3 марта 2024 года
Фролов вошёл в палату, где лежал его пациент, к которому он никого не допускал. У его палаты даже не дежурил больше полицейский: пациент был признан невменяемым с наличием временного психического расстройства и неспособностью осознавать характер своих действий в момент совершения преступления. Старший лейтенант полиции Александр Соколов ожидал решения суда о применении принудительного лечения. Тем временем его лечащий врач, доктор Алексей Фролов, проводил с ним ежедневные беседы и предоставлял Следственному комитету ежедневный отчет о состоянии пациента. Сегодня, войдя к Соколову, доктор не только закрыл за собой дверь, но и запер ее изнутри на ключ.
— Что-нибудь случилось, доктор? — спросил Александр.
— Не волнуйтесь, просто хочу, чтобы нам никто не мешал. — Фролов придвинул стул к кровати и сел напротив пациента. — Как вы себя чувствуете? Вы отдохнули, пришли в себя?
— Да, немного, спасибо, доктор.
— Хорошо, думаю, пришла пора поговорить серьезно. Вы вспомнили все, что с вами произошло, но мы договорились, что Следственному комитету пока об этом знать не обязательно. Мои коллеги тоже подтвердили, что ваше здоровье не позволяет вам давать показания в суде. Так вы сможете спокойно находиться здесь и ни о чём не беспокоиться.
— Я вам очень благодарен, доктор, за всё, что вы делаете для меня, — искренне сказал Соколов.
— Душевное благополучие моих пациентов всегда стояло на первом месте для меня. Но и вы можете кое-что сделать в обмен на услугу. Расскажите подробно о вашем расследовании в Светлояре, а именно: учитель Лебедев действительно убил ту несчастную девочку, как он пишет в своем дневнике, но его оправдали только потому, что Аня была похожа на жертвы двадцатилетней давности?
— У нас было мало улик против Лебедева. Он выбрал самый подходящий момент для убийства: все село было в церкви, его никто не видел. На суде присутствовал единственный свидетель, шестнадцатилетний подросток, который двух слов связать не мог. Суд признал Лебедева невиновным, но причиной был именно недостаток улик. Лишь после вынесения оправдательного приговора я узнал от одного знакомого журналиста, что судья в студенческие годы много изучал дело Локонщика, и это стало одной из причин, подтолкнувших его к оправданию подсудимого.
— Почему вы не представили эти дневники в качестве улик? — удивился Фролов.
— Я нашел дневник учителя слишком поздно! Я собирался добиться возобновления следствия, но… Лебедев застал меня за чтением дневника, схватил гаечный ключ… я защищался! Я не хотел его убивать!
— Успокойтесь, успокойтесь, я знаю. Не волнуйтесь, дневники у меня в кабинете, до поры до времени их никто не найдёт. Вам нечего бояться. Давайте поговорим в другой раз. Отдыхайте.
***
После разговора с Соколовым доктор Фролов поехал в Шатуново. Если он от кого-то и мог получить максимум информации о деле Локонщика, то это от судьи Москаленко, вынесшего оправдательный приговор учителю Лебедеву. Доктор прождал в приемной полтора часа, прежде чем судья принял его, но Москаленко встретил Фролова радушной улыбкой.
— Проходите, доктор, мне сказали, что ваш визит касается моего бывшего подсудимого.
— Спасибо, ваша честь, что согласились принять меня.
— Ну, что вы, можно просто Иван Ильич. Какое у вас ко мне дело?
— Вы, должно быть слышали, что Сергей Петрович Лебедев был убит вскоре после своего оправдания, — начал Фролов. — Старший лейтенант Соколов является сейчас моим пациентом, совершил это преступление в невменяемом состоянии и признан неспособным присутствовать на суде.
— Прискорбно это слышать. Но чем я могу помочь в этом случае, тем более, что дело передано в Москву?
— Соколову вы ничем не поможете, да и не беспокойтесь, он находится под моей опекой и получает все необходимое лечение. Я бы хотел попросить вас, Иван Ильич, рассказать мне об одном деле двадцатилетней давности, которое, как мне сказали, вы глубоко изучали. Речь идет о… Локонщике.
— Да, дело известное, — слегка удивлённо, подняв одну бровь вверх, сказал Москаленко, — вернее, было известное. Но столько лет прошло. Почему вас это интересует? Ведь о нем вы можете прочитать в любой информационной статье начала 2000-х годов.
— Видите ли… мой пациент убил человека… по неосторожности, защищаясь и не отдавая себе отчет в своих действиях… так вот, убил человека, оправданного вами вследствие схожести улик с преступлениями Локонщика. Я хочу сказать, что девушка, которую похитил Лебедев, была удивительна похожа на его жертвы.
— Это верно. Но причиной вынесения оправдательного приговора был недостаток улик, а не… гм… схожесть жертв.
— Ах, вот как! — с некоторым облегчением, не ускользнувшим от судьи, воскликнул Фролов и тут же встал, протянув Москаленко руку для пожатия. — Я очень вам благодарен, Иван Ильич! Мне нужна была эта информация для более успешного лечения моего пациента. Еще раз спасибо, ваша честь, до свидания!
