Отпустили!
Растерянная, Маня стояла на крыльце главного здания КИМа. Нет, умом-то она понимала – свободна! Но до сердца не доходило. А красотища вокруг какая – солнышко, травка, воробышки чирикают… и всё это – по-настоящему, вживую.
Как же она устала. Все эти тесты, процедуры… до тошноты обрыдло.
И тут мозг пронзило осознание: всё же, конец! Можно домой! Сто метров всего, ключ от квартиры дед торжественно вручил и сказал, чтоб торт весь не ела, ему оставила, как закончит дела – прибежит.
Куда-то девалась усталость, и она горной козочкой поскакала вниз по ступеням. Лёгонькая стройняшка. Но лысая.
Двадцать лет исполнилось, не девочка скакать, – одёрнула было себя, но шальная радость затмила унылую рассудительность.
Хорошо-то как! Она вздёрнула к небу руки и зажмурилась, плавясь довольством под ласковыми лучами солнца.
В этот самый момент её и схватили. Заломили руки, мешок на голову и куда-то втолкнули. В кар, куда ещё. Вж-жик – взмыл кар в небо.
***
– Э-эй, ты жива? – привёл её в чувство внутренний голос.
– Н-не знаю, Вась… Темно.
– Жива… нельзя так пугать. Что ощущаешь?
– Руки связаны. Ничего не видно.
– Шевелиться можешь? Кости не поломаны?
Она заёрзала, напрягая поочерёдно мышцы.
– Вроде норм.
– Посылаю для глаз. Видишь теперь? Опиши обстановку.
– Высокие стены. Бетонный мешок. Но почему, Вась? Меня ж отпустили!
– Не ныть! Собралась!
– Я стараюсь. Но мне страшно.
– А ты зубами не клацай и не трясись. Вот, шлю.
Её затрясло пуще прежнего.
– Ш-шут-тишь?
– Ох, прости. А так?
Трясучка прекратилась, по телу прошло тепло.
– Лучше. Сразу не мог?
– Хиральность перепутал, извини. Напугала, ну.
Она не сдержалась, заревела – оно само заревелось. А потому что обидно: вместо дома оказаться в мешке. И он ещё тут… перепутывает.
– Что? Где болит?
– Не обра… внима…
– Ох ты ж… прилепили тебя на мою бедную голову.
– Это у меня! голова! бедная! – возмутилась она так, что забыла рыдать. – А ты цветёшь и пахнешь!
– Неверно выразился. Мы в ответе за тех, с кем спутаны – вот так.
Их спутал дед пять лет назад, использовав внаглую своё служебное положение.
– Недоволен, что ли? – она старалась дышать глубоко, без всхлипов.
– Наоборот. А ты?
– Так ты ж убрал боль, и сейчас убираешь – как я могу быть недовольна?
– Хотел бы я… ну. Покружить тебя… и ты такая смеёшься…
– Дед сказал, ты умеешь в телепатию лучше всех, но показаться не можешь. Это правда?
– Прав он, да.
– Ничего, разберусь. Ещё как покажешься.
– Думаю, не справишься.
– Я? Не справлюсь? Да я… да чтоб тебя увидеть и обнять… вообще всё.
– Ахаха… забавная.
– Сам дурак. Ты мне нравишься – понял? Ужас, первой приходится… признаваться.
– Да и я… ну, мне тоже. Боялся только… изругаешь опять.
– Ой, – покраснела Маня. – Мы с тобой – что? – признаёмся – сейчас вот – друг другу – в любви?
– Так и есть. Ты моя Вселенная, Мань. И я хочу быть с тобой.
– А ты мой мужчина. И я тоже хочу быть с тобой. Почти.
– Почти? Что значит – почти?
– Вась… Я ж знаю, мне не жить. Хорохорюсь, но… болезнь сильнее. Жрёт и не давится. Потому нельзя мне… – она сглотнула ком в горле, –только больше потом страдать будете.
И даже слеза не выкатилась. А свыклась уже с этой мыслью, перекипело.
