После катастрофы выжившие объединились, вынужденные искать поддержку друг у друга. Поначалу они были чужаками – просто людьми, которых заставила сблизиться общая потребность в выживании. Но настоящая близость, настоящее понимание и связь были всё ещё далеки, скрытые недоверием, горем и страхом, витавшими в воздухе. По мере того как дни сменялись неделями, внешние силы разрушения становились менее заметными, а внутренние – одиночество, сожаление, тоска – начали выходить на поверхность.
Вечером, после рабочего дня, выжившие собирались у центрального костра в Блоке. Пламя потрескивало и танцевало в темноте, отбрасывая мерцающие тени на усталые лица. Костёр стал сердцем нового общества – местом, куда люди приходили отдохнуть, согреться и поговорить.
В первые дни разговоры были краткими и по делу: кто нашёл еду? Кому нужна медицинская помощь? Но когда люди стали чувствовать себя в безопасности в своём хрупком новом мире, разговоры у костра стали более личными.
Однажды вечером, когда ветер завывал в разрушенных зданиях, а над головой тускло мерцали звёзды, Ева прислонилась спиной к груде обломков и тихо произнесла:
– Ты когда-нибудь задумывалась, где бы ты была, если бы всего этого не случилось? – В её голосе была усталость. – Я планировала уехать отсюда. Начать всё сначала в каком-то хорошем месте. Найти постоянную работу. Видимо, Вселенная меня опередила.
Энни Шоу, настороженная девушка лет двадцати, которая в основном держалась в стороне, подняла глаза. В её карих глазах мерцал свет костра. Она держала на коленях свой маленький потрёпанный чемоданчик, словно талисман.
Когда произошло землетрясение, Энни несколько часов провела под завалами, прежде чем смогла выбраться на свободу. Она переезжала с места на место в поисках еды и убежища, избегая больших сообществ. Она боялась, что люди в отчаянии могут быть не менее опасны, чем сама катастрофа. Энни собирала припасы в заброшенных магазинах и домах, полагаясь на свои инстинкты, чтобы ориентироваться во враждебном мире.
Виктор и Томаш столкнулись с Энни в разрушенном доме, где она собирала еду. Убедившись, что они не желают ей зла, Энни неохотно согласилась примкнуть к группе выживших, но оставалась настороженной. Знание Энни городских закоулков и навыки выживания делали её бесценным проводником.
– Я давно переехала в этот город, нашла свою судьбу и любовь, – тихо сказала Энни. – А теперь всё закончилось, всё исчезло... Нет дома, куда можно было бы вернуться.
Ева и Энни обменялись взглядами – короткое, молчаливое понимание. Землетрясение разрушило их мечты, стремления. Сидя вечерами у костра в этом новом мире, они постепенно осознавали, что готовы начать всё сначала.
В тот вечер они говорили больше, чем когда-либо. Ева рассказывала о своих путешествиях, о разных городах и жизнях, через которые она проносилась, никогда не задерживаясь достаточно долго, чтобы пустить корни. Энни внимательно слушала, постепенно доверяя Еве. Она рассказала о том, что уехала от матери, которая её не понимала, и от отчима, который жестоко с ней обращался. О прекрасных отношениях с Марком, но после его смерти во время землетрясения ей не хотелось жить.
Пока Ева и Энни общались о жизни, Матео был занят творчеством. Молодой художник, всегда оптимист, превратил разрушающиеся стены вокруг «Блока» в холст для своих ярких рисунков. Каждый день он работал над новым произведением – птицы, парящие в ярком небе, руки, тянущиеся друг к другу, и деревья, растущие из трещин в земле.
Однажды утром, когда Матео заканчивал работу над картиной с изображением восстающего из пепла феникса, мимо проходил Оскар. Он остановился, положив руки на бёдра, и уставился на картину.
– Пустая трата времени, как по мне, – пробормотал Оскар, качая головой. – Красивые картинки не сохранят нам жизнь.
Матео, продолжая рисовать, отступил назад, чтобы полюбоваться своей работой.
– Дело не в том, чтобы остаться в живых, Оскар. Дело в чём-то большем. Мы не можем просто существовать. Мы должны верить в нечто лучшее.
– Верить? – Оскар фыркнул. – Вера – это то, что привело нас сюда. Люди верили, что Земля будет продолжать вращаться, а их устроенным жизням ничего не угрожает. Посмотри, к чему это привело: всеобщая паника и неприспособленность к жизни.
Матео не стал спорить. Вместо этого он протянул Оскару баллончик с краской и кивнул в сторону пустой стены рядом с фениксом.
– Может, ты и прав. Но я абсолютно уверен, что тебе стоит попробовать что-то новое и перестать быть таким занудой. Нарисуй что-нибудь, Оскар.
Оскар нахмурился, глядя на баллончик. Он уже хотел уйти, но что-то заставило его остановиться. Медленно, неохотно он обернулся и выхватил баллончик из рук Матео. Не говоря ни слова, он присел и начал рисовать.
На следующий день Матео обнаружил на стене весьма занятное изображение ржавого гаечного ключа, переплетённого лианами. Это был символ выживания, стойкости.
Когда Матео позже заметил Оскара, тот ничего не сказал, но они кивнули друг другу. Это молчаливое признание было маленьким шагом к взаимному уважению.