Гийому Аполлинеру (псевдоним Вильгельма-Альберта-Владимира-Аполлинария Костровицкого) было десять лет, когда умер Артюр Рембо. Он прожил уже почти половину жизни из отпущенных ему тридцати восьми, когда приехал в Париж. Иностранец ошеломил Францию своим анархизмом и стихами, казалось, ломавшими все традиционные представления, и она, хотя и со значительным опозданием, воздала ему должное.
Не будучи французом, Гийом Аполлинер стал великим французским поэтом, продолжил "новый век" французской поэзии, начало которому было положено автором "Цветного сонета" и "Пьяного корабля".
Эстетика авангарда, экспериментаторство не ослабили корней, связавших Аполлинера навсегда с "прозой жизни", не помешали его поэзии стать началом лирического эпоса XX века, возможности которого будут развиты в творчестве В. Незвала, П. Неруды и других выдающихся поэтов. Общественная проблематика в поэзии Аполлинера воплотилась в стихах и новом лиризме: проклятые вопросы века с его войнами и революциями вошли в нее органично и отозвались пронзительными строками и образами, неповторимо запечатлевшими мироощущение века:
Прощай же! Прощай!
Солнце с перерезанным горлом
(Пер. М. Кудимова)
или
Канат, сплетенный из криков.
Звон колоколов над Европой.
Повешенные века.
(Пер. М. Кудинова)
Трагична и прекрасна судьба Аполлинера, познавшего шумную жизнь парижской богемы, созвездие талантливых художников, среди которых его близкий друг Пабло Пикассо, и в то же время вкусившего сполна горечь от одиночества эмигранта и недоверия властей, ложно обвинивших его в причастности к похищению из Лувра "Джоконды", в результате чего поэт оказался за решеткой. Он отдал жизнь за французское гражданство, о котором ему было объявлено на передовой первой мировой 9 марта 1916 года, незадолго до осколочного ранения в голову. Это ранение и станет причиной неизлечимой болезни и смерти, настигшей поэта во время эпидемии гриппа.
Аполлинер был внебрачным сыном русской подданной, польки Анжелики Костровицкой, которая вместе с отцом Михайлом Костровицким, преследуемым за участие в восстании 1863 года, вынуждена была покинуть родовое имение в Дорошковичах под Новогрудком на территории Белоруссии. Аполлинер родился в Риме, вырос в Монако, неподалеку от старых римских развалин, среди людей, говоривших на французском и итальянском. Поэт гордился своими генами, писал о том, что в нем "смешалась кровь славянина и кровь латинянина", о предках - бородатых варягах и запорожцах.
Любовь к Польше и России была в Аполлинере воспитана с детства. Незабываемо описание встречи с польскими эмигрантами в поэме "Зона". Славянскую тему представляют стихи, написанные в Праге. Тема поэта, которого убили, прошла трагическим предзнаменованием через многие стихи Аполлинера, отразилась в повести "Убийство поэта".
Творчество Аполлинера - это его судьба, но одновременно и судьба поколения, оказавшегося в разладе с веком.
Первые публикации стихов Аполлинера появляются в периодике с 1901 года. В марте 1902 года напечатан его рассказ "Ересиарх", под которым впервые поставлен псевдоним. Это было время, когда Аполлинер смог отказаться от работы "литературного негра", получив место домашнего учителя, и вместе с семьей своих воспитанников посетить Германию, Австрию, Чехию. К этому периоду относятся "Рейнские стихи", "Песнь несчастного в любви", вместе с другими составившие сборник "Алкоголи", изданный в 1913 году.
В 1908 году ограниченным тиражом издана книга Аполлинера "Загнивающий чародей" с иллюстрациями Андре Дерена, великолепно оформленная и дорогая, что и помешало ей быстро разойтись.
"Стихотворения 1898-1913 годов", как в подзаголовке определен сборник "Алкоголи", содержат поэмы "Зона" и "Вандемьер", а также несколько циклов стихов: "Рейнские стихи", "В тюрьме Санте", "Песнь несчастного в любви", ряд стихов, которым Аполлинер, следуя Бодлеру, попытался придать единство, тщательно продумывая книгу и принцип ее построения. Способствует целостному восприятию сборника и стержневой мотив, давший ему название:
И ты льешь, и тебя алкоголь опьяняет, что схож
С твоей жизнью: ее ты, как спирт обжигающий,
пьешь.
(Пер. М. Кудимова)
Состояние опьянения жизнью, восторга бытия неистово в поэме "Вандемьер":
...Миры, на которые все мы похожи,
Я вас вылил, и жажду не смог утолить.
