Аркадий был ошеломлён. Его изобретение не просто собирало забытое, оно создавало альтернативные реальности, основанные на утерянных возможностях. Это открытие переворачивало все представления о времени и пространстве!
Ученые со всего мира стали приезжать к Аркадию, чтобы изучить его хронопылесос. Мир погрузился в эпоху «вспоминательной археологии», где люди могли «всасывать» и переживать альтернативные жизни, понимать ошибки прошлого или просто узнавать, «что было бы, если...».
Прошли годы. Аркадий сидел в своей мастерской, которая теперь была похожа на музей. Хронопылесос стоял в центре. Мурзик, ставший ещё солиднее, дремал на подоконнике.
– Ну что, Аркадий, – промурлыкал он, открыв один глаз. – Доволен ты своим открытием? Весь мир теперь живёт в твоих фантазиях.
Аркадий улыбнулся.
– Фантазиях, Мурзик? Или в реальности, которую мы сами создали? – Он погладил поверхность хронопылесоса. – Помнишь, ты говорил, что это забава? А теперь люди благодаря этой «забаве», понимают, что прошлое – это не застывшая стена, а скорее река, которая может менять русло!
– И всё же, – хмыкнул кот, лениво потягиваясь. – Ты сам-то, Аркадий, когда-нибудь пробовал всосать что-то для себя, извлечь пользу? Не для науки, не для мира, а просто для себя? Что проку в фальшивых воспоминаниях? Могло быть, но ведь не было же!
Аркадий задумался. Он столько лет посвятил любимому делу, что совсем позабыл о собственной жизни. Он видел себя успешным, но никогда – по-настоящему счастливым. Жизнь, наполненная одиночеством и бесконечными экспериментами, внезапно показалась ему серой и неинтересной по сравнению с теми яркими жизнями, которые он дарил другим.
Он подошел к хронопылесосу, старые пальцы коснулись холодного металла. Он снова мог увидеть себя с женщиной с той фотографии, почувствовать тепло её руки, услышать смех. А дальше? Мог ли он прожить ту жизнь, которой так и не случилось?
– Знаешь, Мурзик, – вздохнул он, – я создал эту машину, чтобы люди могли понять, что у них есть выбор. Что даже если что-то не получилось, всегда есть возможность попробовать иначе. Точнее, была… Да, тут ты прав. Но я понял, что самое главное – это не вспоминать чужие жизни, реальные или нет, а жить своей. Даже если она не идеальна.
Он включил прибор, вошёл в альтернативную реальность и достал из сундука фотографию. Женщина на ней улыбалась, но в её глазах не было той искры, которую он видел в глазах живых людей, выходивших из мастерской после сеанса с хронопылесосом. Это были глаза человека, который уже прожил свою жизнь со всеми её радостями и горестями. Которого нет, а может, никогда и не существовало.
– Может быть, – продолжил он, – самое важное воспоминание, которое я могу создать, это воспоминание о том, как я научился ценить то, что у меня есть. Даже если это просто старая мастерская, говорящий кот и машина, которая может показывать другие миры.
Он вернул фотографию на место и повернулся к Мурзику.
– А теперь, мой дорогой друг, – сказал он, – давай-ка мы с тобой отправимся на кухню. Мне кажется, там есть кое-что, что можно всосать без всяких машин. Например, миска сметаны.
Мурзик спрыгнул с подоконника, его хвост вопросительно дернулся.
– Сметана? – мяукнул он. – Это уже ближе к реальности, которую я понимаю. Особенно если сметана в миске, а не из пыли в воздухе.
Аркадий задумался.
– Реальность? – мурлыкнул он с улыбкой. – Ну, нынешняя не так уж плоха, если разобраться.
Он вышел на кухню и распахнул окно.
– Не надо, – буркнул кот. – Не помнишь, как в прошлый раз соседу всю морду когтями разодрал?
– А чего он лезет?! – фыркнул Аркадий, встав на корточки и лакая сметану из миски. – М-м… вкуснотища! – Мяу-у! – Он высунулся в окно и издал переливистый кошачий вой. – Мр-р-рау-ау-у!!!
Кот философски вздохнул. Что поделаешь с этими людьми – весна на дворе.