– Мы тебя вылечим, обещаю.
Маня поморщилась – не любила враньё. Пять лет уже как спутанная, лечат самыми современными средствами – и что? Всё хуже и хуже.
– Тс-с… кажись, ко мне идут. Исчезни!
***
КИМ, космический институт медицины, располагался в центре острова, окружённый военной базой. А дед, Кузьма Егорыч, занимал должность главного по научной работе. И был единственным родным человеком Мани. Её родители вскоре после рождения дочери умерли от агрессивной формы онковируса, который действовал сугубо избирательно, выбирая в жертвы одного из миллиона, причём «любил» выкашивать посемейно. Высокоспецифичный, в терминах биологов. Его изучали, но толку не было.
Кузьма Егорыч, откинувшись на спинку кресла, пребывал в напряжении – кулаки стиснуты аж побелели. Внезапно вскочил:
– Василий, наконец-то. Жду тебя, жду. Как она? Где?
– Держится, – услышал в голове ответ. – Серые стены, бетонный мешок – о чём-то это тебе говорит?
– Так это ж предбанник Установки… Вот же гады, убил бы.
– Водички попей. И не трясись. Или тебе тоже послать воспомощь?
– Не стоит из-за моей трясучки корёжить планеты, справлюсь.
– Не планеты, а астероиды, – поправил Василий. Он любил точность.
– Выяснил, что за твари… нашу Маню?
– Сколько раз говорил – слишком вы глубоко. Ты вот – до ангстрема различаешь себя?
– Да знаю я… Ну а вдруг.
– Вот! «Вдруг» – как раз и случилось. Чуешь, я радостный? Можешь чепчик кидать. Нашёл подходящий её опухоли объект – и уже с ним работаю.
– Наконец-то, не прошло и пяти лет… Ох, не обращай внимания на бурчание старика, это я так выражаю безграничный восторг. Молодец! Что за объект?
– Звезда. Готова обратиться в сверхновую, осталось спичку поднести. Далеко от вас, не боись.
– Про термо-баланс не забыл?
– Обижаешь. Расставил гасящие ловушки. Так что у Мани температура опустится всего на десять градусов в пиковом значении.
Кузьма схватил ручку, выписал на лист формулы. В спутанных объектах процессы идут «наоборот». Там взорвётся звезда с повышением температуры, тут опухоль схлопнется с охлаждением. И чтобы Маня не превратилась в сосульку, взрывом надо управлять – для этого и предназначены ловушки. Эффективность их, как видно из расчёта, должна быть высочайшая, землянам такая и не снилась.
– Верно мыслишь, не снилась, – прошуршало в голове.
– И защиту на близлежащие органы! Не хватало одно вылечить, другое искалечить.
– Работаю над этим, до ночи успею. И сразу к тебе тогда. Насчёт энергии – не беспокойся, беру на себя.
– Не намекнёшь про материал ловушек?
– Нет. Не обижайся, но не воспримешь.
– Понял. Координаты скинь.
– Лови. Теперь мяч у тебя! – Вася просто-таки сочился довольством.
– Даже хорошо, что она в Предбаннике – это рядом с операционной. А всё благодаря твоему «вдруг», о великий Василий, поклон тебе низкий.
– Не ёрничай.
– Днём сложнее – у всех на виду, так что ночью в самый раз. И «краску» как раз успею схимичить за вечер. И этой ночью – мы сделаем это, ведь да?
– Да, Кузьма.
– Чую подкоркой, мой зам мутит. Зачем ему Маня, как думаешь?
– Давай ты решаешь проблемы у себя, а я на своей поляне. У меня их не меньше, поверь.
Работая в связке, они провели немало успешных операций, но настолько сложной в их практике ещё не было. Кузьма направит луч связи в центр масс опухоли, Василий поднесёт «спичку» к сверхновой – и они схлопнут гадину, пожирающую Маню.
