Полковника медицинских войск, Виктора Хоупа, что в армии Ринейской Федерации был фактически легендой, я встретил случайно. Задание газеты "Новый мир" отправило меня в это неблагоприятное турне, в этакое постапокалиптическое путешествие по городам нашей страны, чтобы я описал жизнь простого люда после шести лет ужасной войны, и судьба подкинула мне вдруг такое благословение небес.
Самого Виктора Хоупа!
Я не мог поверить - просто не мог, это было слишком удивительно! - что стоило мне зайти в первый попавшийся кабак, чтобы промочить горло, как тут, развалившись на барной стойке, полулежал, полусидел один из величайших докторов своего времени.
Однако тем немногим, кто не знал этого человека и того, чем он занимается, могло показаться, что перед ними обычный алкоголик. Да, может ветеран, даже герой, с медалью, да не одной, но чтобы это был Виктор Хоуп? Не смеши мои галоши, как говорит наш редактор.
Об этом хмуром, немногословном докторе, что глядел на мир сквозь стёкла очков в строгой оправе, с густыми тёмными бровями, твёрдыми угловатыми скулами и сжатыми губами, говорили всякое.
Встреченный мною в одном из полевых госпиталей мужчина лет тридцати, что во время артиллерийского обстрела был серьёзно ранен осколками снарядов в живот, рассказал мне:
- Ты, парень, только представь - мы в грязном вонючем окопе, над головами - ба-бах! Бах! Бабах! Мне руку - ты только представь! - перебило, она висела, как тряпьё какое-то. А пузо моё! Я лежу, кровью истекаю, над головой взрывы, там самолёты летают, где-то пулемёт трещит, раненых много, трупы везде, я плачу. Да-да, не зыркай так, парень. Рыдаю я, крокодильими слезами. Жить то хочется, ой как хочется! А он, Хоуп этот, представляешь, сидит себе спокойно напротив меня, осколки достаёт, глаза его серьёзные такие, как будто весь мир исчез, и есть только я, он, и его пинцет, или чё там. Ничего его не колышет! Ни грохот, ни крики, ни стрельба - ничего. Достал мне всё, заразу убрал, зашил, чуть ли не на своём горбу дотащил меня до наших позиций - и всё под обстрелом! Мировой мужик, чё тут скажешь.
Я, как узнал эту историю, навёл справки, и действительно, Виктор Хоуп в тот день, да и в многие другие, сидел не в штабе, как многие офицеры, не в защищённом госпитале, а был прямо на передовой, под вражеским огнём, наравне с простыми солдатами.
А когда его должны были награждать почётной медалью, то не нашли. Чуть позже оказалось, что Виктор всю ночь помогал медикам в медсанчасти: бинтовал, ампутировал, колол, советовал, наблюдал и делал всё, чтобы погибло как можно меньше бойцов.
И вот теперь этот человек, некогда главврач столичной клиники, после - видный ректор Медицинского Университета, затем - фронтовик с небывалым опытом за плечами, сидел в каком-то захудалом кабаке, иногда пил, и за бесплатно помогал всем, кому могла понадобиться его помощь.
Как опытный журналист, я не мог оставить Виктора Хоупа без внимания.
Зная нравы некоторых ветеранов, я предложил купить ему выпивки, в ответ на что наткнулся на такой взгляд, каким вскрывают людей без скальпеля, и препарируют живьём, без анестезии. Виктор не изменил позы, ни единого звука не издал, но с помощью одних только сдвинутых к переносице бровей ему удалось понизить температуру вокруг нас на пару сотен градусов.
Я зябко поёжился, но быстро взял себя в руки, представился. Когда Виктор услышал о моей профессии, он не то фыркнул, не то хмыкнул. Видимо, он был не слишком высокого мнения о людях моей специальности. Тем не менее, я был настойчив, пусть и держался на некотором расстоянии. Я видел, что неприятен для Хоупа, но мне хотелось узнать его поближе. Я был уверен, что Виктор может рассказать мне очень многое.
И он действительно рассказал. А ведь стоило лишь упомянуть, что я, как и он, не взирая ни на что, также всегда находился в самой гуще событий, не отсиживался в тылу, а был прямо в окопах, рядом с солдатами, и часто мои очерки, что печатали в газетах, были не пересказами чьих-то слов, а фактически прямым репортажем с мест сражений. Видимо, тем самым я вызвал у Виктора немного уважения. Может совсем немного, но этого хватило, чтобы он предложил мне прогуляться.
