Убийственная красота

Сезон охоты, дождей и слякоти сменился периодом, когда время суток можно было определить только по часам. Пришедший февраль поглотил день, превратив его в бесконечные холодные ночи. 

Моя секретарша ушла домой, оставив меня одного в офисе. Пятница 13-ое была символичным завершением тяжелой трудовой недели. То ли мир стал безумным, то ли я стал старше и устал от человеческих извращений и придуманных проблем.

Я налил себе виски. Высвободившись из бутылки, темно-медовая масса с приятной горечью и привкусом жженой карамели, словно раскаленная лава, обожгла рот и продолжила свое медленное горячее течение вниз по пищеводу, неспешно разливая тепло через капилляры к каждой клеточке моего тела.

Я прикончил второй стакан виски, когда нерешительно открылась дверь моего кабинета.  Запахло убитым животным. Я поморщился.

Если бы сейчас художники создавали современный образ снежной королевы, то вошедшее создание было бы лучшим его воплощением.

Круглая белая меховая шапка была надвинута до густых бровей, подчеркивающих раскосые глаза цвета темно-коричневого ириса. Щеки густо залиты морозным румянцем. Выражение серьезности, печали и некоторого опасения лишало ее лицо части свежести и молодости, но придавало ему величественность. На длинных черных локонах, ниспадавших на плечи, искрились снежинки. Королевская белая норковая шуба, струившаяся до пола, завершала ее снежный образ.

Какое-то необъяснимое магнетическое влечение приковало не только мой взор, но и все мои помыслы к этому загадочному существу, неожиданно побеспокоившему меня в этот колдовской вечер. Была еще какая-то непостижимая тайна, что-то еле уловимое в ее лице, что несколько встревожило меня, усилив вместе с тем мой интерес.

Оглядевшись и совсем немного поколебавшись, она аккуратно сняла шапку и поправила волосы.

Затем ее пальчики принялись быстро и нервно перебирать петлю за петлей, утопая в нежном мехе шубы. Она проделала это с легкой небрежностью.

Тишину кабинета нарушило мое сбившееся учащенное дыхание. Прелести женских фигур, обольстительные чары их грации всегда привлекали меня.

Я не мог отвести от нее глаз.

И тут передо мной немного приоткрылась завеса той таинственности, которая насторожила меня вначале. Ее плотно облегавшая тело белая водолазка нескромно выделяла не столько женские формы, притягивающие мой взор, сколько мужскую фактуру антично сложенного треугольника: сильные, рельефные плечи и тонкий торс. И в то же время ее красивая округлая грудь сбивала меня с толку.  «Силикон или настоящая?» - вспыхнуло у меня в голове. Элегантные узкие брюки не нашли бы более подходящего тела, чтобы так выигрышно подчеркнуть каждую мышцу мускулистых ног своего хозяина или хозяйки? Работа Микеланджело во плоти!

Я находился в смятении. Ворвавшееся ко мне создание сочетало в себе женское очарование и мужскую стать, грацию лани и силу воина, скульптурную красоту и животную сексуальность. «Оно» стало для меня иным созданием, доселе не посещавшим меня ни в реальности, ни в грезах.

«Девушка или все-таки красивый транссексуал?» - мысли, выходившие за рамки романтического настроения, то и дело вспыхивали в моей голове.

Повесив шубу на вешалку, стоявшую в углу, она села на диван.

Не в моих правилах начинать разговор, к тому же «Оно» инициировало свой приход, поэтому я сидел в ожидании. Единственными моими чувствами стали удивление и любопытство.

Прошло несколько минут, прежде чем наши внутренние монологи превратились в диалог.

– Я убила ребенка, – выдавила она тихим приглушенным баритоном. 

Низкий обескураживающий голос оправдывал мою догадку про транссексуала. «Но может все-таки женщина и она говорит про своего ребенка?» – виски выдавало разные красочные подробности. Мне потом было стыдно за вдруг проснувшееся воображение, но это было потом.

– Если вы совершили преступление, то обратились не по адресу, – мой голос был каким-то отрешенным и циничным, а язык заплетающимся, боровшимся с вязкостью и сухостью во рту.  -  Для покаяния церковь находится справа в километре от моего офиса, а если речь идет о признании, то ближайшее отделении полиции располагается практически сразу же за церковью. Вы можете исповедаться и тут же искупить свой грех.

– Я не знаю, что мне нужно, не понимаю, зачем я здесь. Мой отец сказал, что вы можете мне помочь, - вновь послышался мужской голос. 

– Кто ваш отец?

-Тимур Баклаев, спортивный директор клуба «Звезда».

Я сразу его вспомнил: невысокий, коренастый, с черной бородой и пронзительными властными глазами. Он мог бы стать воином джихада, но спорт обратил его в свою веру.  

В нашем технологичном мире экстремальность спорта, постоянно увеличивающиеся рейтинговые показатели, новые рекорды создали благоприятную почву для развития моего бизнеса - спортсмены пребывают в разных стрессовых состояниях, гибнут изнутри при внешней физической травме.

По его наставлению ко мне обращались несколько спортсменов, у которых были психологические проблемы.

- Каким видом спорта занимаетесь вы?

- Бодибилдингом, - последовал ответ, как мне показалось, жаждущий стороннего восхищения и… «аплодисментов».