***
Пять лет назад Кузьма совершил «преступление»: нарушил очерёдность. Отодвинул уважаемых людей. А что было делать, Установка уже активирована, а кандидат внезапно умирает: переволновался и словил инфаркт. Вот Кузьма и определил в Установку Маню, которая с самого детства всегда при нём. Внаглую, не испросив разрешения. Потом замучился оправдываться: мол, пока бы вы доставляли очередного кандидата, произошла бы авария. И снесло б остров, а возникшее цунами разрушило побережье.
Казалось, хорошее дело свершил – предотвратил катастрофу. Однако получил выговор за самовольство. Быть спутанным с Пузырём – великая честь и миссия, а тут впихнули в ряды элиты какую-то безнадёжно больную девочку, никакими особыми талантами не одарённую, науками не интересующуюся. Разве что весёлую – но и только.
Что такое на самом деле Пузырь – держалось в тайне. Тайна же состояла в том, что Пузырь – это наша Вселенная. Природа сама дала подсказку: компьютерная симуляция крупномасштабных структур Вселенной очень напоминает по рисунку срез мозговой ткани человека. Откуда напрашивается идея, что Вселенная – есть мозг некой сущности, схожей в принципе с человеком. Назвали её Пузырём: столь легковесное имя выбрали для маскировки.
Если взять нашу галактику Млечный Путь, то в ней примерно сто миллиардов звёзд – и столько же нейронов в мозгу человека. А галактик во Вселенной триллионы – и число живых существ на Земле – триллион, что было установлено ещё в начале 21 века методом секвенирования ДНК. Вот и получается, что если мозг Пузыря, как и положено высокоэффективной системе, распараллелен по узлам-галактикам, то основная нить, на которую работают прочие, ей параллельные – человечья, поскольку именно человек на Земле самый умный.
И как только в академических кругах установился консенсус, поддерживающий идею соответствия Вселенной и человека, тут сам Пузырь и вышел на связь, будто того и ждал. Предложил спутывать с ним отдельных людей, чтобы напрямую через них общаться с человечеством. Спутанностью назвал то же в принципе явление, что и квантовая запутанность, но только в макро-масштабе. Уточняющих пояснений не дал, зато дал Установку, где происходило таинство спутывания. В качестве компенсации гарантировал спутанным долгую и здоровую жизнь.
Кузьма как-то спросил у него: в мозгу человека, мол, совершенные синапсы, сигнал проходит практически мгновенно. А между его, Пузыря, краями свет идёт миллиарды лет – как же тогда он так быстро мыслит?
– Причём тут свет? – удивился Пузырь. – Там совершенно другое!
– Из мира тёмной материи?
– Почти. – Глобальные секреты своего строения он выдавать не собирался. Если и подсказывал иногда, то лишь по задачам, к решению которых человечество и так уже само подошло вплотную. Да один раз предотвратил надвигающийся извне катаклизм.
***
О том, что внучка болтает с Пузырём, знал только дед. Именно болтает! То есть ни о чём. И ладно б просто болтала, но она его и переучила языку на свой лад! Вместо сухой академической речи, Василий взял за манеру изъясняться на её молодёжно-разболтанном слэнге. Сказал, так ему больше нравится. И лишь под напором уговоров Кузьмы согласился вот это «нравится» употреблять только с ними двумя – иначе окружающие догадаются, откуда оно пошло, и прикроют лавочку. А внучке дед сделал втык: хватит, сказал, чатиться в чатах, набираться народного лексикона, пора и серьёзные вещи читать. На что она обиделась и неделю с ним не разговаривала, пока он не осознал: в чатах она ЖИЛА, а в жизни… в жизни терпела боль.
Попросил прощения, обзывая себя нехорошими словами. Подарил мощный комп. И, за компанию, вслед за ней стал звать Пузырь Василием – но только когда никто не слышит.
***
– Кузьма, я готов! – доложился Василий в десять вечера.
– У меня тоже всё на мази, вот сменится караул – и вперёд.
– Не могу с ней связаться! – Василий заметно нервничал.
– Спит, наверное. Возьми себя в руки… или что там у тебя. Раньше утра они не начнут, какую бы мерзость ни задумали.