Но с тех пор я узнал вкус и запах вселенной.
Я пьян, потому что вселенную выпил
На набережной, где я бродил и смотрел
На бегущие волны и спящие барки.
Слушай голос мой, слушай! Я глотка Парижа.
Завтра буду опять я вселенную пить.
Мою песнь опьянения вселенского слушай!
(Пер. М. Кудимова)
Начало "Вандемьера" соответствовало его названию (месяц жатвы в якобинском календаре) и отразило бунтарскую революционность, принесенную Аполлинером с собою в Париж:
Сохрани меня, память грядущих людей! Век, в который я жил, был концом королей.
Поэма "Зона", эпичная и "прозаичная", написана как лирический диалог автора с самим собой:
Ты от старого мира устал наконец.
Тебе надоела античность, ты жил среди римлян и греков
Ты в Париже. Совсем одинок ты в толпе и бредешь, сам не зная куда.
Ты в краю, где лимонные рощи в цвету круглый год.
На дворе постоялом живешь ты близ Праги.
На толпу эмигрантов глядишь ты с тоской. Эти бедные люди...
(Пер. М. Кудинова)
В других стихах сборника поэт говорит от первого лица, и эта неспешная речь переходит в раздумья; почти библейский характер их и глубина придают философской поэзии Аполлинера монументальность, не лишая современности. Жизнь нищих кварталов, жизнь Зоны, находившейся невдалеке от Монпарнаса, где в дешевом доме, прозванном "Улей", нашли пристанище Шагал, Леже, многие эмигранты из Белоруссии и России, куда приходили Сандрар, Модильяни и сам Аполлинер, передана в конкретных образах, в символах века рекламы и техники. Они наслаиваются на исповедь поэта, его детские воспоминания и рейнские впечатления, на аллюзии с Гейне. Все венчает то библейский образ:
Каждый идол - Христос, только веры другой и другого обличья...
(Пер. М. Кудинова)
то современный символ века:
Глаз, хрусталик, Христос...
О, двадцатый хрусталик веков!
Птицей став, это век, как
Христос, ввысь взлетает, не зная оков.
(Пер. М. Кудинова)
"Зона" - это поэма поколения, это исповедь поэта, сделавшего одним из первых свое открытие трагического века революций, предвосхитившего многие последующие художественные образы и метафоры.
Образ поэта растворен в каждой из поэтических строк Аполлинера, накладывается на другие творческие индивидуальности и вырастает в символ поэта, которого преследует разлад с миром, для выражения чего он ищет образы, до него никем не открытые, но живущие в картинах и музыке его современников, в формах и звуках авангарда. Таково стихотворение "Обручение", посвященное Пикассо:
Мне даже не жалко себя. И выразить я не могу свои муки молчанья.
Слова, что я должен был высказать, звездами стали,
И, увидев глаза мои, хочет в полет устремиться Икар.
Я, солнце несущий, сгораю среди двух туманностей звездных.
Теологический зверь интеллекта, что сделал тебе
я плохого? Когда-то любили меня мертвецы,
Я думал увидеть, как мир погибает,
Но близится гибель моя, и ревет она, как ураган.
(Пер. М. Кудинова)
Разлад поэта с миром принимает гротескные формы в шутливой философской повести "Убийство поэта", воскресившей галльскую традицию Рабле и Вольтера. В образе поэта Крониаманталя шаржированы ультрановаторство и заумное трюкачество. Достается и его другу, художнику, прозванному Бенинский Птах, в работах которого нетрудно угадать стиль Пикассо. Истинная трагедия - в конфликте личности и толпы, в финале побивающей поэта камнями.
С началом войны в поэзии Аполлинера усилились трагические ноты, которые нашли отражение во втором большом сборнике "Каллиграммы. Стихотворения Мира и Войны (1913-1916)", изданном Аполлинером в 1918 году. Сборник имеет посвящение: "Памяти старейшего из моих друзей, Рене Дализа, павшего на поле Чести 7 мая 1917 года". Часть стихотворений сборника - это тексты-рисунки, идеограммы. Плакатность приема нашла выразительное воплощение в стихотворении "Зарезанная голубка и фонтан" - образ, через сорок лет ставший известным символом мира в интерпретации Пикассо.
В поэзии XX века много проникновенных строк, вызванных войной, однако среди них строки Аполлинера нельзя не узнать:
Я уезжал, унося в своем сердце все армии.
что истребляли друг друга,
Края, по которым они, извиваясь, ползли...
Зарезаны нежные образы...
...О кровавое море!
Сады, где кровью исходит древо войны - олеандр.