Мы вышли из кабака, и направились к центру города. Периодически был слышен грохот, но если ещё год-два назад здесь грохотали танковые и артиллерийские орудия, то теперь это шумели строительные работы - люди, как муравьи или пчёлы, безостановочно восстанавливали свой уничтоженный дом. Мы двинулись по одной из старинных улиц.
Какое-то время Виктор Хоуп молчал, и меня так и жгло желание задать ему целый ворох вопросов, но профессиональная этика заставляла меня упорно молчать. Я боялся спугнуть потенциально интересную историю. Моего спутника же повисшее в воздухе молчание не смущало. Но, в итоге, он нарушил его первым.
- Скажите, молодой человек, - голос его был хрипловатый, чуть надломанный, - что для вас ответственность?
- Хороший вопрос, - ответил я после минутного раздумья. - Вы имеете ввиду ответственность журналиста, или человека?
- Поразмышляйте над этим на досуге. Я не берусь судить людей, а потому хочу рассказать вам историю, и вы сами решите, что там и как. Она об ответственности, которую мы взваливаем на себя добровольно, и о том, как она может извратить нас против нашей воли.
Случилось это около полугода назад, может, чуть больше. Я уже давно перестал считать дни, живу лишь благодаря внутренним часам. Но не суть. Живёт у нас в городе паренёк, зовут его Майло. Я его лечил когда-то очень давно, ещё во времена боёв за Онштад. Он был связистом.
И так выпала судьба, что мы встретились здесь. Он тут же стал навязывать мне свою дружбу, а я хоть и возражал, но вяло. У Майло язык без костей, да только паренёк он обаятельный, да и мне какая-никакая компания нужна была. Так что мы терпели друг друга - я его болтовню, он моё брюзжание.
Но не об этом я хотел рассказать. А о другом. Как я сказал, Майло был связистом. Радио было прям его страстью. Он даже в своей захудалой квартирке умудрился собрать примитивный приемник, и ловил всякие сигналы. Майло наизусть знал почти все шифрованные каналы ринейских войск. Толковый парень, в общем.
И однажды он поймал... кхм, странные сигналы. Не шифр, а передачу. Кто-то откуда-то вещал, говоря весьма страшные вещи. Я в этой радиобурде не силён, но услышанное повергло меня... Нет, не так. Я был, скорее, заинтригован. Во мне проснулся какой-то интерес, любопытство.
Доктор на пару минут замолчал. И по выражению его лица я понял, что Хоуп сейчас не идёт рядом со мной, а ушёл в воспоминания, и вновь слышит в ушах ту самую радиопередачу. Я негромко спросил:
- Так что там говорилось?
- Там? Там говорилось... Секунду, дайте сформулировать. Это было что-то вроде аудиодневника некоего юного доктора. Он просто делился своими мыслями вслух, рассказывая о том, что происходит вокруг него. А творилось там страшное.
С его слов выходило, что он работал в больнице "Тёплый Стан". Это в паре десятков километров отсюда. Не самое престижное место, зато позволяло оказать помощь множеству сельских и деревенских жителей. Долгое время это было место с хорошей репутацией, я знал и тамошнего главврача, Роджера Люмиса, и его зама, Милоша Сабчека. И всё было хорошо, пока там не стали умирать пациенты.
Сначала количество умерших было небольшим. Да, печально, но в процентах это не сильно плохо. И с каждой неделей умерших становилось всё больше. А потом туда пришли жители ближайшей деревни. Оказалось, что все они заражены "яблочным вирусом". Вы, должно быть, знаете об этом страшном химическом оружии?
- Да, лично видел, как арлийские войска применяли его.
- Тогда вы должны понимать, насколько тяжко пришлось несчастным деревенским жителям. И никто, совершенно никто не желал с этим возиться. Может, специально не обращали внимания, или так получилось - всё-таки война закончилась совсем недавно, у правительства были более важные дела, - но я решил проверить, что там такое происходит. Я отправился в больницу "Теплый стан".
