Ярослав Гашек. Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны

Ярослав ГАШЕК, фельетонист, новеллист, выдающийся са­тирик, является автором великой книги, возникшей из опыта первой мировой войны, опыта не только личного, но и на­ционального. Благодаря универсальности художественных обобщений в показе несовершенства цивилизации эта книга и сейчас сохраняет актуальность. "Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны" - это и сатира, и ко­мическая эпопея, и мистификация; по точному заключению самого автора, сделанному в послесловии к первой части, его книга - "историческая картина определенной эпохи". В ней запечатлена в многочисленных образах и персонажах эпоха распада Австро-Венгрии, некогда могущественной монархии, пережившей себя, а потому смешной и нелепой. 

Сатирический роман Гашека состоит из множества анек­дотов, трактирных историй, которые в изобилии льются из уст заглавного героя. Все эти "истории к слову" вроде бы возникают спонтанно, нередко без связи с происходящим и для неискушенного читателя часто остаются основным содер­жанием романа, воспринимаемого в данном случае как соб­рание анекдотов. Вместе с тем в этой книге проявлены как бы две ипостаси, точно так же как в облике ее создателя, писате­ля Гашека, которого близко знавшие друзья видели в двух ли­ках - веселом и трагическом. Писатель Эдуард Басе так ска­зал: "В Гашеке было два человека: один валял дурака, другой - за ним наблюдал. Этот "второй" Гашек, лицо которого мало кто видел, ужаснулся открытой им ничтожности жизни людской и попытался скрыть ее, заглушить, обойтись шутками, которые позволял себе тот, "первый" Гашек". 

Нелепость происходящего в книге Гашека и ее националь­ная специфика, как пишет известный литературовед Ф. Бурианек, состоят в том, что чешская литература должна была повествовать, как чех, одетый в австрийскую униформу и подначаленный ненавистной Вене и австрийским офицерам, говорящим по-немецки, должен был идти воевать против братских ему славянских народов. Его чувства афористически выражены в словах выдающегося чешского патриота, писате­ля Карела Гавличека-Боровского: "Я - австрийский поддан­ный. Что может быть ужаснее?" Этот абсурд реальности Гашек подает с помощью приема ad absurdum - доведения до абсурда любых приказов генерального штаба, приказов чинов­ников всех рангов - от поручика до генералов, которые при­ходится исполнять Швейку, что он и делает с педантичной дотошностью. 

Подобно самому автору, Швейк не заблуждался на счет первой мировой войны и ее исторического значения, ибо с первых же дней воспринял ее как абсурд, более того - как "пьяную заварушку где-либо на Жижкове". Именно эта прозорливая позиция, гениальная в своей простоте, позволила Гашеку написать уникальную книгу, виртуозно используя снижение героического, пародирование официозной пафосности и триумфальности. 

Непреходящая сила и значение романа Гаше­ка - в отрицании войн вообще как безумия. Ярослав Гашек писал свою книгу после возвращения в де­кабре 1920 года из России, где пережил добровольный плен и "красное комиссарство". Он работал над романом в течение двух лет, будучи тяжелобольным, и так и не завершил свой замысел, не до конца провел Швейка дорогами, которыми пришлось пройти ему самому. 

Первое издание этого романа, в тетрадях с иллюстрациями Иозефа Лады, появилось в 1921 году и вызвало нарекания со стороны официальной критики, которая увидела в книге неотесанный и плебейский реализм и назвала книгу неприличной. Борьба против Швейка и в защи­ту Швейка началась еще при жизни автора и продолжалась после его смерти. Прекрасные острополемические статьи в защиту романа написал Юлиус Фучик в 1928 году, когда в связи с переводом романа на немецкий и русский языки отечественная критика вынуждена была вернуться к "таин­ственной книге", имеющей столь большой успех за рубежом. 

В 1931-1932 годах появился в числе первых и перевод романа Гашека на белорусский язык. Нельзя не согласиться с автором, который в предисловии к роману утверждает, что написал книгу о великом человеке, чья слава могла бы затмить даже славу Александра Македон­ского, хотя к бедно одетому Швейку, которого можно встре­тить на улицах Праги, не пристают журналисты. "Я искренне люблю бравого солдата Швейка и, представляя вниманию читателей его похождения во время мировой войны, уверен, что все будут симпатизировать этому непризнанному герою. Он не поджег храма богини в Эфесе, как это сделал глупец Герострат, для того чтобы попасть в газеты и школьные хре­стоматии». И этого вполне достаточно, - так заканчивает ав­тор предисловие к роману, многое проясняющее в его замыс­ле, в его концепции, простой и мудрой, выстраданной авто­ром, глубоко спрятавшим и свой замысел, и свои страдания за веселой стихией комического. Автор и его герой редко бывают так похожи, однако еще реже это сходство столь обманчиво. 

Швейк - только одна ипостась Гашека, которую дополняет вольноопределяющийся Марек, студент классической филологии, также печально прославившийся на ниве редактирования научного журнала "Мир животных" и также неблагонадежный, а следовательно, на подозрении у империи. Швейк - собирательный нацио­нальный тип. Его склонность к самоиронии и плутовству, как считает литературовед Радко Пытлик, явилась "следствием трех столетий иноземного господства и огромной дистанции между реальным бытием народа и великодержавной поли­тической практикой". Юмор помогает маленькому человеку сохранить оптимизм в самых кризисных ситуациях. Он сопро­тивляется империи единственно доступным ему средством: он действует, он активен. Но вот парадокс: послушно исполняя все приказы, он не является опорой системы, а, напротив, блестяще выявляет ее несостоятельность. Кто же он: простак? идиот? хитрец? плут? мудрец? На во­прос конвоира, сопровождавшего его к фельдкурату, не поли­тический ли он, Швейк решительно отвечает: "Поли­тический, даже очень". Он противопоставляет идиотской им­перии свою волю и упрямое нежелание "играть в ее игры": быть похожим на шпика Бретшнейдера, капитана Шнабеля, генерала-инспектора Шварцбурга, кадета Биглера... Он при­спосабливается к системе, выполняя приказы, но при этом сохраняет свою индивидуальность, ибо приспосабливается, чтобы разрушать абсурд, служить, а не прислуживать. Литера­туроведы рассматривали этот образ в контексте чешской на­циональной традиции, мировой сатиры, книг о войне и вы­сказали немало достойных внимания предположений, помогающих глубже прочесть гениальную прозу Гашека и его комментарий к роману. 

Гашек был превосходным рассказчиком. Он написал более тысячи юморесок, фельетонов, очерков, рассказов, которые были разбросаны по разным периодическим изданиям. Им использована вся богатая палитра комического: карикатура, пародия, фарс, мистификация, розыгрыш. Внешне безобидные и развлекательные, его рассказы глубоки по силе проникнове­ния в тайники коррумпированной имперской власти - поли­тики, идеологии, школьного образования, религий, культуры, Провидческими можно считать рассказы писателя "Амстер­дамский торговец человечиной" и "Краткое содержание кри­минального романа" - о коммерческом варианте художест­венной литературы.