Но, увы, я испытывал одну только жалость к таким людям, которые в борьбе за свое внешнее совершенство, рискуют всем. Повреждают аффективные и когнитивные системы на всех уровнях, начиная с физиологических и заканчивая общей картиной мира и образом своего «Я».

В каждом из них скрывается свой чертенок, поселившийся либо в детстве, либо в юности, требующий любви и внимания. С чисто практической точки зрения, мне стало любопытно отыскать чертенка и исследовать возможное убийство.

Зазвонил мой телефон. Прослушав настойчивую просьбу жены срочно приехать домой и требовательный неоднократный приказ купить лекарство для заболевшей дочери, что совсем вылетело у меня из головы, я заверил, что буду через 20 минут и положил трубку.

– Простите, мне надо бежать в аптеку, потом домой, иначе «Грянет гром», - бегло посмотрев свое расписание, я добавил, - если вам удобно, приходите в понедельник, у меня есть время с 16:00 до 17:00. Только постарайтесь больше никого не убивать. Как вас зовут?  - уточнил я для записи в ежедневнике.

– Алина, - сказала она все тем же приятным баритоном. – Я буду у вас в понедельник в 16:00.

Этот голос не выходил у меня из головы целый вечер, его отголоски не давали мне покоя. Видя мое задумчивое состояние, жена отложила свои упреки о моей забывчивости до следующего раза.

Наступил понедельник, и Алина появилась в запланированное время. Ее взгляд был спокойным и безмятежным. Она смотрела прямо и уверенно.

– Садитесь. О чем вы хотели поговорить со мной? Что вас беспокоит? – спросил я.

– Ничего, – сказала она это так, словно наступила гармония в ее душе и теле, но при этом от ее взгляда мне стало как-то не по себе. Она была похожа на гордую и чужеродную птицу, залетевшую в курятник и не понимающую, что же все-таки ее сюда занесло?

Ну, конечно, «ничего», если два дня назад она фактически призналась мне в убийстве ребенка, а сейчас вдруг «ничего»? – думал я про себя и делал пометки.

– Вы можете лечь на диван, устроиться, как вам удобно. Не воспринимайте это как какой-то сеанс, просто сосредоточьтесь на себе, на своих мыслях, на том, что вас тревожит.

– Бессонница замучила, – сказала она резко.  – У вас есть таблетки от бессонницы, вернее вы можете мне их выписать?

– Для того, чтобы выписать таблетки, мне надо понять, какие из них вам нужны и нужны ли вообще.  Вы будете чай, кофе, воду? Сливки, лимон?

Она попросила кофе с лимоном. Редко кто из моих пациентов пил такую гадость.

Отпив немного этого ужасного напитка и даже не поморщившись, она легла на диван.  Мой диван, я дал ему прозвище Клара, «укладывал» всех, уж не знаю, как он это делал, но в нем скрывалась волшебная сила. Кто бы туда ни садился, через некоторое время начинал изливать свою душу. Клара для меня стала настоящей находкой.

– Вы знаете, мне очень повезло с родителями, с детства я была окутана избыточной родительской любовью. Возможно, даже чересчур. Я была долгожданным ребенком, и родители души во мне не чаяли.

Моя мама – профессиональная гимнастка, мастер спорта и чемпионка Казахстана по художественной гимнастике. Хотела, чтобы я пошла по ее стопам и когда мне исполнилось 5 лет, она отдала меня в художественную гимнастику.

И с этого времени началось мое увядание: цветущий нарцисс постепенно превращался в гниющий цветок. Родители недоумевали, что со мной происходит. А как я им могла признаться!?

Во мне не видели яркости, индивидуальности, все время предъявляли завышенные требования – еще выше, еще гибче, еще изящнее, ругали за отсутствие музыкальности и необходимого выверта стопы.  Все, что бы я ни делала, сопровождалось строгим восклицаниям, ругательствам, жестким высказываниям!

Из белого лебедя, взращённого мне родителями, я превратилась в неуверенного гадкого утенка.

Конечно, я не отрицаю, возможно, мои тренеры пытались воспитать во мне чувство борьбы, критичности по отношению к себе и стремление к самосовершенствованию. Но все, что им удалось выработать и взрастить, – это отвращение к себе, к своим способностям. Я чувствовала себя неудачницей. И все это сопровождалось физической болью - растяжениям связок, вывихами и ушибами.

Когда мне было 12 лет, тренер решила впервые поставить меня в групповые упражнения. За 5 часов тренировки я не успевала запомнить всех движений, но меня поставили на прогон. Для того, чтобы запомнить только одно движение, мне надо несколько тренировок, мое тело должно его чувствовать, иначе все движения получаются механическими, в них нет стабильности и чувственности.

Я перенервничала и все забыла от шока: 7 лет тренировалась одна, а тут на тебе — с четырьмя девочками надо делать переброски, взаимодействия, элементы  – и все под музыку.

В конце занятия, когда тренер ушла, наш командир стала говорить мне гадости, что я тупая, раз не могу запомнить движения за 5 часов тренировки. В раздевалке она продолжила оскорблять меня, как вообще меня отдали в гимнастику, наверное, только благодаря моему папе и его знакомствам. Я не могла сдержать слез, громко послала их подальше, хлопнула дверью и ушла.

Но все последующие дни это повторялось – продолжались оскорбления, мою одежду кидали в унитаз, прятали вещи.