***
Доктор Алексей Иванович Фролов вернулся в свой загородный дом, сразу прошел в спальню, открыл сейф и достал оттуда лакированную деревянную шкатулку. Затем вернулся в гостиную, налил себе коньяку и залпом выпил его. Сел в кресло, открыл шкатулку и с болью в глазах стал смотреть на ее содержимое. Там лежали пряди волос красивого золотистого цвета, перевязанные розовыми атласными лентами. Но не все. На четырех лентах были написаны женские имена, а пятый локон не был перевязан лентой. Он был не срезан ровно, словно ножницами, а будто бы вырван с силой, спутанный и грязный. Но именно этот пучок некогда золотистых волос был дороже всего на свете для Алексея Фролова.
Когда он смотрел на этот локон, вспоминал маленького мальчика, стоящего в холодной луже и смотрящего на свою мертвую маму. Ее прекрасные волосы намокли в грязной воде и не были больше такими красивыми и блестящими, как раньше. Боль, которую испытывал тогда мальчик, видя, как его маму, положив на носилки и накрыв какой-то черной пленкой, увозят от него, не утихла с годами. Все, что осталось ему на память, был этот пучок волос, который он когда-то успел зажать в кулачке. Много позже, у начинающего психиатра Алексея Ивановича Фролова, который увидел однажды у своей пациентки такие же волосы, какие были у его матери, будто что-то взорвалось внутри, выплеснув ему в душу острую необходимость обладать этими волосами, касаться их пальцами каждый день.
После того, как он завладел первым локоном, не грязным и спутанным, а блестящим и лучистым, как солнце, он уже не мог остановиться. Когда в нем начинал говорить психиатр, напоминающий ему, что он болен, в качестве компенсации Алексей начинал работать с еще большим усилием, проявляя к своим пациентам почти родственные чувства. Его репутация как самого чуткого доктора взлетела до небес. Он же любил своих пациентов настолько искренне, насколько чувствовал необходимость обладать всеми золотистыми локонами, которые только мог найти. Он искал этих девушек повсюду до тех пор, пока ужасная авария не отняла у него способность жить полноценной жизнью. Чтобы восстановиться, Фролову потребовался год, он не хромал, но нога часто болела, и об охоте на золотоволосых блондинок пришлось забыть. Вначале он боялся, что не сможет жить без своей страсти, но вскоре смирился.
Теперь Фролов снова боялся. Случай распорядился так, что какой-то случайный убийца встретил на своем пути девушку, как две капли воды похожую на его собственный идеал, а того убийцу оправдали, вспомнив почерк его, Локонщика. Теперь Фролову предстояло разобраться во многих вещах. Что, если расследование возобновят и его найдут? Могут ли тогда привлечь его к ответственности? Алексей плохо знал законы, но слышал о сроке давности. Но какой он должен быть для подобных преступлений, он не знал. Если кто-то примется копать и выйдет на него, это повлечет за собой негативные последствия, повлияющие на его репутацию и уважение коллег и пациентов. Осознание того, что он может быть раскрыт, что его почерк использован другим преступником, вызывало у Алексея Ивановича страх, тревогу и чувство безысходности.
***
Капитан Краснов сидел в своей машине с включенным обогревателем напротив дома доктора Фролова, которого он выследил, не поверив в амнезию его пациента. Олег помнил, как пару месяцев назад именем Александра Соколова пестрели все газетные заголовки. И теперь ему предстояло соединить звенья цепочки «Тщеславие Соколова — учитель Лебедев — Аня Берестова — Локонщик — доктор Фролов». В том, что каждое звено этой цепочки связано, он не сомневался. Ему нужны были доказательства, и он должен их найти.
Фролов не задернул шторы на окнах, видимо, у него не было такой привычки, так как от ближайшего дома соседей доктора его окна не просматривались. Краснов видел, как психиатр пил коньяк. Профессия следователя научила Олега наблюдательности, и он отметил, что Алексей Иванович пил коньяк не как человек, вернувшийся домой после напряженного трудового дня и желающий расслабиться, а как тот, у кого нервы на пределе. Он выпил его залпом, а после рассматривал что-то, что он держал в руках, часто глядя в пустоту, задумавшись и с болью в глазах.
Потом доктор встал и прошел в другую комнату, где зажег свет. Было видно, что это спальня, и там Фролов убрал в сейф какую-то коробочку. Затем подошел к окну и долго смотрел в сад. Через некоторое время Краснов увидел доктора на крыльце с накинутой на плечи теплой курткой, он подошел к забору и стал копать чуть подтаявший снег под одним из деревьев, растущих напротив окон его спальни. По его движениям видно было, что он не собирался выкапывать дерево, а будто что-то искал. Алексей Иванович копал медленно, часто останавливаясь, то задумчиво глядя на голые ветки дерева, то разглядывая оголившуюся из-под снега землю, слегка подковыривая ее лопаткой. Посидев так несколько минут в темноте сада, Фролов забросал мерзлой землей корни дерева и вернулся в дом, заперев за собой дверь. Не дождавшись больше ничего интересного, Краснов завел машину и уже за полночь вернулся в Москву.