Версия Л-83-114. Стабильно. Удар штампа по бумаге.
Версия К-34-56. Стабильно.
Версия Э-14-09. Отклонений нет.
Монотонный голос. Стук штампа. Шелест бумажек. Иногда — среди этого механического ритма — я улавливала себя прежнюю. Может, не сегодня. И не вчера. И даже не на прошлой неделе. Но где-то там когда-то была та девочка с русыми косичками и улыбкой с ямочками. Только ямочки давно растворились под лишним весом, а волосы истончились так, что я едва напоминала девушку вообще.
Версия С-25-87. Отклонений не обнаружено. А где мой голос?
Версия Ж-04-03. Стабильно. Когда уже конец рабочего дня?
Версия Э-17-99. Нарушения временной линии. Выдвигаюсь.
Очередная непослушная душа на моей смене. Почему не позже? Почему бы не жить, как живется?
Я надеваю скафандр для перемещений во времени. Наше Бюро — между вселенными. Мы следим, чтобы всё шло по плану. Судьбу нельзя узнать заранее, но и нельзя нарушить. Мы — наблюдатели и корректоры, восстанавливающие ход времени.
Мой кабинет — почти копия земного офиса. Стол, заваленный документацией, скрипучий стул на колесиках, жалюзи, закрывающие и без того слабый солнечный свет из космоса. Шкаф для личных вещей. Экран, усыпанный квадратиками жизней разных ветвей. Я каждый день отсматриваю сотни, иногда тысячи историй — прошлое, будущее, альтернативные линии. Лишь бы всё шло по назначенной судьбе.
И вот я выставляю координаты — и понимаю, что на экране я сама. Эля, 17 лет. Моя вселенная. Я уже забыла, как выглядела раньше: бунтующий подросток в рваных джинсах, с подводкой под глазами, излишком бижутерии. Родителей мне всегда не хватало — поэтому я шаталась по клубам и гаражам. Не лучшее время. Но вспоминается с ностальгией. Но сейчас что-то изменилось. Отклонение. Его нужно срочно исправить.
— Раз-два-три. Начинаю путешествие. Местное время 15:32, 18 августа 2022 года, — отчиталась я бортовому компьютеру и нажала рычаг.
Вокруг разлетелись линии — толстые и тонкие, розовые и серые, складывающиеся в странные узоры. Каждый раз я не могу привыкнуть к этому изображению времени. Скафандр защищает от давления, от безумия, от расплющивания в переходах между реальностями. Обычного человека без защиты и подготовки здесь бы просто разорвало.
— Местное время 11:17, 1 апреля 2014, — продиктовала я. — У меня два часа, чтобы предотвратить аномалию.
Я поставила таймер на часах и включила режим маскировки: солнечный свет отражался так, что скафандр почти не был виден. Люди ни в коем случае не должны писать в газету или интернет о нападении инопланетян.
— Э-17-99 была зафиксирована за домом 87, Солнечная улица в 11:30. Направляюсь туда.
В костюме идти тяжело, но ноги помнили путь домой — я была здесь в последний раз восемь лет назад. Глаза закололо от мешающих слез. А сердце пробивало лишний удар в ожидании встретить саму себя.
Солнце приятно припекало. Я забыла, каково это — чувствовать тепло кожи. Зеленая трава. Бегающие дети. Смотреть на всё это с мониторов — одно, а быть частью — совсем другое. Чужой, инородной, но всё равно частью.
— Вижу цель. Приступаю к нейтрализации.
Передо мной моя старая версия спешно перебирала вещи в рюкзаке. На щеках — слёзы. Я не могла вспомнить, что тогда случилось. Нужно подойти ближе, вколоть транквилизатор с антидепрессантом, вернуть всё на своё место. Чтобы смелость, побудившая бунт, испарилась в приятном сне.
Но мне страшно хотелось вспомнить, что же я забыла. Кем я была тогда. Почувствовать себя снова на Земле. Снова живой. Я давно выполняю такие задания. Должна бы окаменеть. Но это же я. Такое поручение следовало бы дать другому. Но судьба распорядилась иначе.
— Эля, — позвала я со спины.
Она не могла меня видеть, но обернулась с ужасом в глазах — страшно услышать собственный голос со стороны.
— Что случилось? — я подошла ближе, позволяя ей увидеть сквозь иллюзию скафандра.
— Родители, — на удивление спокойно выдохнула она.
Я задумалась. Ничего не помню. Может, наказали? Но я никогда не была истеричкой. Сейчас я чувствовала больше какое-то смирение. Словно мир катился в ад, но я прошлая знала что делать.
— И куда ты?
— Уеду. Эдик достанет ключи от машины отца. Мы сбежим из этого захолустья.
— Эля, тебе не стоит. Всё наладится, — запнулась я, будто сама не верила. Она это почувствовала.
— Ты сама не веришь. Кто бы ты ни была, — дерзко сказала она.
— Прости, но ты не можешь, — я потянулась обнять её, чтобы вколоть шприц. Она вырвалась.