На соревнованиях, где мне удавалось занимать призовые места, от моих родителей исходила гордость, которая нейтрализовывалась завистью девочек по команде, строгостью тренеров, делавших упор на моих ошибках, не видевших моих заслуг и побед.

Слова тренера всегда были превыше родительских, хоть мой папа и занимал в спорте значимое положение.

Вам этого не понять - давление шло отовсюду. Единственный момент, когда ты забываешь обо всем этом, – это твои шаги на помост. Каждый раз ступая, ты думаешь: «Еще чуть-чуть и ты поднимешься выше». 

Но к 16 годам став мастером спорта и не став чемпионкой мира и даже страны, я сильно травмировалась.

Тут она запрокинула голову назад, тяжело вздыхая, долго молчала, провалившись в какие-то воспоминания.

– Но эта травма не остановила вас ни в спорте, ни в жизни? – уточнил я.

– Нет, –  ответила она, продолжая лежать, запрокинув голову и закрыв глаза.  – Когда я бросила спорт из-за травмы, долгое время люто ненавидела гимнастику. Думала, что из-за этих 11 лет у меня теперь больная спина и потерянное беззаботное детство. Но позже все-таки поняла, что гимнастика воспитала во мне бойцовский характер, который по сей день позволяет достигать целей, несмотря ни на что.

– Вы это поняли сами, или ваш отец это внушил? – спросил я.

– А это разве имеет значение?  – открыв глаза, повернулась она ко мне, чтобы увидеть мой взгляд. 

– Да, имеет, – утвердительно ответил я.

– И то, и другое.  После моей травмы, отец понимал, что я не смогу оставаться без спорта, и привел меня в тренажерный зал, чтобы немного восстановиться, отвлечься и не потерять форму.

– Тогда я еще не знала, что тренажерный зал станет для меня отдушиной и смыслом жизни. Зайдя в зал, ты окунаешься в иной мир. Кач-кач… слышались звуки металла, издаваемые штангами, оборудованием, когда его нагружают и пытаются взять вес спортсмены, – лежа, сидя, стоя.  Повсюду звериный рык, вздохи и выдохи потных могучих людей. Весь воздух казалось наполнен мужскими тестостеронами.

– А вы знаете, это возбуждает и даже очень, – сказала она это с некоторым придыханием и внутренним возбуждением. На ее губах блуждала улыбка. – И в этот момент «железный» мир поселился во мне. Это была любовь с первого взгляда. Мой муж тоже этим занимается. Он мой тренер и готовит меня к соревнованиям.  Мы в зале и познакомились.

Немного помолчав, она спросила:

– Доктор, вы не против, если я вас буду так называть?

– Нет. Но я ничего не имею против и своего имени – Максим Эдуардович.

– Максим Эдуардович, а что для вас красота?

– Красота…, – я задумался. Сквозь окна просачивался блеклый солнечный свет. Я посмотрел в окно. Небо было затянуто тяжелыми слоистыми облаками, похожими на перину. Крупными хлопьями снег медленно спускался с неба, ребенок маленьким ртом ловил снежинки, убегая от мамы по узкой дорожке, усыпанной белым искрящимся пухом. Высокие ели, стоявшие вдоль аллеи, укутались в свои белые блестящие одеянья.

  – Природа и все, что ею создано, и есть красота,  – ответил я, повернувшись к ней.

Внимательно изучая меня, она сказала:

– А для меня красота – это искусство, архитектура и люди. И одно без другого не может существовать.  Каждый человек творит свою красоту, как внешнюю, так и внутреннюю. Он как скульптор создает внутреннее «я», лепит и совершенствует свое тело, превращая его в искусство.

– Как давно вы занимаетесь бодибилдингом? C 16 лет, как ушли из гимнастики?

– Да.

– Процесс подготовки к соревнованиям что включает в себя? Вы прибегаете к фармакологической поддержке?

– Вы хотите спросить, колю ли я себе стероиды и гормоны роста? Да, конечно. Все умеренно и в необходимых дозах.

– Это же сказывается на вашем здоровье? И как вы говорили мне только что про красоту, получается, она искусственная?

– Эти препараты только помогают достичь совершенства и сделать мое тело более качественным. Понимаете?

– Нет, не понимаю. Я против химии. Я можно сказать зожник на недиетическом питании,  – улыбнулся я.

– Но, когда вы в профессиональном спорте, вы либо принимаете правила игры, либо нет. Решение за вами. Если не принимаете, вы слабак. А я всегда достигаю своей цели.

Эти слова были настолько пронизаны уверенностью и силой, что спорить с ними не хотелось. Да и цель все-таки у меня была иная.

– У вас есть дети? – спросил я.

Тут ее лицо в один миг поменялось, в глазах появился тот страх, который состарил ее лет на 10.

– Я совсем не сплю.  Почти уже месяц. Помогите мне заснуть. Я вас очень прошу, – взмолилась она.  – Выпишите мне таблетки.

Такой быстрой перемены в поведении я не ожидал, но выписал ей лекарство.

Получив рецепт, она быстро попрощалась и ушла.

Мои будни превратились в «День сурка»: типичные ситуации семейных пар, депрессии одиноких и не очень одиноких людей, ищущих тепла, эмоций и любви, и своего собственного «Я».

Депрессия – чума 21 века.

Иной раз мне казалось, что если собрать всех депрессивных людей вместе, то наступит тьма, прямо как в сказке Корнея Чуковского.

Но в один страшный день и моя сказка стала былью: меня накрыло.

