В «мансарде», кажется, всё было в порядке. Пробой, наверное, случился только в шлюзовом отсеке. Но чтобы в этом убедиться, надо добраться до командного модуля, т.е. до СА, а это — пролететь четыре этажа-отсека и открыть-закрыть пять люков. Чувствовал он себя более чем хреново. Дышал со свистом и хрипом. Причём каждый вдох был болезненным. «Наверно, ребра сломаны», — подумал Старик. Пульс был слабым и частым. Болела также правая сторона спины. Тыльной стороной левой руки он провел по больному месту — рука была в крови. «А ведь при пробое обшивки и конструкций шкафчиков тамбура могли быть и осколки».
Охая и матерясь, Старик поплыл вниз и, миновав три люка, оказался в секторе лабораторного отсека, выделенного под санчасть.
«Ага, вот шприц с противошоковым препаратом! Так, сразу в бедро сквозь ткань. Что дальше? Включаем дисплей контроля состояния экипажа. Что тут у нас? У Кира и Лит огоньки зеленые, а у меня — красный. Кто бы сомневался. Пульс слишком частый и давление очень низкое. Умеренное повышение температуры. Добавим, что дурнота временами подкатывает. Врубаем информационно-поисковую систему корабельной «библиотеки». Вот, травмы спины, проникающие.
Итак, у нас оказывается гемоторакс, или поражение легких с возможным образованием гематомы в них, сопровождаемое острой дыхательной и сердечной недостаточностью. Все, похоже, так и есть. Смотрим первую помощь. Надежда только на комп. Связи с Землей не будет целый месяц. Вот! Надо вколоть кардиомин 2 мл и промедол 1 мл. Ищем, ищем ... Колем. Что еще? В область перелома ребер надо вколоть новокаин для обезболивания. А это вот как раз и необязательно. Потерпим. Зато можно контролировать улучшение или ухудшение состояния. Далее требуется повязка на спинную рану. Это не так-то просто. Сначала крест-накрест через грудь и спину, а потом вокруг торса от пояса вверх. Нет. Ничего у меня не получится. Я не «гуттаперчевый мальчик» и не смогу дотянуться рукой за спину, чтобы перехватить бинт. Ладно, обойдемся ватно-бинтовым тампоном, который прикрепим широким ленточным клейким пластырем. Вот так. Получилось вовсе и неплохо. А кровь все сочится. Теперь смотрим, что нас ждет впереди. Есть варианты: свернувшийся гемоторакс и инфицированный. Ну последний это понятно — нагноение и абзац. А первый — это сворачивание внутрилегочной крови и тот же абзац, если не будет операционного вмешательства. Это плохо, смотрим дальше. А вот это уже лучше! Оказывается, так бывает не всегда. При интенсивных дыхательных движениях происходит дефибринирование крови, т.е. ее взбалтывание и разжижение. Опять его Величество Случай. Однако и тот, и другой вариант требуют удаления крови из легочной полости любым путем: пункциями или дренажем. «Ну это уж я не смогу», — подумал Старик. Вот еще: допустимо оказание помощи через 3-5 дней. Да у нас есть время подумать! Поплыли в спускаемый аппарат.
В командном модуле, он же СА, Старик окончательно убедился, что пробой был только в шлюзовом отсеке.
«Так, надо посидеть, успокоиться и обдумать план дальнейших действий. Допустим, у меня есть 3 дня. Что надо сделать? Во-первых, надо, пока я худо-бедно, но передвигаюсь, ликвидировать дыру в обшивке, чтобы был доступ в шлюзовой отсек и через него — в оранжерею. А, во-вторых, понаблюдать за собой. Мало ли? Теперь же спать, спать, спать».
Спал Старик плохо. Снились какие-то дурацкие сны. Как будто он летал по кораблю на крыльях, как ангел, а потом зацепился за что-то правым крылом, и оно выдралось с мясом.
Проснулся в 6 утра по московскому времени — на корабле признавалось только оно — и понял, что со спиной лучше не стало. Из каюты он нырнул в санчасть ознакомиться с показателями своего тела. Картина почти вчерашняя, только температура чуть выше. Он с трудом поменял повязку, или тампон — как хотите. Кровь необильно, но сочилась. Изучив список содержимого шкафчика со средствами первой помощи, он нашел шприц с каким-то гармонизирующим стимулятором при ранениях и вколол себе. Вернувшись в бытовой отсек, он выдавил в рот из тубы калорийный завтрак и через спортзал поднялся в «мансарду».
