Дорогой Билл,
Я давно читаю твой журнал, поэтому считаю, что ты, как никто другой, сможешь донести мой крик души до простого люда.
Было это, кажется, около года назад, в 2138-ом. Я тогда работал в следствии по делам связанными с нейро-хакингом. Громкие то были дела, но сейчас, как я погляжу, о них все забыли. Я уверен, ты бы смог найти об этом информацию, но мне и самому хочется выговориться.
Как ты помнишь, двадцать лет назад компания "Тартар" со своей одноименной технологией смогла значительно сократить расходы на содержание заключенных, а также в целом улучшить формат лишения свободы. Подруга моей сестры присутствовала на открытии. Ей провели экскурсию по целому бункеру, помнится, аж в кубический километр! Гигантское сооружение и все для того, чтобы поддерживать лишь относительно маленькую комнату на полста человек. Действительно гениальное было бы изобретение, если бы не слив данных.
Пусть об этом особо и не распространялись, но вся полиция была поставлена на уши. То ли извне, то ли изнутри, но кто-то пустил важные чертежи технологии Тартар гулять по даркнету. Это сулило огромные неприятности, но, пожалуй, никто – даже самый большой гений – не смог бы предугадать насколько. Оказывается, во внутреннем устройстве этой машины не было ничего, скажем так, чересчур навороченного. Смутно помню, но нам, кажется, поясняли некоторые детали, когда утечка только произошла:
"Обычная симуляция, насколько вы можете знать, работает по принципу стимуляции определенных мест в головном мозге, вызывая, проще говоря, слуховые, зрительные, обонятельные, осязательные и даже вкусовые галлюцинации. Но в Тартаре мы воплотили технологию стимуляции областей мозга, отвечающих за память. За счет этого и создается пресловутый эффект замедления времени, когда у нас проходит секунда у заключенного проходит примерно полтора года. Иначе выражаясь, мы создаем не иллюзии, мы создаем воспоминания об этих иллюзиях." – такой брифинг нам провели в участке. По-моему, они что-то все-таки недоговаривают, но об этом позже.
Тогда мне казалось, что утечка данных не принесет особых проблем хотя бы потому, что Тартар занимал целый бункер, у себя в подсобке вряд ли кто-либо смог бы его воссоздать. Разумеется, что я ошибался. Выяснилось, что мощности этого гигантского бункера использовались в основном не для генерации самих воспоминаний, а для скорости этих самых генераций. Причем стоимость каждой новой секунды за секунду (мера замедления времени) растет экспоненциально. Проще говоря, чтобы увеличить замедление с десяти до двадцати секунд в секунду нужно несравнимо меньше мощности, чем увеличить с часа до часа и десяти секунд в секунду. Так что, имея у себя на руках вычислительную мощность с десяток современных игровых компьютеров и примитивные знания в нейрофизиологии, любой, кто владеет технологией Тартар, может создать замедление в тысячу раз!
И проблему это вызывало нешуточную, что, к сожалению, стало ясно лишь после первого громкого случая, на котором мне, кстати, довелось присутствовать. Началось все с полицейской операции по захвату членов наркокартеля. Все прошло гладко, но на их базе была найдена реплика Тартара. Как оказалось, не одну сотню людей они успели запытать, пока их не обнаружили. И раньше были повсеместные случаи пыток симуляцией, но Тартар предоставляет куда большие просторы для полета мысли. Нейро-хакеры того картеля (к слову, их мощностей хватало на замедление в три тысячи раз) рассказывали такие вещи, от которых даже у самых прожженных следователей кровь стыла в жилах. Как только стало ясно, что дело приобретет публичный характер, нас тут же отстранили, поставив заниматься этим людей из Тартар, так что слышал я только их версию пыток, но даже она в кошмарах может явиться. Как известно, самая страшная пытка – пытка психологическая, но самое обычное запирание в абсолютно черной комнате без света, еды, воды и звуков не являлось бы такой страшно эффективной пыткой, если бы двое суток не превращались в шестнадцать с половиной лет. Да и обычная симуляция не позволила бы сделать такое, потому что она лишь добавляет новые ощущения, но не отключает старые. Проще говоря, во время симуляции ты спокойно можешь захотеть в туалет, и с этим базовая симуляция ничего сделать не может. Это пытались решить погружением человека в сон, но, помимо вреда для реального здоровья, это очень сильно влияет на то, что будет чувствовать человек. Зато Тартар этих ограничений не имеет, потому что воспоминания не ограничиваются никакими рамками, и работает эта технология исключительно во сне, под наркозом. Это достаточно важная деталь для моих дальнейших умозаключений, поэтому прошу тебя как можно сильнее выделить эту мысль: в Тартаре никогда никого нет, в Тартаре всегда кто-то лишь был.