Таблетки не помогали, после них еще больше хотелось выть на луну.  Прошло три тяжких, невыносимых, бесконечных года, прежде чем мне удалось побороть пустоту. Я нашел в себе того Могучего зверя, который сломил Крокодила, выпустив мое внутреннее солнце. Но это совсем другая история, которая, возможно, не делает психотерапевта таким уж «отличником», зато он становится похожим на человека.

Проходя сквозь эти философские и психологические бредни-будни моих пациентов, я ждал ее. Я был уверен, она появится.

Наступил апрель, солнце стучалось во все окна, выпроваживая и выталкивая всех на улицу.

Она возникла также неожиданно, как и исчезла.

Зайдя в мой офис, сказала своим низким мужским голосом, который тут же, без помощи виски, наполнил мой живот теплом:

– Добрый вечер, я не помешала? Помните меня? Простите за мое исчезновение, у меня были соревнования, я готовилась. Спасибо за таблетки, они помогли.

– Я рад, - сказав «я рад», выразил свое удовольствие видеть ее, но ответил другое, – Я рад, что помог вам.

«Надо же, эффект плацебо сработал», – подумал я о тех безвредных таблетках, что выписал ей.

– Я опять не по записи, извините, потеряла вашу визитку с телефоном и решила просто зайти.

– Кофе с лимоном? – спросил довольный я.

– Нет, я хочу кофе со сливками и три ложки сахара, пожалуйста.

– Надо же! Вы изменили своему вкусу? – я был немного удивлен и попросил секретаршу принести две чашки вкуснейшего калорийного напитка.

– Нет, мой любимый напиток - раф.  Это кофе, сливки и ванильный сироп.

– Вы сейчас настоящая?

– Я всегда настоящая, просто до этого я сидела на сушке. Знаете ли, сушка съедает не только жир, но и часть меня.

Чего-чего, а этого я не понимал. Меня каждый день вдохновляют ароматы и вкусы поглощенной мною сытной пищи.  Как можно от этого отказываться?

– Вы ели печенье? – лукаво спросила она.

– Печенье? Да, домашнее, овсяное. Как вы узнали?

– Крошки на рубашке, у вас на животе,  – улыбнулась она, показывая взглядом.

Стряхивая их, я встал, чтобы они упали на пол. Открылась одна из прекрасных частей моего тела – большой живот. Я, конечно, им не гордился, но и не печалился его увеличению.

– Хотите? - спросил я. – Это готовила моя жена.

– Не откажусь, – она улыбалась.

– Вы занимаетесь спортом? – оценивающе посмотрела она на меня.

– Нет, характером не сошлись, – пошутил я. – А для чего? – хотя впервые для себя осознал, что мне почему-то стало стыдно.

– Он помогает.

– В чем?

– Спорт делает тебя более привлекательным. Тело становится упругим, подтянутым. А самое главное, он помогает уйти от проблем, от пустоты в душе, от слез, от тоски, от жуткого страха, от чувства вины, от всего негативного. Спорт наполняет жизненной энергией и дает силу. Ты становишься неуязвимым что ли. 

– Но вы пришли ко мне, значит, вас что-то мучает, и вы вновь стали уязвимы? Бессонница вас больше не беспокоит?

– Не совсем. Внутри сидит вина, которая гложет меня. Я думаю, бессонница – это ее часть. А спорт, успехи, медали только на время ее отодвигают. Потом она снова возвращается.

Усевшись на Клару, попивая кофе и жадно проглатывая мое печенье, она стала рассказывать про соревнования. Она заняла третье место в Arnold Classic Hong Kong в номинации «Фитнес», и ее распирало, ей хотелось поведать об этом всему миру, и вместе с тем она была недовольна третьим местом.   

– В этом спорте мне удалось проявить хореографические навыки, которые достались в наследство от занятий художественной гимнастикой. И этот спорт дал мне все то, что не дала гимнастика – уважение, признание, успех, славу и самое главное, я нашла себя. Но это была не самая лучшая моя форма, надо еще больше тренироваться, сделать тело более качественным, и главное, пропорциональным.  Но, вы знаете, я хотела поговорить совсем о другом.

«Наконец-то», – мысленно потер я руки.

– Когда мне был 21 год, родился брат Илья. Такой пухленький, краснощекий, с огромными глазищами пацан. Я знаю от подруг, некоторые начинают испытывать ревность к своим младшим братьям или сестрам, так как родители окружают их своей чрезмерной заботой, нежностью и любовью, а про старших забывают.

Или еще того хуже, Маринка, моя подруга, бесилась от того, что ее стали использовать в качестве бесплатной нянечки. Ее это ужасно возмущало, у нее не раз возникали мысли задушить своего младшего брата подушкой. Представляете, это маленькое создание она хотела убить? Лишь бы он не орал, не мешал ей делать то, что ей хочется.

Она все время повторяла: «Лучше бы мы завели собаку, она и поумнее будет, и полезнее этого орущего чудовища!»  В те моменты ее злость мне сложно было понять, у меня не было родных братьев и сестер.

Как только Илья появился на свет, я не отходила от его кроватки, укачивала его, читала ему сказки, убаюкивала, укладывала спать. Наверное, во мне проснулись материнские чувства. Мои родители, видя мою заботу к брату, только поддерживали ее. Я никак не могла понять Маринкиных чувств. Как можно злиться на это маленькое создание? Надо благодарить бога за это чудо.