С собой я взял всё того же Майло, и мы нашли Армера, водителя, что согласился нас отвезти туда. Едва услышав то странное сообщение, я собрал свои немногочисленные вещи, и мы поехали.
В дороге мы провели несколько часов. Почти всю дорогу Армер с Майло не переставали говорить, пока я помалкивал и разглядывал пейзажи за окном. Но я их не обрывал, мне становилось... как будто бы спокойнее от их бубнежки. Фоновый шум помогал не уйти полностью в мысли, благодаря ему я не погряз в темноте своей головы, а смог более-менее поразмышлять над словами того медика, чьё сообщение мы получили.
Своими мыслями я делиться не буду, всё-таки это было достаточно давно. События важнее мыслей отдельного человека.
Так вот, мы подъехали к больнице, оставив по правую руку деревушку. Не шибко большая, и людей там мы особо не заметили. Я решил, что сначала поговорим с медиками, а потом заглянем и в деревню.
Больница была большим, пусть и одноэтажным кирпичным зданием. Часть стёкол на окнах была в трещинах, другая в пыли. Из трубы валил дым. Вечерело, и в окнах горел свет. Мы видели мелькавшие силуэты. Я был уверен, что там нет чего-то слишком опасного, но, на всякий случай, взял револьвер. И до сих пор благодарен себе за излишнюю паранойю.
- Быть может, - вставил я, - то была не паранойя, а предусмотрительность?
- Всё возможно, молодой человек. Как говорил один мой знакомый лейтенант, самое страшное - это когда паранойя оказывается просто отменно работающей интуицией. Но я отвлёкся.
Я взял револьвер, и это было нашим единственным оружием на троих. Но мы искренне надеялись, что нам не придётся его применять. Хм, как же я был наивен...
В общем, мы вошли в вестибюль, и тут же нам в нос ударил стойкий запах болезненности. Знаете, как бывает, когда человек долго болеет, не выходит из комнаты, а комнату ещё и не проветривают? Вы заходите, и ощущаете, как болезнь буквально витает в воздухе. Там было нечто подобное.
Прям на полу лежали люди, деревенские жители. Кто-то спал более-менее спокойно, другие ворочались, корчились от боли. У многих был крайне неприятный вид. Я не знал, сколько они так валяются здесь на полу.
Стоило двери за нами закрыться, как к нам вышел юноша. Это был медик, весьма молодой, наверное, возраста Майло. Но в его глазах уже было видно взрослую усталость, мешки под его глазами налились, как сливы, а все движения были проворными, опытными, но при этом не суетливыми, а спокойными и уверенными. Говорят, что молодым людям из-за войны пришлось рано повзрослеть. В таком случае, юным медикам пришлось вовсе стать стариками.
В первые минуты юноша запротестовал против того, чтобы мы входили, но я успокоил его, показав документы и назвав Майло и Армера своими спутниками. Нахмурившись, юный медик попросил нас надеть бахилы с масками, и отвёл нас к заму.
- К заму? А почему же не к главврачу?
- Я как раз подошёл к этому. Внутри больницы всё было сплошь завалено телами. Умершие вперемешку с живыми. Я пришёл в ужас, и будь моложе, уже набросился бы на юношу. Но, достаточно пожив на этом свете, я понимал, что не могу винить медиков "Тёплого стана" - они и так выбивались из сил, спали по паре часов и делали всё, что в их силах. Уйти они не могли, а связи со столицей не было. Да что уж там, они смогли только связаться с нашим городишком, и то по зашифрованной частоте.
Сообщения отсылал этот самый юноша, что встретил нас, его звали Дёрк Мэнгли. Ему было около двадцати пяти лет, но глаза были как у сорокалетнего. Он был смертельно уставший.
Он быстро осмотрел больных, что лежали в палатах больницы, кто на полу, кто на кроватях и кушетках, и я сначала указал ему на то, что быстро - значит невнимательно. Но Дёрк пояснил мне, что уже несколько дней состояние больных стабильное.
Стабильно ужасное. И юный медик лишь убедился, что состояние не изменилось. А затем он привёл нас в единственное помещение больницы, где не было больных.
Кабинет главврача.
А там нас ждало что-то странное. За столом сидел Милош Сабчек, зам Роджера Люмиса. Самого главного врача "Тёплого стана" тут не было. И тогда два врача отвели меня в карантин.
