Операция «Бэйтаун» вынудила Королевское правительство принять условия капитуляции Италии. А в это время 8 сентября – Советские войска освободили Сталино (ныне Донецк).
Английские подводные лодки 22 сентября торпедировали в Норвегии немецкий линкор «Тирпиц», даже попали в цель, лишив самостоятельного хода, но британцы не преминули похвастаться, что гроза арктических конвоев в Северном море более не страшна.
24 сентября Советские войска освободили Смоленск. Где он находится, нам на карте показал мастер, весьма подивившись, что мы своей страны не знаем совсем. Мы шарили, расхрабрившись, по карте, мысленно прокладывая путь к своим хаткам. Не сомневаюсь, каждый запомнил и промолчал. Это уже четкая лагерная привычка – ничем себя не выдать, нам было несложно выглядеть туповатыми, мы же не говорливые итальянцы…
Несомненно, мы изменились, но и между собой вслух не высказывали никаких надежд и планов на спасение. Лагерь пополнялся – лагерь надо было кормить, значит – вскрывать товарняки и не нарваться на тыловых фрицев, коих добавилось в связи с бомбежками, немцами-беженцами. Вот как по маслу мы получали объекты в работу, что всё нам было на руку. На формирование составов с цистернами мастер нас не отправлял уже с Гамбургской трагедии, почти каждый вечер мы топали к нему, пилили-складывали дрова, где он их только брал столько? Соседям, видно, продавал колотые для каминов, не углём же их топить.
Ну да, потом традиционный чай, бутеры и радио, всё, что удавалось перехватить-перевести…
А Бартоло не соврал… 13 октября 1943 года Королевское правительство Италии и впрямь объявило войну Германии и странам Оси, на их же стороне королевство еще в 1940 году объявляло войну Великобритании и Франции. Ну а затем итальянская армия вместе с немцами захватила Албанию, Югославию, Грецию, часть Франции, отметилась и в СССР. 11 декабря 1941 года Италия вместе с Германией объявила войну США.
Бравые ребята королевства… Мы просто охренели от пояснений. Слушая военные сводки у мастера, мы, осмелевши, начали рассуждать вслух. Вот лично меня Бартоло своей болтливостью просто пугал, ведь Мишель нас учил вести себя ровно наоборот. 1 октября 1943 года американская армия захватила Неаполь. Вермахт перебросил туда еще десять дивизий. Бенито Муссолини был освобожден отрядом парашютистов и эсэсовцев во главе со зловещим Скорцени. Сформировалось новое фашистское правительство – Республика Сало. И расколотая надвое Италия продолжала партизанскую и гражданскую войну, но откуда болтун Бартоло знал, что будет объявлена война Гитлеру?.. В чём он пытался так настойчиво убедить меня? Что на все военные действия есть и скрытые силы противодействия? Догадаться-то несложно, а вот знать об этом наверняка опасно.
Оборона всей Италии казалась бесполезной, когда надо было прикрывать австрийские и баварские заводы от прямой угрозы «потока бомбардировщиков».
И эти тоже бравые ребята королевства… Сверху людей не видят – только объекты. Не так-то просто было усмирять свой страх, мол, все мы смертны. Пока есть минута, секунда, надо делать всё хорошо и быстро. Никогда прежде я так часто не взглядывал на небо… Но и вокруг было чему удивляться. Навстречу нам катили катушку с кабелем человек десять чернокожих военнопленных, впереди их вел наш хохол. Он аж хохотнул, глядя на наши рожи. Французские колониальные военнопленные назывались неграми, пояснил он, зная наверняка, что мы видим таких в первый раз. Впрочем, что-то о колониях нам говорили уже, мол, всё благосостояние европейское на костях и крови туземцев строилось… Но всё равно с французами обращение было терпимым, не убийственным, конечно. Тем не менее бомбили и Францию, заводы ведь на фашистов работали.
Как ни крути, а в каждом дому по кому. Сначала из Польши, затем из Франции население угоняли на работы после заключения замирения вишистов с немцами. Генерал Шарль де Голль руководил из Лондона военными частями – «Сражающаяся Франция». Осень 1943 года даже нам, безграмотным, показала расстановку сил, и было понятно, что вот-вот скрытая битва станет явной.
Кого только не было во французском Сопротивлении!
Бежавшие из лагерей в горы-пещеры и в самих лагерях – остатки революционных отрядов, противостоявших Франко, немецкие антифашисты, а еще британские коммандос и американские военные разведчики. Дуракам и нам было понятно, что без них не обошлось. Наши старики-парижане здорово нам всё объясняли, кроме одного: а негр что, тоже француз? Это никак не укладывалось в голове.