– Почему так уверен?
– Потому что сон – по расписанию. Как и обед.
Кузьма вперился взглядом в потолок, просчитывая, не забыл ли чего. Главное – «краска», маркирующая опухоль. Нащупал за пазухой пузырёк. И шприц. Введёт Мане в вену, а кровь уж сама разнесёт – час, как минимум, займёт. А потом ещё пять часов неподвижности… должны успеть до восьми утра.
Ноу-хау успешного врачевания заключалось в том, что они научились – вне Установки – «подзапутывать» на короткое время отдельные структуры уже запутанных объектов. Вот и в этот раз: одна структура – это звезда в объекте «Пузырь», другая – опухоль в объекте «Маня». Структура опухоли могла быть кусочно-рваной, но воспринималась единым целом, если все элементы одинаково «окрашены». Свершил действие над одной (звездой) – и другая, с ней подзапутанная (опухоль), отзовётся «наоборот» всеми своими кусочками, то есть метастазами и очагами, рассыпанными по организму. Потому так важна процедура «окрашивания»: чтобы ни единой частички опухоли не осталось после в организме. Звезда взорвётся, опухоль схлопнется в неопасные пылинки, которые организм сам из себя извергнет.
– Поговори со мной, не молчи, – попросил Василий.
– Стоит ли? Мы оба на взводе, такого сейчас… наговорим.
– Ну и наговорим – всё лучше, чем трястись. Вот вы, люди, все от меня чего-то хотите. А она – нет. Она со мной просто так.
– Так она не понимает, кто ты. Думает, какой-то человек, заброшенный в дальний космос. Уж не знаю, чего и напредставляла.
– И пусть. И не вешай на её уши свою науку. Девяносто девять и девять – всё равно лишь нулевая итерация несходящегося процесса, в терминах вашей физики.
– Вот не надо принижать! Научились же общаться с тобой. Лечить прежде неизлечимое.
– Это потому что я захотел.
– Не включай бога, а то перейду на академический стиль.
– Прости. Не надо переходить. Достали эти ваши… башкой в пол и копытом трясут.
– Какой ты у нас поэтический!
– И ты хорош: связал меня с Маней. Знаешь, а ведь я сегодня, кажется, понял, что такое – эта ваша любовь…
Кузьма упал бы, если б не сидел в кресле. «М-да… Манька кого хошь с ума сведёт».
– Вопрос можно? – сменил он тему, а то жених рассупонится, а дело предстояло сложное.
– Спрашивай.
– Вот ты говорил, добро и зло должны всегда сражаться друг с другом, тогда только энтропия стопорит движение ко всеобщему хаосу и, значит, к твоей смерти; и нельзя, чтоб одно победило другое.
– Да.
– И дал нам зачем-то Установку, уходящую вглубь Земли, непонятно как работающую.
– Я ж объяснил: для связи! Хочу знать, что за жизнь копошится внутри меня. Вы ж вот – свои вирусы – изучаете!
– А теперь – вопрос: добро или зло эта твоя Установка?
– Поясни.
– Процесс активации длится строго один час. И вот за этот час возможны ситуации, приводящие к авариям.
– Конкретней.
– Смотрим схему: на входе накопитель, в центре ПХ (подстройка хиральности) и на выходе человек, желающий стать спутанным.
После запуска активации автоматически открывается «краник» из накопителя в ПХ, однако пропускает он лишь излучение. А энергия в накопителе переходит в излучение только если достигнут уровень 100%. Если меньше – процесс не запускается, и тогда нечему входить в ПХ.
И вот если в течение часа – после активации – не довести уровень энергии до 100%, то по окончании означенного часа произойдёт авария. Это ситуация номер один.
Теперь номер два. Это та самая ситуация, что случилась с Маней, не подставь я её – случился б кирдык. То есть проблема уже на выходе, а на входе как раз всё в порядке. Накопили 100% энергии, что обычно длится месяц, активировали, переведя энергию в излучение. Излучение через краник излилось в ПХ. И к концу часа – получаем либо нового спутанного, либо аварию, если на выходе никого нет. Тогда с Маней – повезло, успели.
