– «КУПП – лишь технология», – повторяю слова, пытаясь удобнее расположиться в откинутом кресле. Кажется, нет такой позы, способной унять раздражающий мандраж. Звук ускоряющихся кулеров, белый шум источника частиц и нарастающий гул циклических ускорителей только усиливают волнение... Что за ерунда, я ведь уже бывал там, пусть и на минуту. Формально, это второе погружение, просто куратор обучения, явно программист, решил считать с нуля.
– «То место, где я окажусь – секвенция коллективных мыслей и реального окружения с заданной точкой отправления», – эта строчка мантры косит под определение из методички. Могли упростить до чего-то вроде «совместные фантазии о реальности». Нет, чушь, так можно о любых суждениях сказать. Сжались зубы. Снова сводит челюсть...
– «Бдительность и хладнокровие – гарантия моей безопасности», – интересно, хоть кого-то эти слова успокаивают вообще? Благо мы окажемся там втроем, надеюсь, остальные знают свое дело.
– «Страх и яркие эмоции – единственные реальные враги», – дышать. Не забывать дышать. Вспоминаю парк экстремальных аттракционов. Когда смотришь со стороны, примерно понимаешь, как они работают или хотя бы догадываешься. И вот я вызываюсь первым, бодро поднимаюсь по неприлично высокой лестнице, устраиваюсь в кресле. Прямо как сейчас. «Готов?» Момент. Лицо сковывает нервная улыбка. Вот же только храбрился. Смелость жестко стачивается об инстинктивный ужас потери контроля, оседает осколками внутри. Невероятный переход, уступающий разве что тому, какой мы собираемся совершить сейчас...
– «Моя задача – способствовать обретению заданного и вернуться с ним, поместив на стол в точке отправления», – наконец-то формальность. Это хорошо, это отвлекает. Обрести. Поместить. Стол. Первое задание на обретение звучит элементарно: песок из дюн пустыни Гоби. Все просто и логично. Несмотря на расстояние 41 светового года от Солнца.
– «Сесть на стул. Закрыть глаза», – продолжается мантра. По эту сторону глаза закрывают заранее, это первое, за чем смотрят кураторы. Думать о причинах некогда. А вместо стула - кресло из кожзама. Инструкция запоминается для выхода, – «Сохранять спокойствие. Выдохнуть. Глубоко вдохнуть. Открыть глаза. При необходимости, повторить...» – дыхание прерывается. Одновременно жарко и знобит, как при простуде. Чувствую каплю пота, скользящую из-под холодного обода. Не открываю. Пытаюсь собраться с духом. Повторим. Выдох. Глубокий вдох. Открываю.
Зрение фокусируется медленно, будто окружению необходимо время, чтобы подстроиться под... Под нас? Резко отрываю спину от стула, проверяя, слушается ли тело, и ловлю пристальные взгляды.
– Спокойно. Все прошло штатно, – голос проводника нарочито тише обычного, к тому же, они слегка растягивают слова. Мне еще предстоит привыкнуть, как и остальным – это первый выпуск вооруженных проводников, коих тут же окрестили егерями. Да что уж, мы все, считай, первопроходцы. Слишком мало экспериментов, менее восьмидесяти погружений для столь бездонной технологии. Капля информации из океана домыслов. Слишком много неудач... Ни к чему хорошему такие размышления не приведут, надо срочно отвлечься.
Передо мной каменный стол, точно как в прошлый раз. Разве что резьба иная. Ветвистые борозды, похожие на вены, тянутся к центральному кругу. Машинально выхватываю из нагрудного кармана блокнот и карандаш. Зарисовываю, записываю. Это оказалось единственным способом сохранить информацию, вынести вовне, помимо устных свидетельств. Потому исследователей, вроде меня, и называют протоколистами. Конечно, если все это не зря, и я закончу обучение... Вокруг стола, как обычно, расставлены стулья, на которых мы и обнаружили себя при переходе. Мысли о первых опытах, что позволили выяснить минимальное число погружающихся, равное трем, заставили вздрогнуть. Благо никому пока не пришло в голову испытывать верхний предел – все протоколы как один содержат упоминание о шести стульях. Ни больше, ни меньше.
Оба моих спутника медленно осматривают окружающий грот. Пол здесь с легким уклоном, но ботинки надежно ступают по шершавой породе. Лучи подствольных фонарей пробежали по потолку, не обнаружив там ничего, кроме сталактитов, с которых изредка срываются капли воды. Типичное представление среднего человека о пещерах. В этом... месте всегда присутствует тусклый, разряженный свет, не привязанный к источникам. Исходящий откуда-то из центра помещения. Недостаточный, чтобы осветить его целиком. Снимаю дальномер с пояса, замеряю расстояние. Двенадцать метров. Не помню, чтобы кто-то отмечал в протоколах радиус освещения. Надеюсь, внимание к деталям зачтется.
