Глава 81. Опус
Москва
25 октября 2000г.
Здравствуй, Виллиам.
Ехала с работы, хоть и поздно, но не присесть. Уткнулась в рекламу новостройки:
ул.Гурьянова, владение 17, 19 (четыре двадцати пятиэтажных жилых дома).
Стало скверно на душе. Смертная жуть. Не прошло и года. Москва-сити будет в небоскребах, и строительство третьего транспортного кольца, разумеется, все нужные вещи. Копируем Нью-Йорк?
Куда же бедному москвичу податься – в деревню?
Шкурой ощущается изживание культурного слоя столицы. Радости не стало, духовные «органы чувств» не реагируют. Нет желания включать телевизор, ждать интересную передачу, их попросту нет. Важны только специальные репортажи с места (не событий) трагедий, курсы доллара.
А мы в России живем или где?!
Некоммерческая литература, заказная статья, непродажный спектакль.
Спросила друга журналиста, есть ли у него свое мнение? «Есть. Только никому не нужное, не пропустит хозяин издания».
Всё на продажу. Захлебнулись мы долгожданной свободой слова, аж поперхнулись, упились допьяна спиртом «Рояль».
Дождались, ребят из подлодки стали поднимать, опознавать. Сто восемнадцать чьих-то сыновей и трое неопознанных. Никак в голове не укладывается, ведь просто шли учения… Почему всё рушится, гибнут люди? С этим нельзя жить, невозможно, так не должно быть. Эта мысль постоянно стучит в висках, ищет ответа, мне это надо понять. Обязательно объяснить себе. Говорят, все москвичи больны человеконенавистничеством, что это диагноз. Доля правды в шутке психиатров есть. Любому человеку нужны условия для жизни, и в затяжном выживании нужно продолжать оставаться человеком. И не каждый выдерживает. Вернее, мало тех, кто еще способен поступать порядочно, настолько среда обитания разбавлена чужеродным хватким элементом.
Много агрессии на каждом шагу, каналы потеряли чувство меры в крикливости, дикторы просто безграмотные попадаются. И нормально – народ проглотит. Понятие стыда сходит на нет во всём: торговле, работе, улице. Быть красиво одетой стыдно! Так проститутки валютные одеты. Вот носим офисные костюмы, не модничаем, дабы отличаться. Молодежь сходит с ума. Бритоголовые на фестивале весной побили рэперов у Динамо, подростков хип-хоп движения. Тогда пошла в ход арматура (прутья). Обычные скинхеды от 13 до 19 лет слушают «Штурм», «Русское гетто», «Tottenkopf» и от скуки гоняют беженцев из Таджикистана, темнокожих или индусов. Ежемесячно гибнут в Москве 15 человек. Бессмысленно, жестоко…
Теперь можешь понять меня, почему я так напрягаюсь со своим чадом. Работает сейчас дворником, устает, обрастает. Самой смешно: «Ученье – свет, а неученье – чуть свет и на работу». Не злится на народную мудрость.
Барышня его еще не вернулась из Швейцарии, видимо, согласилась на академический отпуск, давно не звонит.
Мамуле сняли сапожок, послушно занимается упражнениями, справляется на коляске сама. Здорового человека отличают от больного по способности обслуживать себя.
Могу отдохнуть в этот перерыв между номерами. Вот удрали с рекламисткой в консерваторию, билетов не было, но мы пролезли с опозданием (за червонец). Оркестр Владимира Спивакова давал два последних концерта в сезоне. Маэстро выступил в роли солиста. Концерт Брамса для скрипки и виолончели, первая симфония порадовала старомодностью. Несравненная скрипка и сейчас звучит в душе, что навеяло желание написать Вам, сударь. Но письмо не получилось. Нет лирики, даже просто флирта нет. Не хочется думать, что время наше вышло. Молюсь, призываю себя к смирению, а получается не по-христиански. И грустно, прости уж… вот такое – Смирение.
Не пожалеть свершенного добра.
Не пожелать закатов без восходов,
Не вспоминать ушедшие года,
Не унижать виновника расходов.
Не просто жить,
Не просто примириться.
Простить непросто…
Легче пожалеть.
Убожество души
Иль слабость
Не осудить.
Простить прощая,
И снова жить,
Даруя радость…
Увольте – не хочу.
Могу простить и денег дать,
Чтоб никогда не возвращать.
И не надеяться.
Не видеть.
Никогда.
Некоторое обобщение текучки нашей.
Разве это жизнь?!
Горечь поражения в том, что мы знаем иное, и никак не получается признать несчастье наше. Да, забот хватает, это чтобы меньше печалились о параллельных мирах.
Вилл, я с тобой.
Целую, т.Лючи
P.S. Напиши, если получится… звонки без цейтнота.