Честно тебе скажу: у нас грамотный инженер не допустил бы таких проколов. Признавайся – ты ж специально заложил возможность аварий? Ведь да?
– И получил Маню – это ж прекрасно, ха!
– Я с тобой серьёзно.
– И я не шучу.
– Понял. Эта твоя Установка – есть маркер: достойна ли цивилизация существования. Дозволить ли микробу жить в тебе.
– Хм-м.
– И вместе с добром ты нам подкинул зло.
– Продолжай.
– А знаешь, чем мы возьмём тебя за жабры?
– Догадался. Любовью, конечно. И ты прав, возьмёте. Сдаюсь заранее.
– Стало тебе легче от нашего разговора?
– Ну, смотря с какой сторо…
Тут пикнули часы, и Кузьма взметнулся, будто пружиной подброшенный:
– Время!
– Поехали!
***
Имея высший допуск, Кузьма легко преодолел все посты, вошёл в предбанник.
Маня, и правда, спала. Да так крепко, что не проснулась, пока он нёс её на руках в операционную. Недалеко, двери рядом.
Василий усилил её сон. И они приступили.
***
К восьми утра всё было закончено. Операция прошла успешно! Выжатый словно тряпка, Кузьма довольно щурился.
– И? – заполошно вопросил Василий, «забежав» на минутку к нему в мозг.
– Нормально.
– Подержу её с недельку во сне, как считаешь?
– Согласен, - выдохнул Кузьма.
– А ювелирно ты её на луче держал!
– И ты ювелирно подзапутал. А подраспутал – вообще класс. Надо же, вспышку обуздал!
– Мы с тобой молодцы. Спать иди, а то свалишься.
– Да, устал.
– А мне с ловушками надо закончить, выпустить сверхновую на волю. Навещу вас вечером.
– Ждём.
***
Он прикрыл глаза всего на минутку… а открыл уже в «зале», отделявшем «операционную» от лифта, разбуженный резким тычком охранника. Там же пребывали зам со свитой и каталка со спящей Маней.
Сразу, он даже ещё не очухался, ему сунули под нос приказ, где главным по научной работе с сегодняшнего дня назначался его зам, а Кузьму отправляли под домашний арест.
Кузьма отнёсся к приказу индифферентно: и хорошо, будет Маню выхаживать, с месяцок бы подержать ребёнка в постели.
Но вот дальше…
– Мы решили, что будет по-человечески, если позволим вам попрощаться с внучкой, – сказал новый руководитель, и щекастое лицо его скривилось в гримасе печали.
– Что с ней? – испугался Кузьма, сердце едва не выпрыгнуло.
Кинулся к Мане, выскользнув из рук охраны.
Она лежала бледная, но щёчки уже чуть порозовели. Потрогал лоб – прохладный, градуса 32, вполне прилично после ночного охлаждения. Спала, как и обещал Василий.
Кузьма непонимающе вскинул глаза.
– На общем совете было решено её распутать, а энергию отправить на очередное спутывание. Кандидат прибыл, уже в Установке.
– Что-о?
Пелена гнева опутала мозг, и Кузьма кинулся на говорящего с намерением дать в морду. Но его перехватили охранники, на этот раз вцепились крепко, не вырваться.
Это мёртвого распутывать нет смысла – не будет никакой энергии. А живого – без разницы, здорового или больного – смысл есть, и ещё какой: выплеснется прорва энергии, равная той, что набирается за месяц. Но есть нюанс: выплёскивать энергию имеет смысл лишь в накопителе. А поскольку энергии в спутанном объекте как раз под накопитель, то есть 100%, то произойдёт мгновенное преобразование её в излучение, которое дематериализует «носитель».
Тут только Кузьма обратил внимание на табло. Процесс активации запущен ещё двадцать минут назад!
– А как же закон? – глухо вопросил он.
– Закон – превыше всего. Действуем строго в рамках. – К его глазам услужливо поднесли бумагу.