В общем за всю свою пятнадцатилетнюю работу в отделе по делам нейро-хакинга я напрямую видел лишь девять случаев реального применения реплики Тартар. И то эти случаи не относились к нам напрямую. Все остальное время мы лишь выслеживали потенциальных преступников. Работа текла медленно и не торопливо, представляя собой лишь возню с документами и отчетами и шпионаж. Где-то за три года до той истории к нам перевели Генри *имя я изменил, ибо не дай бог* – грубый, морщинистый мужик с очень волосатыми руками и каким-то чересчур страдальческим, сломленным выражением лица. Раньше он работал непосредственно на Тартар, занимаясь обслуживанием их машины. Мы особо не общались, ибо ни одного случая (если не брать в расчет тот самый) использования реплики Тартар не выпало на нашу долю за те три года, но от коллег доносились некоторые истории, что он невзначай рассказывал. Ни одной хорошей, к слову. Рассказывал он и о сбоях в системе, когда преступники могли падать в пустоте почти пятнадцать лет в симуляции. Но для моего посыла куда важнее то, что, по его словам, всех, кто работает на Тартар заставляют подписывать договор о неразглашении. Всех, даже уборщиков в приемной.
* Здесь были многочисленные зачеркивания и помарки. Видно, как автор записки пытается подобрать слова. *
Я ненавижу даже думать о том случае! Вся вода, коей я пытался растекаться мыслью по древу, была лишь попыткой отсрочить неизбежное. Так или иначе этот момент должен был наступить. Пришло время поговорить о том случае четвертого мая, что до сих пор сводит меня с ума.
В ту дату, около двух часов ночи меня срочно вызвали на место преступления. Настолько исключительный случай, что он и был единственным за всю мою "карьеру". Обычно нас вообще не вызывают в не рабочее время, не говоря уж о том, чтобы делать это глубокой ночью. Да и в этот раз реплика Тартар не была сопутствующей основному делу. Все расследование затевалось именно ради нее. Все, как назло, просто кричало о чрезмерной исключительности данного случая.
Ждали меня около какого-то жилого здания в весьма неблагополучном районе. Восемь жертв, три преступника, погибших при задержании. Был найден их личный комп с, к сожалению, уничтоженным жестким диском. Ну и самая главная деталь – их реплика Тартара, устройство которой не поддалось даже самым опытным техникам вроде Генри. Сначала оборудование для анализа мощностей реплики выдавало слишком уж заоблачные значения, после чего ломалось, говоря, что эти значения еще больше.
Куда большего внимания заслуживают все же трупы. Сама реплика была снабжена дополнительной громоздкой системой жизнеобеспечения, которая, по словам одного из медиков, могла буквально поддерживать жизнь мертвеца. Искусственно вводились питательные вещества, аппарат для дыхания и целый кардиостимулятор, что не зря называют "Сердцем", потому что он способен чуть ли не заменить собой это самое сердце. Но, даже несмотря на отсутствие повреждений организма и столь навороченную технику, жертвы были мертвы.
Подумали вызвать техников из Тартар, чтобы они рассмотрели эту реплику на самом глубинном уровне. Конечно, они не посчитали случай значимым: всего же восемь жертв, чего переживать-то? А пока наш босс собирал все необходимые бумажки, мы успели провести вскрытие трупов. Причина смерти – остановка сердца. И тут мы поняли, что что-то наше понимание ситуации не клеится с фактами. Мы обратились к протоколу задержания. В нем говорится, что один из преступников кричал: "Отключай их, отключай!" – и явно имелся в виду аппарат жизнеобеспечения и пока один топил комп, а другой перестреливался с полицией, третий явно занимался аппаратом. Далее оперативники нашли уже только трупы. Но что же тогда убило эти восемь человек, если никаких следов, кроме неработающего сердца, нет?
Решено было не спешить с выводами и дождаться результатов экспертизы прибывших сотрудников Тартар. Будет великим преуменьшением сказать, что они ничего не поняли в устройстве реплики. Уже следующим утром прибыла целая бригада из инженеров, работников и даже ученых. Все они потратили несколько дней дабы наконец разобраться: что это за машина такая.
Что именно они там нашли, нашему отделу не сообщили. Но сообщил мне Генри, которого сразу же вернули работать в бункер. Он никогда не был скуп на ругательства, мат сопровождал его в жизни как ангел хранитель, и ни один диалог с ним не обходился без трехэтажной матерной конструкции. Но даже такой свободный в общении человек говорил мне о следующих подробностях шепотом, боясь то ли корпорацию Тартар, то ли саму эту дьявольскую машину. Те вещи, что он мне рассказал, едва ли не через каждое слово делая затяжку своей папиросы и запивая ее виски, я видимо запомнил на всю оставшуюся жизнь.