— Ты такая же, как они. Предательница, — кинула она и перепрыгнула через мою руку.
Я мгновенно среагировала — вколола шприц в шею. Её тело стало ватным, колени подкосились, голова упала. Я подхватила её и осторожно уложила на землю.
В груди защемило. Я не хотела быть как мама или папа. Их укоры, их контроль. Сердце скрутило фантомный болью. Воспоминания не были так ярки, но доставляли боль.
Я поднялась в дом. Скафандр легко имитировал любой ключ на заданиях. Мама на кухне спорила с отцом:
— Ром, она уже взрослая. Кем она станет без высшего образования?
— Марин, пусть побунтует. Вернётся. Дала бы ей год после школы, — отец хрустел яблоком.
— Годик! Думаешь, за год она одумается? — нож в руках матери резал овощи с опасной решимостью.
— Никто не хочет расставаться с юностью, — он переключал каналы.
— Она же говорит — работать будет! А деньги? Какая работа без образования? На трассе разве что.
— Пристроим её в офис, — предложил отец.
— Мне не нужен паразит. Пусть живёт по своей судьбе, — отрезала мать.
Слушать их было тяжело. Я вспоминала юношество. Родители пытались сделать меня сильной. Боялись, что мы окажемся хуже других. Мы не были богатыми. Связей не имели. Кто мог подумать, что я окажусь в итоге на космической станции? Так хотелось показать маме, на что я способна. Куда я смогла добраться.
— А ты сама счастлива, Марин? — спросил отец между делом.
Мама застыла. Шестерёнки в голове заскрежетали. Ступор передался и мне. А была ли я счастлива? От чего я пытаюсь спасти себя? Что меня ждёт в будущем?
Я вышла, не зная куда. Ноги сами вели.
Я повернула колесико часов вперёд. 2030… 2040… Там легко жить. Там точно будет мне счастье.
Провода времени обволокли меня при перемещении. Дома выше, асфальт ровнее. Транспорт самоуправляемый. Но моя взрослая версия — статная женщина в костюме — шла, глядя в невидимый экран, не замечая солнца. Одна. Ямочки давно исчезли без улыбок. Счастливой её никак не назовёшь. Может, дальше?
Я перемотала дальше. 2062-й. Мне 66. Старость побеждена, болезни излечимы. И моя копия — моложе, краше — с пустым взглядом. Люди как роботы, трава — голограмма, дома — капсулы. Никакого смысла. Никакого счастья.
Ещё дальше! 2086-й. 90 лет. Изобрели метод раскрытия смысла жизни. Жаль, что так поздно. Зато теперь я точно узнаю, как найти счастье!
Компас привёл меня к цели. Моя версия шла на процедуру узнать своё предназначение. Стать счастливой.
— Проходите, садитесь, — врач подключил проводки. — Может немного кружиться голова.
— Поняла. Я готова, — сказала Э-90-99.
— Вы на своём месте, поздравляю. Ваше предназначение — «согласовывать хаос до состояния предсказуемого космоса».
— Вы издеваетесь? Я работала 90 лет ради этого?
— Чтобы работать ещё столько же! — радостно ответил лаборант.
— Идите вы…
Роботы схватили её.
— Ваши слова нарушают хаос, — сказал один. — Необходимо устранить отклонение, — добавил второй и выстрелил ей в лоб.
Я подавила крик. Слёзы катились вниз по щекам. Я уже не замечала ничего.
— Несанкционированный объект. Приступаем к устранению, — робот повернул оружие на меня.
Я успела перевести время назад, но лазер повредил панель часов.
Родной 2014-й показался особенно живым и наполненным счастьем. После всех белых площадей и пустых взглядов. Голограмм и законов как жить.
Часы завыли: минус четыре тридцать от лимита. Я сняла шлем, отбросила его. Нашла противоядие, вколола в шею своей юной версии. Она резко вдохнула, сфокусировала взгляд.
— Не живи, как хотят другие, — со слезами сказала я. — Только ты знаешь, что надо. Наслаждайся жизнью прямо сейчас.
Я почувствовала покалывание. Моя рука растворялась.
— Я сделала выбор. Он не привёл ни к чему хорошему. Последние секунды я хочу просто жить.
Слёзы были и у неё. Я знала: изменив линию, исчезну. Это пугало. Но будущее пугало больше.
— Не вини себя, — сказала моя юная версия.
— Я столько жизней испортила…
Обе руки исчезли. Живот скрутило. Ноги начали пропадать тоже. Она обняла меня так крепко, что я почувствовала биение ее сердца.
— Но многим ты и помогла, — сказала она, хотя едва понимала кто я такая.
Да, может и помогла. Но человек должен быть свободен. Это главный смысл. И я его нарушила сотни, а то и тысячи раз. Я не хотела обрекать себя и её на тюрьму.
— Прости…
Слова растворились в воздухе. Тело стало лёгким, как перышко. Свет и тепло наполнили меня изнутри. Словно так должно было быть всегда. Я слишком долго оставалась в тени. Слишком долго жила, как говорили.