Несмотря на соревнования, как бы я ни уставала, я бежала домой, чтобы понянчиться с ним.

Однажды произошел случай, который изменил наш привычный образ жизни.

Илье исполнилось 4 годика. Мы завтракали, он не хотел есть кашу, вредничал, капризничал.  Ну, знаете, как ведут себя маленькие дети. Так вот, этот ребенок, совсем осмелев, начал кидаться в нас кашей. Положит своей пухлой ручкой кашу в ложку, примнет ее и, превратив ложку в рогатку, стреляет. Целясь в меня, он бросил кашу, я увернулась, и она пролетела мимо. Я ему погрозила, но внутренне удивилась ловкости брата. Потом он попал в маму, и это было ошибкой.  Она, недолго думая, взяла его тарелку с кашей и опрокинула ему на голову.

Представляете?

Вы бы видели эти маленькие глазенки, которые от удивления, казалось, вылезли из орбит. На мгновение он перестал издавать звуки. Я подумала: «Сейчас заорет». Но нет!

Его бойкот маме, мне и папе продлился месяц, который для нас стал кошмаром. Мы его водили по врачам. Сеансы ничем не заканчивались, никто не давал вразумительного ответа, что с ним.

Через месяц тяжелых пыток папа решил, что Илье и нам всем нужен был отдых – вкусная еда, морской воздух, солевые ванны. И мы поехали в Турцию.

Илья не умел плавать, в море ему помогал его друг – желтый надувной круг. Мы стояли с мамой на берегу, хотели одеть круг на него, но не успели, поднялся сильный ветер, и круг отнесло в море. Женщина, плавающая в море, оказавшись рядом с ним, взяла его в руки. Илья, стоя на берегу, прокричал ей: «Это мое!»

В этот момент мы онемели. А женщина, подплыв к берегу, вручила ему круг. Моя мама, пытаясь сдержать свою радость сквозь слезы и включив свое воспитание, сказала Илье: «Что надо сказать тете?»

Он на секунду задумался, а потом четко, громко, с выражением выдал: «Низзя брать чужое!»

Мы тогда от души рассмеялись.  Единственно дельное, что нам сказали врачи: «Когда он вдруг заговорит, не нужно проявлять сильных эмоций. Это должно пройти очень спокойно, как ни в чем ни бывало, как будто он разговаривал всегда». 

Она взахлеб рассказывала другие забавные истории про брата и свою семью.

Стало темнеть, за разговорами я и не заметил, что время клонилось уже к позднему вечеру. Проверив свой телефон и увидев пять пропущенных звонков от жены, я начал судорожно вспоминать, может, я опять что-то забыл, кто-то болен, а я не купил лекарства или опять не заехал за продуктами? Все-таки таблетки для памяти, которые я так отвергаю, возможно, несут в себе необходимые для меня вещества, чтобы помнить хотя бы события недельной давности!?

Пока я был озадачен воспоминаниями и заботами о своей памяти, она продолжала говорить. И тут ее слова отрезвили меня, и я превратился в одно сплошное ухо.

– Я проснулась и ничего не понимаю, вокруг много людей, –  кто-то в бассейне, кто-то снаружи. Они все кричат. Какой-то мужчина достает из бассейна тело мальчика и начинает ему делать искусственное дыхание. Я не понимаю, это сон или явь, сижу на своем лежаке и прихожу в себя. Казалось, это длилось полчаса, но потом выяснилось, по подсчетам полиции, все произошло за считанные секунды. 

– Что произошло?  – вкрадчиво спрашиваю я, коря себя за то, что отвлекся.

- Вы понимаете…В те дни я готовилась к соревнованиям… Я была на жесткой сушке, во мне не было энергии, я ничего не ела, кроме зелени, при каждом удобном случае засыпала.  Родители… Они оставили нас с Ильей. А сами поехали в магазин за покупками. Илья капризничал и хотел купаться. Я одела на него круг и опустила в бассейн. Он весело кричал, бултыхался. Как только я прикоснулась к удобному шезлонгу, я тут же уснула… Прямо сидя. 

Пока я спала на шезлонге возле бассейна, Илья утонул. Я не уследила.

– Он умер! – сказала она это так тихо, как будто боясь кого-то разбудить.

– Он умер! Умер! Умер! – повторяла она вновь и вновь. Потом замолчала.

И через некоторое время снова заговорила:

– Я нахожусь во сне, который длиться уже год, но при этом не могу уснуть. Я обвинила себя во всем произошедшем.

– Вина ощущается не просто потому, что вы решили, что совершили плохой поступок, – не уследили за Ильей, – сказал я, осмысливая услышанное.  – Я уверен, что родители вас ни в чем не обвинили. Думаю, что они даже взяли вину на себя, сказав вам, что им не следовало оставлять вас одних, так как они знали, что вы находились не в лучшей физической форме, и о вашей особенности – засыпать на ходу. Вина ощущается потому, что вы параллельно включаете мысли о собственной недостойности, «плохости» в целом, и тот неуверенный гадкий утенок снова поселился в вас.  И поэтому вы перестали занимать первые места, как это было раньше. Я посмотрел вашу страницу в Инстаграме.

Чувство вины требует искупления и обязательно порождает сценарий самонаказания. В силу вступают бессознательные процессы. Я узнал, за этот год вы получили столько травм, сколько не получали, находясь в гимнастической юности за все ее годы, и одна из них очень серьезная. Я вообще не понимаю, как вы поехали на соревнования.