– Милош, – флегматичный голос егеря заставил отвлечься от записей, – это твое первое полноценное погружение. Не пытайся охватить все сразу.
– Да, понимаю, но детали могут быть важны – мы мало знаем о...
Словно в ответ, из глубин единственного прохода послышался скоблящий звук. Егеря синхронно вскинули оружие. Их датчики пульса на запястье моргнули было желтым, но спустя несколько секунд вернулись к зеленому цвету, сигнализируя о норме. Я посмотрел на свой. Кажется, желтым он горел непрерывно, с момента прибытия, а теперь предательски мигал.
– Что еще, помимо страха, увеличивает риски? – нарочито тихий голос заставил прийти в себя и выдохнуть.
– Время. Время пребывания, – делаю шаг по направлению к коридору.
Скальные породы у его основания неестественно выравниваются, обретая прямоугольные очертания. Сами стены, поначалу фрагментарно, а затем и сплошь, покрывают композитные панели сине-серого цвета. Точно такие же, как в большинстве коридоров нашей колонии. Мысленно возвращаюсь к задаче. Представляю, как выглядит песок, как набираю горсть, а он просыпается сквозь пальцы. Мысли – известный ключ к обретению в месте. Листая записи одного из исследователей, видел теорию о необходимости озвучивать цель. Это скорее вспомогательный механизм для закрепления образа, но попробовать стоит.
– Песок пустыни Гоби, – громко произношу я. Темные дали коридора, к счастью, не отвечают.
***
В очередной раз разглядывая показатели датчиков Кольцевого Ускорителя Пространственного Перемещения, куратор Этьен горько улыбнулся тщетности подобных наблюдений. Наверное, что-то такое чувствовали конструкторы, наблюдая за погружением сверхглубоководного аппарата с людьми на борту. Зловещая бездна не давала возможности ни повлиять, ни вытащить испытателей из своей мокрой пасти. Доступно лишь передать крупицы знаний, обретенных ценой жертв первопроходцев. Достаточно ли они усвоили материал? Этьен дотронулся до значка на груди, отражающего должность. В использовании КУПП нет экспертов. Пока нет даже уверенных операторов. По сути, новички обучают еще больших новичков. За последний месяц не вернулись четверо, причем последние трое погибли за одно погружение, всем отрядом. Как вообще Йован смог создать устройство, не зная базовых вещей о продукте, им порождающем? «Результат случайных экспериментов» – вспоминается строчка из справочника. Жаль, не получится спросить его самого.
Вокруг освещенного стального пьедестала, огороженного стеклянным барьером, чернели шесть откинутых кресел. На трех из них полулежали человеческие фигуры. Их головы венчали широкие обручи с несколькими шипами соединителей в каждом. Провода змеились выше и терялись в специальном отверстии, образуя более толстые кабели. Потемневшая кожа сидящих плотно обтягивала кости, сухожилия, скромные остатки мышц, будто вся жидкость покинула тела. Переход превращает человека в такую мертвенно древнюю мумию за 0.96 секунды. Пожалуй, самый бесполезный замер из всех, но результат зловеще постоянен. Каждый раз, смотря на тела, по эту сторону, куратор надеялся увидеть, как их обратно наполняет жизнь. Ровно за 0.96. Но слишком уж часто, на его памяти, они безвозвратно рассыпались прахом.
***
Фонари выхватывают поваленный поперек прохода шкаф. Пара ящиков валяется рядом с развороченным нутром из канцелярских принадлежностей, хотя в самом шкафе пуста лишь одна ячейка. Под ногами хрустит пластик выбитых светильников. Что место пытается изобразить? Или, если теория верна, на основании чьих мыслей?
– Колитесь, кто из вас давно не убирался в блоке? – неуверенным голосом пытаюсь разрядить паузу.
– Обычно территория выглядит более... нормальной, – в тоне Михала ощущается наставление, – Но предметы нередко занимают странные позиции.
– И имеют количественные несоответствия, – вспоминаю я один из первых прочитанных протоколов.
– Видел такое, – второй егерь, кажется, Реми, достал болгарку и подключил к переносному аккумулятору, – угроза проявлений не выше обычного. По крайней мере, когда никто не нагнетает обстановку. Думай о цели.
Зашумел, разгоняясь, абразивный диск. Звон разрезаемого металла под светопреставление искр заполнил место. На первых порах боялись даже громко разговаривать, пока не выяснилось, что опасен не сам шум, а эмоциональный отклик на него. Страх, конечно, в первую очередь. Резать, делить, ломать предметы, стоящие обособлено, либо подвижные, выделяющиеся части целого, придумали новоиспеченные егеря. По их словам, это предотвращает или серьезно ослабляет проявления.
