Дребезжащий входной звонок.
Старик – хозяин бунгало – прошаркал к видеофону и заглянул в
экран. Установленная рядом с входным шлюзом видеокамера демонстрировала
человеческую фигуру в скафандре, на фоне скалистого пейзажа и одинокой будки
телепорта неподалеку. Человек в скафандре помахал рукой.
Старик нажал кнопку, и створки входного шлюза разошлись.
Человек скрылся из обозрения видеокамеры, чтобы через минуту появиться в
помещении. Сняв шлем, он оказался мужчиной лет за сорок.
– Мы знакомы, сэр? – спросил старик несколько настороженно.
– Знакомы? Нет. Вы ведь Нюк Ольсен, садовник?
– Он самый.
– Позвольте представиться, мое имя Родригес. Мне
порекомендовали вас как одного из лучших садовников. Я желал бы ознакомиться с
вашим инопланетным дендрарием – возможно, прикупить семена. Ведь это возможно?
– Ну конечно! – лицо старика просветлело. – Снимайте
скафандр, сэр, и поставьте сюда, в одну из этих ниш – они гостевые. Можете
называть меня дядюшкой Нюком, меня все так зовут.
– Дядюшкой Нюком? Как скажете, – широко улыбнулся гость.
– Было время, – продолжал суетиться дядюшка Нюк, – ко мне заявлялись
три-четыре человека одновременно. На ракетах – телепорт недавно установили,
хотя я отказывался. Но пришлось: Министерство Дальних Сообщений настояло. А сейчас
настоящие ценители повывелись: не те времена. Предпочитают заказывать материал почтой,
а беседой с садовником не утруждаются. Вас какие именно растения интересуют, сэр?
– Видите ли, я новичок, – ответил Родригес, избавляясь от
скафандра. – Мы с женой планируем посадить что-нибудь экзотическое – такое,
чтоб сердце радовалось. Рассчитываю на вашу консультацию, дядюшка Нюк.
– Конечно, конечно, сэр, – засуетился старик. – Пройдемте в
дендрарий или с дороги предпочитаете выпить кофе?
– Спасибо. Думаю, не стоит.
– Тогда следуйте за мной.
Шаркая, старик повел гостя через жилые помещения в
противоположный конец бунгало, где располагалась огромная – в виде
прямоугольной пристройки – теплица. Она углом примыкала к основному зданию.
Когда старик распахнул двери, на вошедших дохнуло внеземным ароматом – таким
многослойным и одуряющим, что Родригес на мгновение задохнулся.
– Боже! – только и смог произнести он.
– Да, это дендрарий, – с гордостью подтвердил дядюшка Нюк. –
Божественно, не правда ли, сэр?
Это было царство всевозможных расцветок и прихотливых форм.
Во все стороны: к закрепленным на потолке люминесцентным лампам, также к
прозрачным стенам, за которыми маячила безжизненная пустошь, и даже вниз, – тянули
немыслимые стебли удивительные растения. От растительного изобилия разбегались
глаза, тем не менее в устройстве дендрария чувствовался порядок, наведенный
опытной рукой. Между отдельными экземплярами, старательно обходя их, были
проложены аккуратные дорожки из белого песка. Родригес заприметил даже
полускрытую в зарослях садовую скамеечку зеленого цвета: хотя ее садовник
наверняка держал для себя, а не для посетителей.
Если этот дендрарий чем и отличался от прочих, так это
отсутствием табличек с названиями. Но этого по понятным причинам не требовалось:
садовнику был известен каждый экземпляр своего чудесного сада.
Дядюшка Нюк подвел Родригеса к ближайшей клумбе и сообщил
голосом завзятого экскурсовода:
– Обратите внимание, сэр. Эти нежно-розовые стебли,
увенчанные серебристыми наконечниками, – ассолярии из галактики Большого Пса.
Они зацветают раз в семь галактических лет. На цветках по три матовых лепестка,
расположенных треугольником, – по этой причине ассолярии ни с чем не спутаешь.
– Потрясающе, – согласился Родригес, с искренним интересом рассматривая
растения.
– А эти мшистые комочки, – продолжил дядюшка Нюк, переходя к
обломку скалы, поросшему странной зеленью, – из карликовой галактики в Тукане,
называются лайпуны. На Тукане они расползаются по всем вертикальным
поверхностям, отчего скалы кажутся зелеными. Но здесь лайпуны – большая
редкость, ввиду прихотливого характера. Приходится подкармливать их перекисью
бетамина, иначе не выживут.
– Удивительно! – воскликнул гость. – Я не прочь их разводить.