– Откуда вы знаете?

– Это не важно. Важно другое – осознать, что безгрешных и совершенных людей не бывает. Жизнь – это постоянное развитие, которое строится на переосмыслении прошлого опыта и ценностей. И надо идти дальше, дорога есть только вперед! 

Наступало солнечное погожее утро, мне не спалось.

Встав, надев тапочки и подойдя к зеркалу, я окинул себя скептическим взглядом и тут же пришел в уныние. Как я мог не заметить, что за 15 лет я так сильно растолстел?

Постепенно, год за годом, я периодически обновлял свой гардероб, и теперь только брюки размера XXXL могли вместить мое обрюзгшее тело, впитывающее в себя каждый день невероятное количество вкусов, лакомств, алкоголя.

«Наполненное чрево становится тяжелой гирей для духовной души, тянет ее постоянно вниз, к страстям» – грозно нависли слова из библии.  Организм человека слаб, и живот мой не исключение, он всегда тянул меня к страстям – вкусной и сытной пище.

Я, конечно, еще не достиг такого совершенного поклонения своему животу, как верхушка знати в Древнем Риме, которая щекотала себя специальными перьями, чтобы вызывать рвоту и, освободив свое чрево, продолжать набивать его едой. Но, возможно, все к этому шло, хоть и казалось противным.

62 размер одежды опережал мой возраст, 53 года. «Интересно, какой бывает максимальный размер?» – думал я.  «Доживу ли я до него?» Возможно, моя страсть погубит меня раньше, чем моя старость? Может, заняться спортом – это поможет продлить мою грешную жизнь?

Я поморщился от мысли про спорт. Он всегда был мне чужд. Школьником, приходя в бассейн на очередные уроки физкультуры, единственное, что я мог, - это изобразить буек – согнуться, прижать к себе колени и дрейфовать в бассейне. Однако сильный запах хлорки, которым отдавало даже в раздевалке, не позволял это делать весь урок. Да и учитель требовал от нас выполнения заданий на время – проплыть кролем, на спине, брассом. Все эти заумные слова и сложные физические упражнения я узнал только в школе и больше ими не пользовался и не выполнял. Я всегда плавал, как умел, научного названия моему стилю нет – это скорее размашистые, хаотичные взмахи руками и ногами. Но даже если не размахивать ими, мое тело прекрасно держалось на воде, особенно соленой, и не требовалось тратить дополнительные ресурсы, чтобы плыть. Я дрейфовал и получал от этого «хрюкающее» удовольствие.

А когда же уроки переходили на улицу или в спортзал, я заболевал. Эта болезнь была похожа на стойкий запах хлорки, от которого было невозможно избавиться. Я все время его чуял, когда приближались уроки физкультуры, – это было как аллергия. Подходя к стадиону или спортивному залу, я чувствовал, как мое горло все сильнее и сильнее сдавливал кашель, превращая мое большое тело в бушующий и волнующийся кисель, готовый выйти из берегов.

Во взрослой жизни я и спорт также продолжали быть несовместимыми – ни по времени, ни по желанию. Каждый существовал отдельно друг от друга.

Однако, в течение нескольких дней идея заняться спортом не покидала мой мозг, она основательно там засела. Прокрутив эту мысль в голове, я подумал: «Но ведь спорт может дать мне возможность выпить лишнюю бутылку пива или съесть дополнительный шампур калорийного и сочащегося жиром шашлыка!»

Я облизнулся и улыбнулся столь выгодному обмену усилий и затрат на столь необходимую живительную и питательную энергию.

Моя семья – любимая жена Анастасия и дочка Дашенька – вот уже 5 лет как переехали в охраняемый коттеджный поселок, находящийся рядом с Москвой. Устав от городского шума, утомительных и эмоциональных пробок, хочется прикоснуться к природе, отдать ей часть накопившейся агрессии и усталости и взять ее естественную силу и энергию.

Рядом с нашим поселком находится лесополоса.  Она не благоустроена, там нет велодорожек, ухоженных тропинок, это своеобразное дикое укрытие от города. Вдоль нее протекает мелкая, строптивая речушка. Когда лес замирает, можно услышать ее монолог – звонкое журчанье.  

Я прошелся по дому в пижаме и нашел старые синие кроссовки. Померил их, нагнулся, чтобы завязать шнурки и не смог. Мой живот давил на ноги, руки болтались в бессилии и не могли дотянуться до обуви. Я пытался снова и снова, рычал, пыхтел, краснел, вдувал живот в себя, но все было напрасно. Достать до шнурков я не смог! Оставшиеся и бродившие сомнения улетучились.

Я нашел трико, надел, сел на табуретку, широко расставил ноги, мой живот как раз вошел между ними, низко наклонился, так, что он почти достал до пола, и зашнуровал кроссовки. Заканчивая с образом раздутого бегуна «Буйка», я разбудил жену. 

– Хочу побегать, – прошептал я,  – Ты спи. 

Сонные глаза жены округлились, не дав ей ничего сказать, поцеловал ее и вышел на улицу.

Я сделал глубокий вдох, легкие наполнились смешанными ароматами травы и талой воды, нектаром цветущей черемухи и дождевой прохладой.

Пахло весной. 