***
Город ЭнСК
23 декабря 2000 г.
Здравствуй, Лючи…
А музыка восхитительная, Мадам!
Благодарю, что ты есть и в жизни, и в романах. А быт не стоит того, чтобы сокрушаться. В кои-то веки у меня есть свой кабинет (как защита от внешнего).
Я часто вспоминаю нашу прогулку в дождь из Мариинского театра до Медного всадника и на Шпалерную. Как было прекрасно...
Да, мы ушли в иные реальности, а не иллюзии. И жизнь прекрасна, мадам. Я рядом, чувствуете мое дыхание, трепет завитков на шее? Я с Вами всегда, мадам.
Да... мы вместе, и жизнь прекрасна, когда есть память. Когда есть о чём вспоминать! Пока в единомыслии нам не отказал Бог. Это мой новогодний подарок, надеюсь, поспеет к праздникам. Желаю в 2001 году достижения заоблачных вершин ясности!
Замри! Опус 363
Скоро уезжать, а мосты разведены. Как я благодарен матрасу, брошенному мне, Страннику, на пол. Танцовщица, обиженная на пианиста, который даже не обернулся на прекрасный менуэт, перебрала и уснула у стенки. А вальс отчаянья – это для нас. Вдохновенная игра, после замученной бардами гитары, никого не подняла с места. Это только для нас… Я знаю и ты: никто не осудит, никто не вспомнит таинства прелюдии.
Никто ничего не заметит в угаре пьяном.
Вот и начали разбредаться, засыпать в креслах. Угомонилась мастерская. Во сне я прикасаюсь к Вам, зарываюсь лицом под распущенную косу. В тот миг невозможно было представить, что я отпущу Вас из объятий.
В ответ шепот:
– Замри!
Я замираю, кажется, сердцебиение сейчас разорвет дремоту пришлых в этом странном доме. Я считаю такты внутренних содроганий. Раз. Два… три, четыре-пять! Я падающей звездой пронзаю твой космос, рассыпаюсь взрывом на сверкающие осколки счастья. Фейерверк слияния! Мы навеки остались в нём. Каждой клеточкой души, а так бывает только в сказке.
Будильник касался только меня. Я нащупал джинсы, с трудом натянул на трико, свет не включая. Никогда я не видел тебя обнаженной наяву, но тонкий флёр одежды не мог обмануть моих рук. Изумляющая красота, что только и приходит на ум: так не бывает в реальной жизни. Но так есть! Есть Ты, и есть Я!
Сквозь мрак давних лет я помню, вернее, разум помнит, что дверь не скрипнула, ты не проснулась. Никто не проснулся! Никто не остановил безумие отъезжающего гостя. В бесконечном коридоре питерской коммуналки я включил свет, узнал свои ботинки, заботливо напичканные скомканными газетами, на батарее, глянул в темноту окна, испугался собственного ошалевшего отражения.
Мне казалось, что я бегу, скользя и падая, ловлю машину. А ощущение было, что это только сон, в котором убегаешь от собаки. Такое снится часто в детстве. В незакрывающийся саквояж я побросал разбросанные вещи, четко понимая, что я забыл что-то очень важное. И дверь с английским замком не захлопнулась к несчастью, бесповоротно решив вопрос об отъезде. Я вернулся к столу, забыв на нём свои ключи, открыл ящик. Конечно, паспорт, билет и отпечатанный на машинке стишок, оригинал остался у тебя, подмоченный метелью после спектакля.
Как на грех, водитель ждал меня. Я не опоздал на поезд…
Безумец опоздал на всю оставшуюся жизнь. Без тебя. И только шепот души: замри…
***
P.S. Безумец не знал, что в тот же вечер она уезжала. Затем несколько лет не могла быть в Питере, и более не навещала андеграунд Шпалерки. Некоторые из них стали знаменитыми, кто-то из поэтов умер, кто-то стал богатым и съехал из необъятной коммуналки на Ваське. Мы делали правильные и нужные вещи.
А зачем?
Тем более я не мог успеть на поезд в реальном времени, но успел. Думаю теперь: почему? Если бы ты потянулась ко мне спросонок, я бы навеки прирос к тебе всем телом, не только существом. Был бы затяжной скандал, развод, а безденежье тогда было всеобщим, только сейчас оно уже не помнится. Странно? Странноприимный мир…
P.P.S. Дописалось в последний миг. Запечатываю письмо, тороплюсь отправить. Я всегда тороплюсь и никуда не успеваю. Поезд ушел – стало модным выражением несбывшихся надежд. А я люблю Вас такой беспощадной, ненужной любовью. И всё-таки Вы созданы для меня. Остается только рыдать, перечитывая опус…
Целую Вас, Виллиам, твой странник Виллиам.