Карантин - это двухместная палата закрытого типа, но с одним нюансом. В этой больнице поставили автоматику на карантинную палату. Проще говоря, она могла закрыться сама по себе, если система считала, что вокруг опасность. По итогу, Роджер Люмис оказался заперт на карантине.
Но, чтобы вы больше поняли произошедшую трагедию, мне стоит рассказать вам, кто такой вообще Роджер Люмис.
Люмис родился и вырос в крохотном городке, на границе с Канельской республикой. И детство его было далеко не радужным. Он с самого детства видел пьющую мать, кособокий дом, больше похожий на конуру, и своих братьев и сестёр, которых регулярно избивал отец. Люмис был одним из старших детей в семье, а потому тоже получал, причём особенно сильно. По итогу, когда ему не исполнилось и пятнадцати, отец в припадке зарубил свою жену, мать Роджера топором. Сильно покалечил двух братьев и самого Роджера, когда те попытались отца остановить. А что он сделал со старшими дочерьми... Простите, я не могу, не хочу и не буду этого говорить. Знайте лишь, что они остались живы, но психика их страшно пошатнулась.
Сам же отец вскоре покончил с собой, и дети остались сами по себе. Малышей забрали к себе сердобольные соседи, а тех, кто постарше, забрали в приюты.
В восемнадцать Роджер вышел из приюта с мыслью о том, что хочет быть врачом. Он видел, как местные врачеватели в деревне помогали его братьям и сёстрам, да и не только им, и решил - раз в мире столько злых и жестоких людей, таких, как его отец, значит должны быть и те, кто будут спасать жизни.
Кто будет нести свет в темноте реальности.
Уже в приюте он читал много литературы по медицине, и через какое-то время даже стал помогать в местном медпункте. Так что, выйдя из приюта, он получил весьма неплохую рекомендацию, с которой отправился в столицу.
А там он первым делом отправился в Ринейский Медицинский университет, где на тот момент работал я. И можете поверить мне на слово - потенциал этого юного сироты я увидел сразу. Он был умён не по годам, чуть ли не наизусть знал анатомию человека, и уже с первых дней учёбы показал себя с самой лучшей стороны.
Он был активным и упрямым студентом, который всегда доводил начатое до конца. И при этом его отличала скромность и такая, знаете, тихая уверенность. Роджер всегда был спокоен, сосредоточен, знал о своих навыках, но не хвастался ими. При этом всегда готов был помочь другому, и с удовольствием слушал, когда ему подсказывали и наставляли на правильный путь. За это его полюбили как преподаватели, так и остальные студенты.
Мне он тоже очень понравился, я и подумать не мог, что за этим огнём в глазах скрывается такая тяжёлая судьба.
Он закончил Университет с отличием, и с моей рекомендацией отправился работать в столичную клинику, где когда-то работал я сам. Там он построил весьма успешную карьеру, коллеги отзывались о нём очень хорошо, и многие даже пророчили ему место главного врача. Но наступила война.
Зная характер Роджера, я понимал, что он сам попросится на фронт. Хотите верьте, хотите нет, но в нём я видел молодого себя. Так и случилось, вскоре он оказалася с другими медиками на передовой.
О том, что было дальше, я не знаю. Точнее, знаю лишь по слухам, отрывочным рассказам и редким новостям от других людей. Вы, как журналист, должны понимать всю ненадёжность такой информации. Знаю лишь, что помотало его по фронту знатно, а войну он закончил почти в столице Арлийской Империи, но, по какой-то причине, его отослали назад, в Ринейскую столицу. А уже оттуда он получил назначение в "Тёплый Стан", где я с ним и встретился.
Теперь передо мной, отделённый от нас толстым стеклом, стоял взрослый мужчина с недельной щетиной, в мятой и давно не мытой одежде. Его взгляд, некогда горевший огнём, теперь напоминал глаза чуть ли не затравленного животного. Но, увидев нас, он улыбнулся. Его губы шевелились, он пытался что-то сказать, но безуспешно.
- Стекло звуконепроницаемое, - пояснил подошедший зам Милош. - И предвидя ваш вопрос - мы не открыли, потому что система перенастроилась, и теперь дверь откроется только тогда, когда уйдёт угроза заражения. До этого времени там чистый воздух, запас еды, воды и биотуалет.