Для немцев вторжение Томми-Смитов стало окончательно ясным уже с этой осени. Сталинград, Курская дуга, Северная Африка, регулярные бомбежки городов, фабрик, заводов, складов и станций даже во Франции. Высадка одной дивизии Объединенных Наций в заливе Таранто обезвредила итальянский флот. Заградительные немецкие отряды погоды не делали. Германия потеряла много сообщников, теперь они уже не могли рассчитывать на итальянцев, венгров, режим Виши, правда, оставались еще румыны, терявшие контроль над частью Украины. Немецких войск в Югославии, Польше и Франции уже не хватало, и слухи о восстании бередили нервы и заключенным, и немцам, и остовцам, конечно.
Как мы ни запрещали себе упиваться надеждой на скорое избавление от «истребления трудом», но лекции полушепотом наше парижане проводили чуть ли не в открытую.
– После успеха США и Великобритании на Средиземноморском театре военных действий и поражениями Вермахта на Восточном фронте вторжение в Европу весьма реальна.
Мы попросили месье Гишена разъяснить, что за слово такое «театр»?
Разумеется, тот опешил от вопроса, но мы-то своим наивным умишком еще больше изумились, узнав значение.
Ни хера себе театр?!
Когда люди живые гибнут, миллионы людей! Это что за игра такая, когда ваш Париж бомбят? Кровь – не водица, как говорится…
– Сейчас ни Германия, ни Япония, никто из союзников не могут рассчитывать на военную победу. Гитлер знает противоречия в стане врагов и призывает немцев на фронт, даже детей, рассчитывая на рабский труд. Германия задохлась. Авиация вместо фронта находится в системах ПВО, свой дом-то надо защищать. В ожидании вторжения во Францию, Норвегию, на Балканы и в Северную Италию они не выиграют на Восточном фронте.
– Ссора между союзниками возможна?
– Исходя из аппетитов имперских, несомненно.
– Вот он и дожидается, чтобы замириться с англичанами. Видите же, Томми и Смиты не спешат помогать делом коммунистам, они уже сейчас спешат делить зоны влияния.
– Одно только непонятно, зачем им развалины?
– Странный ты, Гишен… это бизнес, новые заказы, не переживай, американцы дадут кредиты… Марсель Деа создал профашистскую партию «Народного национального объединения», но прогерманский коллаборационист верно подмечал ранее, что сие «игра спекулянтов и финансистов».
– Я о людях… Петэн после встречи с Гитлером призвал нас «сотрудничать» (collaborer) с немецкими властями, и Германия через три недели выпустила пятьдесят тысяч французских военнопленных. Вот такая получилась коллаборация, балес, если вы не знаете этих слов. Ничто не бывает однозначным или верным. Слишком всё стремительно меняется… се ля ви.
– Еще они боятся, что Советы освободят Европу сами. И что тогда им-то делить? Кому пирог достанется? Вот в чём вопрос, а ты люди… Рассуждаешь, как эти дети.
– И что нам делать, будем потом спасать Фрицев от Иванов? Сейчас мы вместе, а потом… Давайте-ка, дети, ступайте спать, вам еще отдуваться за грехи наши.
От непонятных слов и рассуждений стариков и впрямь захотелось уйти, а спать мы хотели всегда, как и есть, и в последнее время предпочитали возвращаться в лагерь, опять же не ждать, когда прикатят на телегах завтрак. Иржи застрял в Гамбурге, с транспортом стало туго, военнопленных всех мастей прогоняли пёхом восполнять потери. Смотреть на них было страшно, да и нечего было смотреть, надо было тырить жратву по товарнякам да в лагерь переть.
Что мы поняли из посиделок? Что нам не надо чужих склок, а будет то, что будет, хрен угадаешь…
Михась пихнул меня в бок, чтобы я перестал глазами лупать в потолок. Я отвернулся и заснул.
Из-за бомбардировок во многих городах водоснабжение и канализация не работали, часто прерывалась подача электроэнергии и газа. Жителей эвакуировали в восточные и южные районы, менее доступные для бомбардировок. Бытовые трудности повседневной жизни придавили всех, немцы разучились улыбаться. В любой момент они могли оказаться нищими. Это у нас не водилось вещей, мы реально слышали ропот среди пассажиров, осуждавших в простых выражениях не только варваров: Томми и Смитов, но и своих военных, не сумевших защитить нацию от воздушных налетов. Кто-то надеялся на ничейный результат – почетный сепаратный мир Гитлера со Сталиным. Ну и без фюрера варианты не исключались...