И жене, полагаю, понравится.
– Надеюсь, сэр, надеюсь. Только я думаю, сначала вам нужно
осмотреть всю коллекцию. Лайпуны – не самое удивительное, что у меня имеется.
– Тогда внимательно слушаю вас, дядюшка Нюк.
– Это, – продолжил садовник, переходя к следующему
экземпляру, – прекрасные аглинии из Малого Магелланова Облака.
– А это что за страсть? – поразился Родригес, взглядывая
поверх аглиний.
На удобренной почве покоился огромный цветок бледно-лимонного
оттенка, формой напоминающий ванну. Его оплетали мясистые листья. Зеленый
стебель, больше напоминавший древесный ствол, спиралью проникал в землю.
– Исполинская мимикена, сэр, – пояснил дядюшка Нюк. – Встречается
на Альфа Центавра. Очень необычное растение, как видите. Крупнейший в этой
галактике цветок. Нет-нет, не приближайтесь к нему! – вскричал садовник, увидев,
как гость шагнул навстречу растению. – Не приближайтесь к мимикене и не
вздумайте прикоснуться. Чаша наполнена соляной кислотой – не в чистом виде,
конечно, но близким по химическим свойствам аналогом.
Родригес поспешно отступил, со словами:
– Сколько же в этом растении кислоты!
– Не меньше сорока галлонов, сэр.
– Некоторые ваши растения опасны, – заметил Родригес.
– Не без этого, сэр, не без этого, – самодовольно
ответствовал дядюшка Нюк. – Не только мимикена, но и некоторые другие.
Возьмите, к примеру, эти молинеллии, – он показал на небольшие колючие
шарообразные растения оранжевого цвета, напоминавшие кактусы. Их колючки
обладают снотворным действием. Стоит ими уколоться, вы мгновенно на пару часов
засыпаете, хотя без последствий для здоровья. Есть кое-что поинтереснее –
сейчас я вам покажу…
Садовник повел гостя по дорожке, остановившись у растения
ростом с человека. Редкие ажурные листья не скрывали толстый коричневый ствол,
на котором шевелилось что-то мелкое, почти неразличимое.
– Это оленьи звездочки, – представил очередного питомца
дядюшка Нюк. – Они произрастают на Пегасе. Вы, сэр, уже обратили внимание на
шевелящиеся пупырышки, которыми усыпан ствол. Нет, это не насекомые-вредители,
а мелкие соцветия. А шевелятся они потому, что вырабатывают углекислый газ. Как
вам известно, – с увлечением продолжал садовник, – углекислота полезна
большинству растений вселенной. Не всем, разумеется, но в моем дендрарии
собраны именно такие образцы. Надеюсь, сэр, вы понимаете, с какой целью.
Растения обитают на разных планетах, с различными климатическими и атмосферными
условиями, к которым привыкли. Подобрать экземпляры, которые бы друг другу идеально
подходили, – настоящее садоводческое искусство. На это, сэр, мало кто способен.
По этой причине ботанические сады, в которых представлена инопланетная флора,
чрезвычайно редки. А вот, кстати…
Они остановились перед красным цветком величиной в
человеческую голову.
– Гвардиолис, – с гордостью сообщил дядюшка Нюк. – Цветок
Забвения, из-за которого профессия ксеносадовника считается не лучшим выбором. Сказать
по правде, не могу согласиться. Ну и что, если продолжительное общение с этими
цветками способствует стиранию некоторых участков памяти? Профессиональная
болезнь тех, кто занимается их выращиванием. К чему роптать? У каждой профессии
профессиональные заболевания. У звездолетчиков – лучевая болезнь, к примеру. Но
никто же не отказывается от завоевания космоса из-за того, что летать по нему
опасно.
– Пожалуй, – согласился Родригес.
– Вы даже не представляете, сэр, сколько стараний нужно
приложить, чтобы выходить растение. Например, гвардиолисам требуется клетчатка.
Они добывают ее, пожирая оленьи звездочки, которые вырабатывают углекислоту.
Тем самым ограничивается поступление углекислого газа в атмосферу теплицы.
Саморегулирующаяся система, сэр. Я описал взаимодействие двух растений, а их в
моем дендрарии больше семидесяти, и каждое является кирпичиком в искусственном
биоценозе.
– Это так сложно, – вздохнул Родригес.
– Уж непросто, поверьте. Я не смогу объяснить вам всю
механику, но проконсультирую, какие растения самые безопасные и неприхотливые.
– Наверное, вы этому всю жизнь учились.