Мы двинулись обратно в кабинет главврача, чтобы поговорить, и в этот момент мы услышали вопль - это Армер, который отошёл в туалет, столкнулся с одним из заражённых. Больной выглядел совсем плохо - глаза, покрытые невысыхаеющей гнойной коркой, чёрные сопли, тёмно-красная запёкшаяся кровь на губах и ушах, бледность и болезненная худоба. Он хрипел, пытался что-то сказать, но в итоге его вырвалл прямо на беднягу Армера. А в следующий миг больной упал. Подошедший Дёрк диагностировал смерть.
Медики тут же засуетились, ибо появился огромный риск того, что наш друг Армер тоже заражён. Но за него взялся лично Милош Сабчек, а я принялся тормошить Дёрка с расспросами. Мне было важно узнать как можно больше информации.
История вышла следующая. Сначала всё было нормально. Больные в основном приходили с переломами, порезами, изредка - с болями в голове, в животе и тому подобное. Самая обычная больница.
Но затем к ним поступил сын одного из фермеров, со сломанной ногой. Ну, сделали всё необходимое и оставили отлёживаться в палате. Однако на утро Сабчек, делавший обход, обнаружил мальчика мёртвым.
В деревушке сразу поднялся шум. Народ там очень суеверный, и решили, что это происки духов. Но главврач Люмис, как истинный поборник медицины и науки, отрицал всякую мистическую чушь. Он делал осмотр, и заявил, что у мальчика внезапно отказало сердце. А Дёрк и Сабчек подтвердили, что такое иногда случается - очень редко, но случается.
Мальчика похоронили, и все вернулись к обычной жизни, как вдруг в больницу поступила беременная женщина. Думаю, вы понимаете, по какой причине? Воды у неё отошли, и появление ребёнка на свет стало делом времени. Разумеется, все трое медиков - Люмис, Сабчек и Дёрк - проявили профессионализм, и вскоре мать уже отдыхала, с малышом на руках. Её родители и муж, бывшие тут, не могли нарадоваться.
Однако, спустя два дня, женщину нашли мёртвой. Роджер Люмис заявил, после осмотра, что она покончила с собой. Ребёнка, которого она убила, нашли чуть позже, в больничном туалете. Всё больше люди стали болтать всякую чепуху о демонах и проклятии, и докторам еле-еле удавалось их успокоить. Но вот к ним в больницу поступило сразу несколько человек.
Большая семья, отравились чем-то, и теперь оказались там. По словам Дёрка, они очень боялись. Им мерещелись духи погибших девушки и мальчика. Они были уверены, что это сама больница забирает души попавших сюда пациентов. Но Люмис и в этот раз сумел их успокоить.
Однако, пусть он и был атеистом, Роджер засомневался. Его тревожило что-то, он словно начал верить в необъяснимое... Думаю, вы поняли, что нашёл Роджер Люмис через пару дней, зайдя утром в палату? Он тут же разбудил Дёрка и Милоша, но было поздно. Семья была мертва.
А тут ещё и в деревушке объявились два парня, дезертиры ринейской армии. Они пытались найти приют, временное убежище в деревне. Да только народ был очень напряжён из-за большого количества смертей в столь короткий срок. По словам некоторых местных жителей, они едва не разорвали дезертиров на куски. Нервы были на пределе. Те едва успели ноги унести.
_Затем случилось что-то_
Ночью жители услышали странный шум. Не то взрыв, не то грохот. Война закончилась не так уж давно, потому местные хорошо знали, что такое бомба. Так что вывод напрашивался сам собой - те два дезертира взорвали что-то страшное, тем самым заразив жителей деревни "яблочным вирусом". Прозвали его так фронтовики - они видели, что тела погибших от этого химоружия покрываются большими красными образованиями, напоминающими яблоки в сезон сбора урожая. Похожие мы заметили на телах несчастных, которых мы увидели, войдя в больницу. Да и многие заражённые говорили, что у них во рту словно привкус вкусных сочных яблок. Так это название и закрепилось.