А ведь я никогда с ними не сталкивался. Читал, рассматривал зарисовки, не более. В этом вопросе, как, впрочем, и со всей технологией, масса теорий против горстки установленных фактов. Помню, как лектор стращал нас, мол проявления могут быть чем угодно и из чего угодно, а значит бестолку рассматривать разнородные рисунки свидетелей. Серия опасных опытов позже показала размерные ограничения проявлений. Точнее, их минимальный размер – 66 сантиметров по сумме измерений. Значит средняя коробка, мебель, крупный камень, трос, некоторые инструменты и т.д. могли представлять опасность.
На ходу успевая делать пометки в блокноте, двигаюсь дальше. Кое-где панели стен деформировались, выперли наружу. Впереди снова что-то заскоблило. Шум уже не вызывает острой реакции после разрушений, учиненных Реми. Вспоминаю про нагрудный фонарик и спешно щелкаю кнопкой. Замираю. На периферии зрения, внизу, вновь замечаю мигающие отблески желтого цвета. Лишь присутствие вооруженного человека рядом до сих пор позволяет сохранять самообладание.
– Ты тоже его видишь? – зачем-то перехожу на шепот.
– Да. Попытайся абстрагироваться.
– Это... оно и есть? Проявление? – спрашиваю еще тише, но не получаю ответа.
Примерно в двадцати метрах от нас, опершись на стену, стоит фигура. Невозможно тощая, но мозг настойчиво распознает антропоморфный силуэт – конечности и что-то наподобие головы, увенчанной рогами... Кажется, она откашливает что-то. Субстанция сыпется на пол мелкой пылью. При этом, «рука», упирающаяся в стену, издает тот самый звук.
– Милош, жди здесь, – звучит команда. Честно говоря, я не собирался, да и не мог делать что-либо. Только машинально прикрыл ладонью свой датчик пульса и почему-то перестал дышать.
***
– Есть предложения от сержанта Вешникова... Вы заняты? – помощник изобразил формальную вежливость.
– Смотри-ка ты. Первый сержан-егерь, в должности менее недели, а уже предложения, – Этьен не отрывал взгляда от круга кресел, – Похвально. И что у него?
– По поводу той группы. Ну, вы поняли, пропавшей. Такое случалось и ранее. Мы лишены возможности узнать причины, если никто не выходит из места. А значит, не можем сделать выводы. По последним отчетам, внутренняя связь там работает стабильно. Вешников предлагает оснастить гарнитурами всех, а не только егерей. Во-вторых, одному из отряда всегда оставаться на стартовой локации с письменными принадлежностями, чтобы успеть зафиксировать инцидент и выйти. Звучит логично. Что думаете?
– На первый взгляд, да, – куратор с усилием потер лоб, – Только тот, кто остается, должен быть беспринципной хладнокровной скотиной, чтобы не побежать на выручку своим и не испытать лишних переживаний, когда, находясь в одиночестве, услышит крики и мольбы. А в этом, боюсь, можно не сомневаться...
– Хм. Не думал об этом под таким углом. С другой стороны, мы учим людей контролировать эмоции по ту сторону.
– Получается пока хреново... Кстати, это же ты предлагал тестовые задания для протоколистов?
– Да, часть из них. Они утверждены советом.
– Помню, хоть мой голос и был против. Не лучше ли запрашивать что-то более понятное и доступное, то, что проще представить?
– Мои варианты вполне понятны. К тому же, вы знаете, чем конкретней и сложнее задача, тем дольше и опаснее обретение, – секретарь аккуратно положил планшет с распечатками отчетов на стол и развернулся к двери.
– Верно. А чем шире и проще, тем больше она оставляет пространства для трактовок и ошибок запроса. Мы все же исследуем, а не проводим эксперименты над людьми.
– Разумеется. Но насколько хорош тест, что сразу предлагает ученику ответы?
***
Перекрестный, сфокусированный свет на предмете моей тревоги заставляет смаргивать вновь и вновь. Что сейчас обманывает, глаза или мозг? Черная железная вешалка для одежды, наклоненная, упертая в стену. Ничего более.
– Спокойно. Не только страх порождает проявления, но и само место стремится вызвать страх, – Михал придерживает то, что казалось чудовищем, за тонкую трубу, подставляя под инструмент напарника.
Искры вновь освещают окружение. На полу, там, где подозрительная вешалка «откашливалась», замечаю желтоватые россыпи и с облегчением вздыхаю. Песок. То, что надо, чтобы убраться отсюда. Хватит с меня на сегодня. С этими мыслями опускаюсь на колени, пытаясь нагрести как можно больше в ладонь.
Болгарка затихает, и я слышу легкие потрескивания, не в состоянии определить источник. Мои спутники насторожено озираются. Хрустят потолочные панели, исторгая тонкие песчаные струйки. Понятно теперь, что их так распирало.