– Еще бы! – расцвел от похвалы дядюшка Нюк.
– Вряд ли вашему дендрарию, как и всему бунгало, больше
тридцати лет, – заметил Родригес. – Никак не старинное сооружение: слишком
современные материалы использованы.
– Вы правы. До этого я практиковался в другом месте.
– Где, если не секрет? – мимоходом обронил гость,
рассматривая стебель, состоящий из нескольких причудливо перевитых между собой
лиан.
– На Ганимеде, – с готовностью сообщил старик.
– Вот как? – обронил гость и уставился на дядюшку Нюка,
словно тот признался в чем-то необычном. – Значит, прежде вы работали в
знаменитом ботаническом саду на Ганимеде? Я слышал, он был лучшим во вселенной.
– И это действительно так, – подтвердил старик. – Я ухаживал
за дворцовыми растениями. Ботанический сад располагался при дворце, в самом
центре столицы. Генерал Мерч не жалел для ботанического сада денег. То, что вы
видите здесь, ничто в сравнении с тем, что имелось на Ганимеде. Тамошний
ботанический сад был минимум в сто раз больше моей скромной теплицы.
– Как жаль, что все погибло.
– Это был необычайный сад. Мне его не хватает.
– Хорошо, что вы спаслись, – любезно проговорил Родригес. –
Из четырехсот миллионов жителей Ганимеда выжило двести тысяч. Полагаю, вы были
в числе спасшихся? Или на момент катастрофы отсутствовали на планете?
Легкое облачко пробежало по пергаментному лицу старика.
– Я был там. Меня эвакуировали на последнем санитарном
транспорте, раненого.
– Какое поразительное совпадение! – воскликнул гость. –
Представьте себе, я занимаюсь историей современных катастроф. У меня научные
работы на эту тему, причем я специализируюсь именно на Ганимеде. Уничтожение
крупнейшего спутника в результате неконтролируемого военного конфликта – что
может быть ужаснее?
– Да, действительно, – согласился старик.
Он все еще не пришел в себя: тяжело дышал, приложив одну
ладонь к сердцу, а другую – к затылку.
– Вы не могли бы рассказать о последнем дне Ганимеда? Это же
эпично. Приблизительно как последний день Помпеи.
– Мне тяжело вспоминать об этом, – признался дядюшка Нюк.
– Понимаю. Однако, я готов заплатить. Четыреста кредитов –
достойное возмещение за воспоминания. Единственное условие – говорить будете
под запись, которую разрешите мне использовать по своему усмотрению.
– Четыреста кредитов? – переспросил дядюшка Нюк.
– Вы не ослышались.
– Но я мало что помню, сэр, – по голосу садовника было
понятно, что он собирается согласится, но подыскивает моральное оправдание. – Я
действительно мало что помню. Я был ранен в голову. Потом меня несли на
носилках на взлетную площадку, чтобы эвакуировать. Вокруг кричали люди, потому
что все хотели попасть на корабль. Фиолетовое облако приближалось, и тряска
усиливалась. Люди вопили, требовали соблюдения прав человека, проклинали
генерала Мерча, который затеял кровавое сумасшествие…
– Ну, это понятно, – согласился гость. – Генерал Мерч угробил
на Ганимеде четыреста миллионов человек, за что его любить? Толпа проклинает
диктаторов после их падения, но ни секундой раньше. Приблизительно на такие
воспоминания я и рассчитываю, с максимальными подробностями.
– Но это практически все, что я помню, сэр! – воскликнул
честный садовник. – Мне стыдно брать за это деньги.
– Я бы не переживал по этому поводу, – заметил Родригес. –
История складывается из мелких нейтральных фактов. Обрабатывать их – моя
специальность, но прежде факты нужно собрать. Я хочу сказать, что важны
подробности. Но если вы такой щепетильный, дядюшка Нюк, могу предложить другой
вариант. Он даже более выгоден, потому что за него я готов заплатить на двести
кредитов больше. У меня имеется лекарство, освежающее старческую память. Вот оно,
– с этими словами Родригес вынул из кармана фирменную упаковку. – Гарантирую,
что через минуту после принятия таблетки вы вспомните все, что в тот день
происходило. Таблетка легальна и совершенно безвредна, хотя дорогостояща. Одно
из последних достижений фармакопеи.
– Она точно безвредна, сэр? – засомневался старик, с
опасением глядя на яркую этикетку.
– Абсолютно.
– Все равно не понимаю. Зачем вам тратить на незнакомого
человека дорогой препарат?