(Пер. М. Кудинова)
Рассказывая в стихотворении "Маленькое авто", как известие о начале войны заставило его с другом мчаться из маленького Довиля в Париж, который встретил его приказом о мобилизации, Аполлинер пишет:
Мы поняли мой товарищ и я
Что маленькое авто доставило нас в другую в новую Эру
И что мы оба давно уже взрослые люди
Мы только что появились на свет.
(Пер. И. Стрижевской)
В стихотворении "Чудо войны" события предстают в мистическом образе пира голодной земли:
И вот каннибальский пир Валтасара в разгаре.
Кто бы подумал, что людоедство может дойти до такого предела
И нужно так много огня, чтоб изжарить людские тела!
(Пер. М. Кудинова)
Вместе с ротой поэт вливается в "тягучую мягкость войны":
Я ложе вырыл себе и теку по нему, разветвляясь на тысячи маленьких, но вездесущих потоков.
(Пер. М. Кудинова)
Более двух третей стихов Аполлинера не были опубликованы при жизни, а первое полное собрание сочинений поэта появилось во Франции только в 1956 году. Стихии таланта Аполлинера подвластно все, многокрасочна ее палитра. Здесь романтическая простота рейнского цикла; афористичность "Бестиария, или Кортежа Орфея"; очерковость "Облачного призрака"; элегичность "Моста Мирабо"; балладность "Белорунных ручьев Ханаана..."; гротескность "Грудей Тирезия", сделавших Аполлинера опекуном сюрреализма; исповедальность "Жалоб солдата-артиллериста из Дакара"; меланхоличность "Скромной Лизи"; неистовость "В тюрьме Санте"; вийоновская восторженность "Кубистов", напоминающих эротическую раскрепощенность рисунков позднего Пикассо; страстность и нежность "Посланий к Лу". При этом стих Аполлинера музыкален, однако, в отличие от верленовского стиха, он сочетается с доверительностью беседы и разговорностью, с помощью Аполлинера широко вошедшей во французскую литературу.
Он воспроизводит язык репортажа и газетной статьи, повседневность и быт века.
Символичны для века фантастические образы его стихов: "стадо парижских мостов с пастушкой - башней Эйфеля"; в полночь "лающий взбесившийся колокол"; "афиши и реклама, как попугаи кричащие упрямо"; ночь, уходящая, "подобно красивой метиске"; "птица, летящая вспять"; "часов удар три раза прорыдал"; наконец, "век наш весь в черном, он носит цилиндр высокий...".
С конца 1912 года Аполлинер отказывается от пунктуации; по его словам, "знаки препинания бесполезны, ибо подлинная пунктуация - это ритм и паузы стиха". В первом сборнике Аполлинера, изданном на русском языке в 1967 году в серии "Литературные памятники", пунктуация, отсутствующая у Аполлинера, "восстановлена" в соответствии с русской традицией, что, на мой взгляд, противоречит природе стиха Аполлинера и не может не искажать оригинал, и без того теряющий в переводе, даже хорошем.
В 1985 году в издательстве "Книга" вышел красиво оформленный томик избранной лирики Аполлинера, где большая часть стихов в соответствии с оригиналом идет без пунктуации.
К сожалению, Аполлинера, имеющего белорусские корни, мало переводили в нашей республике. Только в 1973 году появился на белорусском языке сборник его стихов "Земной океан" в переводе Эди Огнецвет.
Последний период творчества Аполлинера, после ранения, отмечен усилением барочности стиля, тяжеловесных форм н мрачных мотивов. В этот период им написаны драма "Краски времени", премьера которой состоялась уже после смерти поэта и не имела успеха, либретто оперы "Казанов", роман "Садящая женщина" (опубл. 1920).
Аполлинер оставил немало статей, фельетонов, заметок; к числу последних относится его своеобразное завещание (опубликованное посмертно) "Новое сознание и поэты". В нем высказаны прозорливые наблюдения над законами поэзии, содержатся раздумья о свободном стихе, о том, что искусство может утратить национальный характер, лишь перестав быть искусством, о литературных экспериментах и новом реализме - реализме машинизированного мира, "который, быть может, не уступит столь поэтичному и изощренному реализму античной Греции".
Статья Аполлинера - это, возможно, одна из первых попыток литературоведения осознать специфику и характер реализма XX века, отличающегося от реализма предыдущих эпох, но не изолированного от традиции.
Стихия могучего дара Аполлинера принадлежит новому сознанию и новому реализму. Чешский поэт В. Незвал писал об Аполлинере: "...Великий Гийом, без которого не было бы поэзии XX века, без которого наш век топтался бы на месте и питался крохами со стола классиков, парнасцев или символистов..."