– Назад! – кричит егерь и толкает меня в грудь, заставляя отпрянуть на несколько шагов.
Его слова... Нет, наверное не слова. Эмоция. Как будто стала последней каплей, триггером происходящего. Не знаю, что первично, а что следствие. Единственный туннель в мгновение затрещал и прогнулся. Панели ломались, отлетали одна за другой. Коридор уподобился подводной лодке, не выдержавшей давления, только вместо воды на нас хлынули тонны песка. Михала сразу же засыпало выше колена. Я видел его отчаянный рывок, попытку освободить ноги, но он лишь упал лицом в прибывающий поток.
– Двигайся, двигайся! – Реми буквально тащит меня за локоть, хоть я и пытаюсь на пределе возможного перебирать ногами. Внезапный ужас приглушает адреналин, а власть над телом захватывает спинной мозг. Уже не обращаю внимание на красный пищащий сигнал браслета. К черту, хочу лишь выжить. Выжить! Нам приходится высоко поднимать колени, освобождая голень из песчаного плена. Стены на глазах сжимаются, деформируется даже пол, подпираемый бешеным давлением. Сверху сыпет ливнем, забиваясь за ремень, за шиворот, оседая в складках и швах, попадает в глаза. Сегмент потолка падает на плечо. Тяжелый удар, но боли не чувствую. Шум нарастает, не слышно ничего кроме рева потока. Шаг шаг шаг шаг шаг шаг... Егерь оступается, но я почему-то не думаю сбавлять обороты. Тело отвергает эту мысль. Слезящимся взглядом замечаю спасительный выход. Влетаю в грот, тот почти не пострадал, но начал наполняться. Благо стол оказался выше по склону. Отчаянно бегу. Резкий грохот эхом отражается от стен. Мне не надо оборачиваться, чтобы понять, туннель обрушен. Поток догоняет меня, цепляясь за пятки, даже когда я добираюсь до одного из стульев. Следом садится егерь. Видимо, он смог сохранить равновесие и избавил от участи быть окончательно растерзанным совестью. Проклятье, прости, Реми. Хоть это ничего не меняет...
– Последние строки мантры! Вспомни! – перекрикивает он окружающий гул. А песок неумолимо прибывает, покрывает бедра, стремится выше. Закрываю глаза. «Не успеть» – доносится из глубин разума дрожжащий голос. Неужели мой? Пытаюсь успокоиться. Рывком выдыхаю. Чувствую подступающий к груди песок и подтеки слез, стремящихся ему навстречу. Неужели моих? Нет, просто соринки режут глаза. Вдыхаю, запрокинув голову. Сыпучей тяжестью сжимает грудь и шею. Секундное колебание. Желтая толща смыкается на щеках, отнимает возможность второй попытки. Открываю глаза.
***
Тишина и темнота. Ничего не слышу, кроме сумасшедшего стука сердца. А, нет, что-то еще. Голоса вдалеке. Игла коснулась локтевого сгиба, по венам потекла жидкость, а перед глазами поплыли огоньки. Сжал кулак. Пустота. Никакого песка.
– Он в порядке? – зрение постепенно возвращается, будто я выныриваю из-под воды. Лицо куратора и незнакомого мне человека в белом, – Милош, ты дома!
Дома... Пытаюсь повернуть голову. Получается. Осматриваюсь. Через кресло от меня, опершись на руки, сидит Реми и пялится куда-то перед собой. Я успел подумать, как-то темновато даже для зала перехода. Центральную стойку, а вернее стеклянную колбу-ограждение вокруг нее, полностью заполнил песок. Закономерно. Что остается на столе там, при выходе, оказывается на стойке. Сколько бы стекло выдержало, помедли мы немного?
– Я... – уже ничего не сдавливает горло, но слова даются тяжело, – думал всего лишь о горсти. Правда.
– Грамм двести вполне хватило бы, – наставник ободряюще похлопал по плечу. Тело в месте ушиба наконец ощутило боль. И пусть, и правильно.
– Но озвучил... Произнес не так, – осознание просчета заставило вновь почувствовать себя в тисках, – Озвученный запрос тоже имеет значение... Слова имеют...
Слабый, сбивчивый голос, не узнаю себя. Я ждал вопросов, на которые не нашел бы ответа. Зачем вообще произносить задачу вслух, опираясь на единичные данные? Почему просто не сфокусироваться на мысли? Но вместо этого, куратор коротко кивнул и удалился куда-то за колбу, где суетился техник. Обычно прозрачная, сейчас она не позволяла видеть насквозь, но по приглушенному звуку турбины пылесоса и ритмичному шорканью пластика о заменитель кожи, можно было легко догадаться, что происходит.
– Произнес не так, – повторил я чужим, ненавистным голосом и месяц не проронил более ни слова. Мой, наверное, остался там, по ту сторону, вместе с Михалом.