До «Блока» оставалось всего пятнадцать минут пути – короткий отрезок, но для них он казался пропастью. Как можно так сразу переключиться? Отмахнуться от яркости приключений и окунуться в привычную рутину, которая теперь, после всего пережитого, казалась до смешного обыденной.

Девочки были постоянно на связи с любимой бабушкой, которая осталась ждать семью дома. Сестры все время обсуждали, какие подарки ей привезут. Еще в статье говорилось, что каждая из сестер носила с собой кулон в виде фигурки – у Лилиан это была ракушка, а у Кассандры - далматин в красном ошейнике.

Смысл есть в том, чтобы себя сберечь, выжить вопреки всему в катастрофическом неверии… Я ведь не отрицаю, что мне жалко погибших, но и мне еще предстоит выживать среди горцев, растяжек, нищеты и продажности мира.

Декабрь на исходе… Очень скоро наступит год, когда мы встретимся. Я очень жду тебя. Жду встречи. В январе ли, в феврале… в мае? Не будем загадывать. Обещаю объёмистую повесть парижских-швейцарских зарисовок в прозе, стихах, шаловливых картинках (дань местной моде вписывать интимные места в пейзажи).

Рубен и Иляс, не говоря больше ни слова, повернулись и шагнули вглубь пещеры. Их фигуры растворились в полумраке, пока совсем не исчезли из виду. На этот раз за ними не последовало никаких вспышек или превращений, только тишина поглотила их уход, оставляя в воздухе едва уловимый флёр прощания.

Долгая неделя в дороге миновала, и перед путниками снова предстал знакомый свод ущелья - та самая пещера, где впервые смешались неверие и надежда, страх не помешал неожиданному союзу, а четверо людей впервые увидели тех, кого до этого момента считали монстрами.

Что-то наболевшее, горечь поражений прошлых, вернее, отголоски нашей трагедии застилали взоры. Мы не сможем простить конец жуткого века (война, гибель заложников, взрывы, страх), так жестоко обокравший нас. Боль, отжившая боль, вновь поглотила меня.

Мадам Необходимость – спутница строгая всем живущим. И всегда. Я помню предостережение, чтобы я не увлекалась сценарием о Марине Ц., что это может принести несчастья в мир сегодняшний.

Странно это. Я обошла все могилы и не нашла старых, ну то есть с датами смерти прошлого века, восьмидесятых, семидесятых. Тут начинаются даты от две тысячи десятого и до нашего дня.

На одном из снимков был тот самый коридор с картинами Кристобаля. И если честно, меня это насторожило: газету эту я читаю далеко не первый год, а о том, что здесь есть какая-нибудь гостиница, а тем более, музей, не знал не только никто из нашей семьи, но и вообще из всех, кто меня знает.

Ночь оживала призраками. Несуществующие тени единого существа, нелепо сорвавшие завесу в страшное измерение, где годы не властны на бессмертных лицах влюбленных.

И вот проходит еще три дня, и вечером я снова беру в руки газету. Ту же самую. Газета-то та же самая, только вот статья в ней совсем другая. Не про Кристобаля Хиля и его картины, и даже не про семью Бэкландов, а… История смерти маленького мальчика. И этим мальчиком был внук Олафсенов.