Стимулятор заметно действовал. Старик медленно облачился в один из запасных скафандров для ВКД (внекорабельной деятельности), пристегнул сумку с комплектом для ремонта обшивки и обойму со страховочным концом регулируемой длины, очень похожую на поводок-рулетку для выгула собак.
Аккуратно протискиваясь через люк в шлюзовой отсек, Старик отдавал себе отчет в том, что ещё часть атмосферы корабля будет потеряна. Но без этого уж никак нельзя. Он внимательно осмотрел стенку отсека напротив иллюминатора, запачканного засохшей кровью. Вокруг черной точки эллипсом расползся обуглившийся пластик. «Ну что же, место приблизительно определено: метеороид пробил коническую обечайку недалеко от узла крепления одного из барабанов пленочной солнечной батареи». Это было рядом, метрах в 4 от тамбура шлюзового отсека. Покинув его, он пристегнулся карабином страховочного конца к одной из скоб на корпусе и тут же опустил забрало фильтра. Солнце было огромным и страшным. Оно палило вовсю. Л змеи гигантских протуберанцев, наблюдаемые на Земле только во время солнечных затмений, делали его похожим на голову Медузы Горгоны.
— А я, наверное, выгляжу, как муха на белой стене. Не хватает только мухобойки, — подумал Старик.
Место пробоя он нашел в тени кронштейна по кольцевому наросту замерзшего воздуха вокруг крошечного отверстия в алюминиевом противометеоритном экране. Увеличив его диаметр с помощью развертки, он заполнил образовавшийся при пробое конический объем между экраном и внутренней «вафельной» обечайкой полимерным наполнителем, выдавленным из тюбика.
— Наверное, это что-то типа NOAX. Был такой клей для ликвидации трещин в панелях Шаттла, который использовался раньше. Да какая разница? Лишь бы держал.
Хватаясь за технологические скобы, Старик медленно переместился к месту выходного отверстия, которое проделал метеорит в оболочке. Он пробил корабль, как пуля консервную банку. Это от него ударная волна в атмосфере отсека чуть не размазала Старика по стенке. «Еще бы! Небось, скоростенка километров 40 или 80 в секунду». Проклиная свою все возрастающую слабость, он повторил операцию по заделке пробоя.
Чувствовал он себя все хуже и хуже. Кончалось действие стимулятора. Все давалось с трудом и делалось очень медленно. На то, чтобы вернуться в «мансарду», задраив за собой все люки, и снять скафандр, у него ушло больше 2 часов. Болела спина, и каждый вдох также сопровождался болью. Зато на панели около люка горел зеленый огонек, а он подключил шлюзовой отсек к системе жизнеобеспечения, как только в него ввалился. Значит дело сделано — герметичность восстановлена. Теперь в санчасть.
Показатели на экране дисплея полностью совпадали с ощущениями, которые испытывал Старик. И самым неприятным было то, что температура у него подскочила до 38°. А это уже пахнет инфекцией и всеми из этого вытекающими последствиями. Выход из этой ситуации был только один — будить спящую красавицу, то есть Литту. Кстати, она по штатному расписанию не только планетолог-биолог, но и корабельный врач. Вот ей и флаг в руки. А потом, может быть, общество Лит окажется не хуже одиночества? Как знать, чего не знаешь? Втроем-то им было совсем не плохо. Но это втроем.
И, кстати, никакого любовного треугольника, вопреки всем правилам жанра. А почему, Старик? Да потому, что ты и по паспорту, и биологически давно старик, то есть попросту стар. Не Стар, а стар, ибо состарился.
За себя Старик в этом сложившемся космическом треугольнике мог быть совершенно спокоен. Уже давно при виде красивых девушек у него ничего не шевелилось в душе. И не только в душе.
Вернувшись к мысли, что будить Лит все-таки надо, Старик открутил «барашек», фиксирующий предохранительную крышку над кнопкой, включающей программу пробуждения, и мягко утопил ее. Ждать надо было целые сутки. За эти 24 часа аппаратура саркофага должна была поднять температуру тела Лит и вернуть ее к жизни.