Пели птицы, пробуждая природу ото сна. Воздух был еще холодным от ночного дождя. Восходившее яркое солнце только готовилось согреть своим теплом воздух и землю.

Настроение было романтическое и совсем не спортивное. Но я взял себя в руки, думая о шнурках, включил Битлз. Выставив время в телефоне, я начал переминаться с одной ноги на другую, изображая быструю ходьбу, потом отжал сцепление, включил вторую передачу и понемногу стал увеличивать скорость, если для кого-то это вообще была скорость. Я пытался выровнять дыхание. Уверенно добежав до лесополосы, я удивился тому, что даже не устал, посмотрев на время, выдававшее 3 минуты и 30 секунд, я немного расстроился. Мое внутреннее время шло в совсем другом измерении и выдавало гораздо более внушительные цифры.

Я решил пробежаться сквозь лес к реке, где были более-менее протоптанные дорожки, которые казались безопасными для начинающего бегуна, как я.  Пробираясь сквозь деревья, путаясь в ветках, скользя по мокрой земле, получая сомнительное удовольствие от задевающих мое лицо сырых веток, тяжело дыша, я уверенно шел к цели. Меня вел огромный поднос с лежащими на нем пышущими румяными булочками.

К лицу прилила большая часть крови моего организма, оно так горело, что легкий ветерок не мог его охладить. Дыхание сбивалось, начало покалывать в боку. Вдруг резкий взмах крыльев прямо передо мной испугал меня, я отшатнулся в сторону. Моя нога скользнула по мокрой траве, пытаясь удержаться на ногах, я стал хвататься за ветки деревьев, стоящих рядом, но что-то больно вонзилось в мою ладонь, я вскрикнул.

Невольно отпуская ветки, я почувствовал, что моя нога подвернулась и с криком «бля…», я полетел на землю, встречая ее своим лицом. Я сильно ударился плечом, эта боль поначалу перебила другие ощущения, возникшие у меня через секунду в носу. Мое лицо воткнулось во что-то мягкое, коричневое и теплое, несмотря на прохладную погоду. Резкая вонь, исходившая от этой большой кучи, попав в мои ноздри, проникла до самого моего затылка, о боже, это были собачьи экскременты!  С неприсущей мне быстротой, морщась и плюясь, я перевернулся на спину. Мое тело ныло, плечо издавало немые крики боли, правую ногу я не чувствовал, она была словно парализована, из ладони сочилась кровь, от моего лица исходил крепкий, устойчивый собачий аромат. 

Пахло весной!

Пролежав так какое-то время, я принял решение доковылять до речки, промыть лицо и смыть кровь с ладони. 

Дойдя до цели, я начал медленно спускаться к реке. Заметив, что на одном из кроссовок развязался шнурок, я стал осторожно приближаться к реке, ступая шаг за шагом, пытаясь не наступить на него, понимая, что дотянуться до него я не смогу. Но кроссовки подвели меня и стали скользить. Стремительно падая вниз, я издавал все возможные ругательства.

В этот раз мое лицо встретилось с рекой. Уверен, девственный лес никогда еще не слышал таких матерных слов. Они исходили из самой глубины моей души. Таких слов даже не знал я, но, как оказалось, они были знакомы другой стороне моего естества.

Мне повезло, что у нашей реки не было стихийного быстрого течения, а так, превратившись в буек, я бы дрейфовал, пока не причалил к какому-нибудь берегу.

После утреннего омовения в реке, я вскарабкался на берег.  Лучи солнца пытались достать меня и согреть от вынужденного холодного душа.

Промокший, потрепанный, с больным плечом и ногой, я еле доковылял до дома. Радостно был удивлен, что никого из соседей по пути не встретил. Я думал только о теплом душе, отдыхе и булочках, которые могли быть наградой за мой утренний неудавшийся поход.

Войдя в дом, увидел жену на кухне, готовящую завтрак. Ее немой вопрос «Что случилось?» я сразу предотвратил:

– В жопу спорт!

Молча, с прищуром и заинтересованностью подойдя ко мне, она хотела было поцеловать меня, но, поморщившись, улыбнулась и отвернулась:

– Видимо, ты только что оттуда, любимый?

Внутри я рычал как зверь, но снаружи рычание превратилось в бормотание,

– Я упал, ничего серьезного.

Собрав себя в один большой кулак, как ни в чем ни бывало, стараясь не хромать, я пошел в душ, чувствуя страшную боль. Прямо как русалочка из одноименной сказки, когда ей приделали ноги вместо хвоста, и она чувствовала страшную боль при каждом соприкосновении ее новых ног с землей. Теперь при чтении этой сказки своей дочери я смогу предать всю русалочью боль.

На спорте я в очередной раз поставил большой крест. Воскрешение невозможно!

Алина приходила ко мне два раза в неделю. Мы разговаривали обо всем. О ее тренировках, победах, достижениях. О ней, как о женщине, которая ставит перед собой цель и идет к ней, не видя препятствий. 

«Не видя»  – это лишь слова, она четко все осознавала, спрятав свою боль и возведя чувство вины на пьедестал. Я стремился эту рану оголить, чтобы она снова полюбила себя.

Привыкая к ее мужскому низкому баритону, ловил себя на мыслях, что преобладающая мужская энергия в женской красоте делает ее особенно притягательной. Эта красота меня возбуждала, что было из ряда вон непрофессионально.  Но я не мог ничего поделать со своими чувствами и эмоциями.