«Мы обязуемся делать в наших жизнях и в труде всё, что нужно для победы, – гавкал из рупора на привокзальной площади Геббельс. – Вставай, народ, да грянет буря!» Многие магазины и лавки закрывались, запретили всяческие зрелища и «роскошную жизнь». Недоверие обывателей к нацистам прям витало в воздухе. Куда подевались битте офицеров, придерживающих двери для задравшей нос фрау?.. Да и глаза перепуганных немецких детишек ничем не отличались от тех, с которыми и нас угнали в Германию. Нормального человека, как скажет Гишен – христианина, разве может радовать месть такого рода? Мы отнюдь не злорадствовали, нас родители не учили радоваться чужому горю, нам своего хватало по горло. Агенты СС наводняли вокзал, выискивая недовольных среди беженцев и отправлявшихся на фронт. И кого-то хватали прямо на глазах у нас, кто-то умудрялся и удрать, спрыгнув с платформы… И как ни странно, им тоже находилось укрытие.
После Гамбурга и пока было тепло, мы старались не ночевать в мастерских, не ходить по дороге, а в пролеске за сортировкой обустроили шалаш, где и перед ночной сменой можно было вздремнуть без страха быть погребенными под завалами. Возникало иллюзорное чувство свободы, когда мы прятались в лесах. Лесными тропами, как оказалось, и к лагерю дойти было ближе. Сложился логичный маршрут: затариться, обложившись добычей за пазухой, и топать «домой». Вот так нагло, разглядывая носки ботинок, проходили ворота, к своему бараку…
В первый раз мы очень мало взяли с собой, подвесили мешки на деревцах в сторонке, а немец-писарь – наш староста, поманил через открытую дверь в свою комнату. Гума на столе лежит, и сам, весь такой безразличный, только пальцем указал на стол, постучав ногтем. Зашел за спины, дверь закрыл. У нас от страху рубахи на спине взмокли.
Старик уперся кулаками в стол и на хорошем русском сказал:
– Выкладывайтесь, да побыстрей!
– Ах-ё! Сакра праца, псякрев и матка боска! Ниц не разумим, хер… хер…
А как его звать-то никто и не знал. Писарь да писарь…
Он взглянул на нас каким-то мертвым белесым взглядом и повторил мрачно:
– Боска-боска… Выкладывайтесь… Еще очень нужны лекарства, любые.
Он отвернулся, открыл шкаф, пока он что-то там подбирал, мы заметили коробку конфет, тоже явно организовал кто-то. Вот чего ждать? Под расстрел пойдем, или дать по башке провокатору и в лес свалить на хрен… старик выложил на стол жилеты, сшитые из мешковины, с объемными карманами в три ряда, аж на спине тоже.
– Это вам, ребята, так удобней. Ну что, бздим? Чарски, вы ж не просто так шляетесь свободно, пора бы уже начать соображать, Бернард…
Мы выложили всё, что организовали, на стол, старик уныло убирал, что-то, видимо, просчитывая в уме, напомнил про лекарства и пошел открывать дверь. Боковым зрением я заметил, как сгруппировался к удару или прыжку Михась, Грицок тоже шумно дышал за спиной.
Мы прошли на свои нары, но улечься не успели, старики поманили к себе. Значит, будут нас просвещать.
Зачем?..
В котелке нас ждал пропущенный ужин и по конфетке из шкафчика писаря.
– Кто он? – не подумавши, спросил Грицок.
– Как кто? Немец. Господин писарь – наш староста… А ты, Бернард, всё кричишь по ночам. Вот смотри на него, – месье Гишен что-то сказал бельгийцу.
Тот вытянулся на постели, руки по швам, начал сжимать кулаки и стопы, на выдохе разжимать. Затем стал скручиваться – торс влево, ноги вправо. Потом старикашка подскочил мячиком и сделал кружок на руках, сел тихонечко, что-то спросил у нас.
Гишен перевел, мол, хотите, он и вас научит управлять собой? Ну прям циркач дедок, прям как Мишель…
– Артур Харрис начал «битву за Берлин», – начал рассказывать месье Гишен.
Восточный вал немцев сдавал позиции, и шестого ноября, прям к празднику да по приказу Сталина был освобожден Киев, Днепропетровск, Запорожье… Наверно, скоро и до наших хаток дойдут… от этой новости нас пробила нервная дрожь и страшно захотелось выжить вопреки всему, назло всем увиденным смертям. Ясен пень, что фюрер может пустить себе пулю в лоб, а как матерям детей кормить, ему дела нет. После сталинградской катастрофы положение лишь усугублялось, если местным было тяжело, что оставалось нам в Третьем рейхе. Разговоры о том, что 1944 год станет для Германии еще более тяжелым, нас пугал не меньше, чем немцев.
Забравшись на второй ярус, мы почти синхронно повторили работу кулаками-ногами, как нам объяснили, так кровь разгоняется хорошо, сердце кислородом насыщается. Пусть разгоняется…
23.07.2022