Это было стандартное заявление из двух пунктов:
1) просьба снять запутанность ввиду плохого здоровья;
2) просьба использовать высвободившуюся энергию по усмотрению руководства.
Внизу – подпись Мани.
Не дожидаясь, пока Кузьма отреагирует, включили сразу и видеозапись, где Маня слабым голоском произносила те же, что и на бланке, слова. И в конце добавила, глядя прямо в камеру, а сейчас – в глаза деда:
– Прости, дед. Так для всех будет лучше.
– Дура! – не сдержался он.
Не могла она так поступить. Гипноз? Или нет? Вон Васька какой счастливый вчера был – наговорила ему, уж не прощалась ли? Или всё-таки гипноз? – слишком быстро прибыл новый претендент, всего неделю назад спутали предыдущего.
– Требую – немедленно – произвести – рентген! Сейчас же! И вы увидите, что опухоли нет!
Новый главный сочувственно покачал головой.
– Держите себя в руках. Хоть я и не обязан, но вам покажу, памятуя о ваших заслугах. Вот рентгеновский снимок, с разных ракурсов. А здесь – трёхмерный видео-вариант. Неоперабельная опухоль, последняя стадия, метастазы по всему телу. Подписи врачей, все уважаемые люди со степенями – решение об удовлетворении просьбы принималось коллегиально. На дату обратите внимание – вечер вчерашнего дня. Ни один человек на Земле не опротестует данное решение. Зачем ребёнка зря мучить.
– Вот именно, ребёнка. Я, как единственный родственник, не даю разрешения на это ваше… распутывание.
– А вашего разрешения не требуется, ей двадцать лет.
– Требую немедленно повторить рентген! – прокричал дед, едва не дав петуха – выдержка изменила.
– Не принимается эта ваша просьба – суток не прошло, как сделаны снимки.
– Мы с Пузырём ночью провели иссечение опухоли, – выдвинул дед последний аргумент, чуть снизив тон.
Новый главный покачал головой:
– Некрасиво так врать.
– А вы проверьте! Аппарат подсвязи этой ночью работал!
– Конечно же, мы проверили. Истраченной за ночь энергии – нуль, – в голосе нового главного прозвучали неподдельно сочувствующие нотки.
«Василий всю энергию взял на себя, – сообразил Кузьма, – ну да, он же предупреждал». А следы после операции Кузьма сам же и подтёр.
Тупик.
***
Замигали лампочки, обрамлявшие вход в лифт. На табло зажглись яркие большие буквы: «ОПАСНОСТЬ, осталось 30 минут, не хватает 75% энергии». Включились хрипящие наждаком «пи-пи» сирены.
На стойке лифта, любезно распахнувшего двери, топырилась двусторонняя большая красная кнопка, подобно как на дверях транспорта. Её нажатие запускало лифт в накопитель, расположенный глубоко под землёй.
Кузьма отчётливо понимал: при данных вводных катастрофу может предотвратить только лишь помещение спутанного в накопитель.
Каталку с Маней вкатили в лифт.
Кузьма осел в руках охранников – опустился на колени.
– Прошу, дай мне последний раз взглянуть на неё… Пожалуйста.
Новый главный не смог отказать. Кивнул охранникам, и те разжали захват.
Кузьма медленно поднялся с колен, пошаркал в лифт.
Склонился над Маней, застыл. Застыли и стоявшие снаружи люди. Многие опустили глаза – слишком надрывной была ситуация.
И тут дед неуловимым сильным движением вытолкнул каталку из лифта. И тут же вжал «пуск».
Пока медленно закрывались тяжёлые двери, он смотрел на раскрытые в крике рты, дёрганые бессмысленные движения. И улыбался.
Он был почти счастливый – каталка с Маней осталась снаружи. А Устройству всё равно, кого именно распылять – главное, чтоб спутанного. Снова он внаглую не исполнит приказ.
Ещё успел и голосовое сообщение послать Василию, тот прочтёт вечером:
«Оставляю её на тебя. Прощай».