Но я отвлёкся. Я видел, как много сил тратят Дёрк и Милош, и вызвался помочь. Помимо того, что я действительно хотел облегчить парням их работу, была ещё одна причина - надо было узнать, заболел Армер или нет. Он был нашим водителем, и не хотелось везти заразу в город. Да и я, стыдно признаться, за все свои годы так и не научился ездить на машине. Так что нам в любом случае нужен был Армер, живой и здоровый.
Поселились мы в той же больнице, а Майло решил осмотреть узел связи, установленный здесь же. Какого же было его удивление, когда он понял, что радиостанция больницы не просто сломалась - ей в этом явно помогли.
- Хотите сказать, кто-то намеренно сломал связь, чтобы медики не смогли ни с кем связаться?
- Верно, молодой человек. Помогло лишь то, что Дёрк сам был радиолюбителем, и поставил себе в комнату небольшую кустарную станцию. По ней он и отправил нам сообщение, кстати говоря. Но уже тогда у меня закрались некоторые подозрения. Я оставил Майло разбираться с радио, а жители деревни - те, что могли стоять на ногах и не выказывали признаков заражения, - всячески ему помогали.
Мы провели в деревне следующие несколько дней. Я оказывал Дёрку и Сабчеку посильную помощь, и вскоре оказалось, что наш Армер действительно заболел. Он надрывно кашлял, потужно дышал, а однажды его вовсе вырвало кровью. Бедняга страдал, и мы, как могли, лечили его. А мне не давала покоя какая-то мысль... Что-то не складывалось. У меня были подозрения, но я не решался их никому озвучить. Вроде бы, история была понятна, но меня не покидало странное ощущение. Я изучал личные данные пациентов и медработников, а также их медкарты. Заметил, что у Дёрка и Сабчека была поставлена вакцина, благодаря которой их не зацепил вирус. А вот у Люмиса её не было.
И паззл начал складываться, когда Майло, в отличие от меня, часто общавшийся с жителями деревни, пересказал мне слова старика Энда. Мол тот, во время ночной рыбалки, видел, вроде как, самого Роджера Люмиса и каких-то двух странных типов. Было темно, и старик Энд не разглядел толком, с кем общался главврач. Но знал, что это точно не деревенские.
А потом случился взрыв, повлёкший за собой эпидемию. В тот момент, как я узнал об этом, я решил действовать.
Я вернулся в больницу. Проверил револьвер. Остальные смотрели на меня непонимающе, но я ничего не объяснял. Не сейчас. Вместо разговоров я взял листок бумаги, написал и показал текст Люмису.
Текст был следующим: "Мы починили радио. Собираемся вызвать столицу, скоро сюда придут власти".
И что-то мелькнуло в глазах Люмиса. Что-то, похожее на испуг. Я отошёл прочь, и позволил событиям идти своим чередом.
Спустя всего час, или два, послышался грохот, шум, и дверь больницы вышибли с петель. Внутрь вошли два парня, один был с автоматом, другой с ружьём. И тут же взяли всех пациентов и работников на прицел. Что там было дальше, особо не знаю. Майло мне говорил, что они требовали наркотики. Сабчек сказал, что они просто хотели спрятаться. Но сомнений не было - это оказались те самые дезертиры. К удивлению, обоих, как говорят, застрелил Сабчек - он всегда держал при себе пистолет, и в годы войны успел научиться быстро и метко из него стрелять...
- Подождите, мистер Хоуп, - перебил я его. - А почему вы говорите об этом так, как будто вас там и не было?..
- Потому что меня в тот момент и правда не было рядом с моими друзьями, и о произошедшем я узнал лишь из их слов. Стоило мне показать записку Люмису, как я ушёл в подвал, где спрятался в тени, не включая свет. Ожидание не прошло даром, хочу заметить. Я и сам на себе к тому времени стал ощущать некоторые симптомы "яблочного вируса", так что стоять в полной тишине было для меня... трудно. Но повторюсь, всё это было не зря - я услышал на лестнице торопливые шаги, и вскоре мимо меня проскочил Роджер Люмис собственной персоной. Я тут же пошёл за ним.
В подвале была ещё одна комната. С потолка свешивалась тусклая лампочка, везде был мусор, хлам и пыль. А ещё там был Роджер, в спешке собиравший свои немногочисленные вещи. Он был так взволнован, что даже не услышал, как я вошёл.