Чтобы не погрязнуть в рутине четко спланированного линейного графика моей жизни и привнести в нее некую долю сумасбродства, я устраиваю в один из дней месяца «холодный душ». Ко мне на прием может записаться любой, кто пожелает, без моего ведома, и иногда даже бесплатно.

Так, придя очередным частично солнечным утром на работу, я был приятно удивлен: первым моим случайным пациентом оказался Тимур Баклаев.

Я был рад его видеть. Мы пожали друг другу руки, и он начал с первых же слов благодарить меня.

– Спасибо вам, Максим. Моя дочь, вы знаете, она стала другой. Она хорошо спит, думает о втором ребенке. Негативные мысли ее больше не посещают. Я вам очень благодарен.

Я насторожился.

– Простите, не совсем вас понял, думает о втором ребенке?

– Да, конечно, это была моя самая большая мечта. Я очень хотел внуков, но родился мертвый ребенок. Мы были все в ужасе и постепенно выходили из него, но не Алина.

– У кого родился мертвый ребенок? О ком речь? - я совсем перестал понимать.

– Как о ком, об Алине. Год назад у нее родился мертвый ребенок. Врачи говорили разное, что это возможно из-за препаратов, которые она принимала, готовясь к соревнованиям. К сожалению, она не знала, что была беременна. Либо причина была в другом. Четкий диагноз врачи установить не смогли.

– Так, давайте по порядку, – мой голос был заблудившимся, но твердым и не отступавшим от пятимесячного общения с Алиной. - Алина замужем. Она мне сказала, у нее нет детей.

– Да, все верно, детей пока нет. Первенца она потеряла, – тихо сказал Тимур.

– Но у вас был сын, Илья?

– У меня только один ребенок, и это Алина. После сложных родов, к сожалению, второго ребенка моя жена иметь не могла. А на стороне у меня детей нет. Во всяком случае, я о них ничего не знаю.

«Черт, что происходит?»  - думал я.

– Подождите, вы хотите сказать, что у вас никогда не было сына, а у Алины брата Ильи?

– Никогда. Илья – это имя, которое Алина хотела дать своему сыну. Она уже все распланировала: кем он будет, куда пойдет учиться, каким спортом будет заниматься, как мы будем отдыхать в Турции.

–  И как вместе есть кашу… - пробормотал я.

– Кашу?

– Расскажите, как все произошло?

– Как умер Илья? Но я думал, Алина…

– И да и нет. Как это случилось?

Тимур задумчиво смотрел на меня.

– Я знаю историю, которую мне поведала Алина, но мне хотелось бы от вас услышать другую ее сторону,  – поспешил ответить я, чтобы предотвратить неудобные для меня вопросы.

Некоторое время помолчав, тихим ровным голосом Тимур рассказал:

– Был январь. Шел чемпионат России среди женских команд Суперлиги по баскетболу. Как сейчас помню свист финальной сирены, который зафиксировал победу наших девочек со счетом 78:49. Было много побед и поражений, но эти цифры постоянно всплывают в моей памяти.

Я отключил звук в телефоне, чтобы никто не мешал. После игры увидел 49 пропущенных вызовов. Мне звонила жена.

Мы ждали внука в апреле, но у Алины началось кровотечение, и она попала в роддом.

Я поздно приехал, когда внука уже перевели в реанимацию, и знаю произошедшее только со слов жены: что-то в тумане, что-то в слезах, что-то в бреду, возможно, напутано.

Алина мучилась от боли, крови было много. Рожала сама. Илья родился живой, и его тут же унесли в реанимацию.

В это время я проносился мимо белых дверей, словно находясь в мире галлюцинаций, в каком-то длинном тоннеле, окруженными людьми.

На встречу ко мне из палаты вышла побелевшая жена и отвела к врачу. Нам показали внука. Вес 920 грамм, рост 33 см. Когда родился, не кричал и не дышал. Сердцебиение слабое. Врачи заставили сердце биться сильнее, вколов какой-то антибиотик. Рефлексов не было. У него кровоизлияние в сердце, мозг….. всюду. Ребенок весь синий, почти черный. Но педиатр сказала, когда его гладишь, он реагирует, шевелится. Сказали, если и выживет, возможно, будет ДЦП. Но что выживет, никаких гарантий не давали. Пока сердце билось, его выхаживали.

Он был такой маленький, личико кругленькое, кудрявые волосики, длинный нос и раскосые глаза. В нашу породу пошел.

Лучше бы он был живым, даже если больным, все равно лучше бы жил. Врач сказала, дети на таком сроке с такими патологиями живут не больше трех часов. Но не Илья. Он хотел жить, боролся. Прожил 12 часов.

17 января мы его похоронили. Алина ещё находилась в больнице. Она ни разу не была на его могиле. Вчера первый раз я отвез ее туда. 

Наступила пауза. В напряженном молчании громко звучали наши внутренние переживания.  Впервые мне не хотелось ничего советовать, рекомендовать, лечить. Нужен был совет мне.

– Спасибо, что поделились со мной,  – услышал я свой голос.

– Сейчас мы все готовы к новой жизни, – Тимур встал и, подойдя к входной двери, обернулся,

– Вы стали лучше выглядеть, похудели, – сказал он и вышел.

Придя вечером домой, я переоделся в спортивный костюм, надел кроссовки, предварительно их зашнуровав, вставил в уши наушники и побежал.