– Во-первых, он достался мне бесплатно. Правительственные
гранты. Во-вторых, опубликовав исторический труд, я окуплю все понесенные расходы.
Вы не представляете, сколько может стоить актуальное историческое исследование.
– Правда? – спросил садовник, несколько наивно.
– Можете не сомневаться.
Родригес уже отсчитывал галактические купюры. Садовник принял
их в дрожащие шершавые руки, повертел и сунул в карман комбинезона.
– Вот таблетка, – сказал гость. – Положите под язык, она сама
рассосется.
Дядюшка Нюк взял на ладонь крохотную зеленую таблетку,
слизнул языком и присел на оказавшуюся поблизости садовую скамейку.
– Одна минута, и вы ощутите прилив памяти.
Садовник сидел неподвижно – ждал, когда таблетка под языком
рассосется. Потом вздрогнул – возможно, из-за того, что препарат начал
действовать. Широко открыл глаза, словно что-то увидел.
Он действительно увидел – призраки прошлого.
– Вспомнили? – спросил Родригес.
– Теперь вспомнил, – признался дядюшка Нюк, вставая с садовой
скамеечки. – Минутку, сэр, позвольте мне немного прийти в себя. Это весьма
необычно.
Он прошелся взад-вперед по дорожке, поправил пару неправильно
свисающих веток, потом заметил на грядке с молинеллиями непорядок, наклонился и
внезапно оказавшимся в его руках совочком принялся разрыхлять землю. Неожиданно
подцепил совочком один из оранжевых колючих шариков и метнул в лицо Родригесу.
Тот не успел отшатнутся, и колючий шарик зацепился за открытую шею.
– Что… – начал изумленный гость.
И не договорил, потому что принялся заваливаться набок. Это подействовал
находившийся в колючках молинеллии сонный яд.
Дождавшись, когда спящий прекратит дергаться, дядюшка Нюк,
подошел к нему, с кряхтением присел на корточки и обыскал карманы. Выудив наличные
и билет на телепорт, забрал их себе.
Оставив спящего в покое, садовник направился к выходному
шлюзу, где облачился в скафандр, после чего покинул бунгало, по пути зачем-то
прихватив металлическую рейку.
Будка телепорта располагалась метрах в двухстах от жилья.
Зайдя внутрь, старик вставил найденный у Родригеса билет и задал новые параметры
телепортации: самый оживленный город на Юпитере, – затем вышел из будки. Стало
ясным, для чего потребовалась металлическая рейка: чтобы надавить на кнопку
пуска. Телепорт моргнул – следовательно, сработал, и старик возвратился в уединенное
бунгало.
В дендрарии все осталось по-прежнему: экзотические растения и
простертое между ними бесчувственное тело.
Предчувствуя трудную работу, дядюшка Нюк вздохнул, но делать
было нечего. Оставаясь в скафандре, который по какой-то причине не снял, старик
схватил тело за руку и потянул в сторону исполинской мимикены. Оказавшись
возле, с трудом обхватил массивное тело Родригеса вокруг пояса и приподнял,
затем – головой вперед – погрузил в бледно-лимонную жидкость. Кислота хлюпнула
и приняла тело, ноги задергались, но туловище скользнуло внутрь и утянуло дергающиеся
ноги за собой.
Садовник проделал эту процедуру очень аккуратно, чтобы не забрызгаться.
Затем принялся стягивать с себя скафандр. Когда это удалось, пробурчал:
– Почему они не оставят меня в покое? Ходят, постоянно
вынюхивают. Генерал Мерч, генерал Мерч! Подумаешь, четыреста миллионов, ведь с
того времени тридцать лет прошло. Я хочу одного – забыть и никогда не
вспоминать, неужели сложно догадаться?!
Прибрав за собой и убедившись, что все находится на своих
местах, дядюшка Нюк направился к гвардиолису из галактики Черный Глаз – тому
самому Цветку Забвения. Немного постоял рядом, потом наклонился и сунул голову
в огромный красный бутон.
Через пару минут неудобного положения ноги старика
подкосились, и он шлепнулся на задницу, смешно поводя головой и ничего не соображая.
– Неужели я опять забылся? – спросил он сам себя. – По-моему,
здесь кто-то был. Или не был? И где этот человек сейчас? Уехал, не
попрощавшись? Вот так всегда: стоит немного потерять концентрацию, они
исчезают. Какие невежливые покупатели. Надеюсь, у меня ничего не украли.
Дядюшка Нюк обошел бунгало, но, никого не найдя, успокоился и
возвратился в дендрарий. Растения требовали ухаживания, и работы был непочатый
край.