Я встал сзади, достал револьвер. Прицелился, взвёл курок. Вот это он услышал, и вздрогнул. Я до сих пор помню, как он хихикнул. Здоровые люди так не хихикают.
Помню, как он обернулся. Его взгляд был испуганным, но при этом в нём сквозило какое-то странное возбуждение, азарт, будто он получал своё извращённое удовольствие от всего происходящего. Знаете, как игрок, который настолько наслаждается процессом, что его даже перестаёт волновать результат. Люмис был в тот миг именно таким.
И у нас завязалась беседа. Всё-таки, пусть он и был сошедшим с ума врачом, а я ветераном с нездоровой тягой к алкоголю, мы всё равно оставались джентльменами, а потому наш диалог был спокоен и уважителен.
Мне было интересно, зачем Роджер всё это делал.
- Что именно делал, мистер Хоуп? - спросил его я.
- Как, вы ещё не поняли? - невесело усмехнулся Виктор. - За всеми этими убийствами стоял именно он, Роджер Люмис. Всех этих несчастных жителей деревни убил он, своими собственными руками. Если вы помните, осмотр всегда проводил именно Роджер. Он же с помощью двух дезертиров нашёл "грязную бомбу", возможно, какой-то неразорвавшийся снаряд, и тот заразил местных жителей. Это всё был он.
- Но... Зачем же? Он же был известным доктором, и спас столько жизней!
- В том то и дело, мой друг. Я изучал его дневники, которые мы нашли там же, в подвале.
Началось всё это ещё во времена войны. Я же вам рассказал о его детстве, верно? Очень маловероятно было то, что такое жестокое обращение с ним в столь юном возрасте и весь тот ужас, который он видел своими глазами, не отрязятся на нём. Однако он долгое время не выказывал никаких признаков психических расстройств. Ни в приюте, ни на учёбе, ни в работе - никто из окружающих его людей не замечал ничего подобного.
Но всё это было в нём, с ранних лет. Нужен был только триггер. Представьте себе пистолет. В нём лежит патрон, способный убивать и разрушать. Но пока он просто там лежит, патрон ничего вам не сделает. Однако стоит нажать на спусковой крючок, и всё, появятся жертвы. Спусковой крючок - это и есть триггер. Для Роджера Люмиса триггером, спусковым крючком послужила война.
Там он впервые столкнулся с тем, что в его руках, по сути, оказалось столько человеческих жизней. Огромная ответственность, когда между жизнью солдата и его смертью оказывается только Роджер Люмис. Его такая власть над человеческой жизнью... опьянила. Взбудоражила. Само осознание того, что только от его желания человек будет либо ходить и наслаждаться жизнью, либо будет закопан на два метра под землёй, создало в глазах Люмиса образ Бога. Он сам в своей голове стал Богом, Вершителем Жизней и Судеб. Человеческая жизнь, самое ценное, что есть в этом мире, обесценилась в глазах Роджера. И это... Страшно, на самом деле.
Да, врач, в каком-то роде, действительно в ответе за жизнь человека. Вот только это не делает его Богом, поскольку медик сам сделал свой выбор. Также как и другие люди. Условный солдат может сделать живого человека мёртвым - и что, это делает его каким-то божественным созданием? Все, кто попал в жернова этой войны - да и не только её, если так подумать - сделал свой выбор. Осознанный, или нет, но мы готовы заплатить свою цену за этот выбор.
Однако не Люмис. Наложите на уже сказанное мной то, что вокруг постоянно стреляли, что-то взрывалось, со всех сторон гремело, грохотало и извергало смерть. Невероятный стресс, вкупе с, как оказалось, не самым стабильным разумом именитого доктора сделали своё дело.
Первых жертв он начал убивать ещё там. Долгое время ему удавалось скрывать свои деяния, пока кто-то из высших офицеров не заподозрил его. Потому Роджер Люмис и оказался в "Тёплом стане", так далеко от большого мира.
Здесь не было войны, здесь не было такого количества раненых, и здесь соблазн пропал. Ему, так или иначе, удалось усмирить чудовище, что жило в нём. Как мне кажется, он сам себя боялся. Он понимал, каким монстром был. И искренне пытался исправиться.