Анализатор не ошибался, когда говорил о слишком высоких значениях замедления времени. Более того он бесконечно их преуменьшал. Кучке задротов в этом запыленном домике на краю города удалось воплотить технологию Тартар, используя вычислительные мощности квантового компьютера. Генри сначала показалось, что идея ничтожно глупа, потому что попытки интеграции квантового компьютера уже были, но человеческий мозг просто не может принять чересчур большой объем информации, да и законы физики машут ручкой постоянно. Именно полтора года в секунду считается пределом, который удобен и практичен.
Сам доклад о ситуации выглядел как-то скомкано. Очевидные вещи оговаривались слишком долго, тогда как сложным уделялось подозрительно мало внимания. Но тут на него нахлынуло чувство, которое он сам сравнил – и, боже, как мне нравится эта фраза – с распухшим и зеленовато-мертвым утопленником, который внезапно всплыл в детском надувном бассейне: никто, абсолютно никто не понимает полного устройства Тартара. Самые большие его тайны хранятся на бумаге, где-то в сердце бункера. Новым специалистам никогда не говорят полного устройства машины, а те, кто строили этот бункер, явно разделяли работу, так что никакая бригада не могла понять, что делала другая бригада. Это и объясняло скомканность и общность доклада.
В нем говорилось и о странных трупах. Квантовый компьютер, как известно, может производить вычисления мгновенно за счет квантовой запутанности, а все замедление времени строилось на скорости вычислений, следовательно... Данная реплика Тартара производила воспоминания на бесконечное количество времени за каждое мельчайшее мгновение. Эти восемь жертв провели в симуляции буквально вечность. И здесь нет ни единой доли шутки или преувеличения. За ничто – вечность. Здесь я и без Генри смог объяснить столь странную смерть. Их мозг не умер, он просто перестал что-либо делать, но, если это можно так назвать, по-настоящему они умерли лишь после отключения от аппарата жизнеобеспечения.
Одно стало ясно: Тартар работает не так, как мы считаем. Может мы ошибаемся лишь в деталях. Но лично мне кажется, что мы в корне неверно понимаем воздействие этой штуки на наши мозги! Я напомню тебе, что "в Тартаре никогда никого нет, в Тартаре всегда кто-то лишь был". Но как можно запихнуть в голову без шуток бесконечный объем данных? Тут что-то явно ускользает от нашего взора. Если без прикрас, Тартар – технология по насаживанию воспоминаний. Так что мешает ученым немного подкорректировать устройство, чтобы эти воспоминания стирать? Может то, что Тартар не работает с воспоминаниями. Дрожь бежит по телу, когда думаю об этом. Если Тартар лишь насаждает воспоминания, то как система понимает, как именно поступил бы каждый конкретный индивидуум в симуляции? Раньше такие, как Генри, ответили бы, что система имеет прямой доступ к мозгу, поэтому может изображать поведение человека так, как он сам себя представил бы, но почему-то эту систему не используют с целью допроса, хотя она буквально вытягивает личность человека.
Создается впечатление, что хоть какое-то понимание имеют от силы пара человек, что восседают на самой верхушке. И то непонятно: то ли они все понимают и используют это, то ли никто понятия не имеет, что происходит, и от того слив данных воспринимается как начало апокалипсиса.
Упомянули еще лишь то, что нет никакой уверенности, что технологии квантового Тартара нет у кого-либо еще. Ну и под конец показали, как выглядела симуляция для этих восьмерых. Их поместили в восемь одинаковых, полностью изолированных комнат. Каждая была кубической формы со стороной около двух метров. Ни окон, ни дверей, стены были покрыты какой-то очень гладкой, полностью белой тканью, а на потолке было по четыре лампы, светящие таким же ярко-белым светом. Белый, белый и ничего, кроме белого. Вся картина очень напоминала палату для психбольных, разве что стены были куда жестче, да и в симуляции у тебя нет никаких потребностей. И они провели в этой комнате вечность?! Какое вселенское зло сделало возможным подобное… я даже не знаю, как это назвать! Вот почему ты должен придать это дело огласке. Подобные технологии должны быть уничтожены, стерты с лица земли! И сделать это может только единая сила всего человечества, что будет вдохновлена или хотя бы напугана этой историей. Так что я всецело вверяю это в твои руки, Билл. На тебя вся моя надежда…
Наш отдел распустили после того случая, а с Генри я больше не виделся (поговаривают, что он ушел в запой), так что последний год я был предоставлен сам себе. Поиск работы омрачается постоянными кошмарами, где я просыпаюсь в белой комнате. Стоит мне только увидеть белые обои, как все тело накрывает дрожь и озноб. Я зацикливаюсь на этой чертовой комнате, не могу думать ни о чем другом. И знаешь, кажется, я медленно схожу с ума, а это сводит меня с ума еще больше, потому что, если я окончательно обезумею, то меня явно положат в палату – точно такую же белую комнату. И я не буду ни видеть, ни слышать ничего! И буду я там сидеть в этой белой комнате свою крохотную вечность. И останется лишь ничто, лишь белая комната.