Но, видимо, случился рецидив. Точнее... сказать не могу, записи обрываются примерно за несколько дней до взрыва. Мы обсуждали с остальными всё случившееся. Люмис знал, что может заразиться, а потому заперся в карантине. Слова Сабчека о том, что он откроется, когда уйдёт угроза, были не совсем верными - ведь Роджер, как главный врач, и сам мог открыть карантин в любой момент. К тому же, там у него была небольшая рация. Конечно, ни Сабчек, ни Дёрк, занятые больными, не обращали внимания на начальника. А зря. Боюсь, в отдалении от цивилизованного мира, пусть он и стал, вроде как, спокойнее, внутри него процесс морального разложения продолжался. Пока не привёл... к огромному количеству смертей.
- И что же в итоге случилось с мистером Люмисом? Его посадили?
Виктор Хоуп усмехнулся. Но как-то невесело, натужно, скрипнув, как ненастроенная струна.
- Дело в том, что он пропал. Я... к моему сожалению, я плохо помню тот вечер. Меня начало лихорадить, я ощущал температуру, и не могу на сто процентов быть уверен в том, что случилось. Я помню, как целился в Роджера. Помню, как мы с ним беседовали. Потом удар. Не могу вспомнить, кто кого бил. Мне хотелось верить, что Роджер на всякий случай припас у себя антивирус от той дряни, которой заразили жителей деревни... а также меня и моих спутников. И я оказался прав. А затем... пожар.
- Пожар?! - ужаснулся я. - Вы хотите сказать, что Люмис совершил поджог?
- Хотел бы я вам ответить, но повторюсь - моё состояние тогда было не самым лучшим. Я был истощён от постоянной работы в больнице и от вируса, что набирал силу. Я чётко запомнил выстрел - попал в Люмиса. Не смертельно. А потом... В какой-то момент вспыхнул пожар. Пламя стало охватывать подвал, грозя убить меня. Но к тому моменту уже подоспели мои товарищи. Мы потушили огонь, и принялись обыскивать помещение. Все мои предположения сбылись, мы нашли и антивирус, который Роджер утаил для себя, и его дневники, и документы о переводе в "Тёплый стан", и много прочего компромата.
Вот только самого Люмиса не было. Из подвала вёл подземный ход, и к тому моменту, как мы погасили пламя, Роджер был уже далеко. У нас не было ни сил, ни времени, ни возможности преследовать его. Мы занялись лечением больных. Тех, кто ещё остался жив.
Я пробыл там ещё несколько дней. Люди стали идти на поправку. Те, что были в лучшем состоянии... по крайней мере, уже могли ходить сами, помогали выносить трупы и хоронить их. Я стоял там, пока несколько жителей читали молитвы. Вы и представить не можете, как это больно - хоронить столько людей сразу, мужчин, женщин, детей и стариков, в то время как война уже закончилась и из каждого утюга вещают о мире. Но мне кажется, что мир наступит только тогда, когда каждый из нас обретёт мир в своей душе.
Майло действительно сумел восстановить связь. Уже через пару дней в деревне, вблизи "Тёплого стана", появились отряды медицинских войск, а с ними приехала гвардия, и даже несколько агентов из Тайной полиции. Многих волновало - что же случилось? Мы просто отдали им всё, что нашли в подвале Люмиса. И вскоре мы втроём уехали, оставив эту историю позади.
- А почему ни Дёрк, ни Сабчек не заглядывали в подвал раньше?
- По их словам, ключ был только у главврача. Да и сами подумайте - зачем им? Ладно, это всё уже не важно, это дела минувшие. Сейчас, насколько я знаю, там всё хорошо. Я регулярно, раз в месяц, навещаю своих коллег в "Тёплом стане", так что можете быть уверены в моих словах.
- А Люмис?
- Кто ж его знает? Гвардейцы, с местными неравнодушными жителями, да на пару с Тайной полицией, искали Роджера Люмиса, но безуспешно. Быть может, он, как любой маньяк, рано или поздно заявит о себе. И можете со мной не согласиться... но мне искренне жаль этого человека. Да, он убийца, он психопат, он лжец и манипулятор, однако это не отменяет того огромного количества людей, которых он спас. Был ли у него шанс не вырасти чудовищем? Вполне возможно. Этого мы уже не узнаем.
Что ж, мой друг. Я рад, что сумел поделиться этой историей. Из неё особой тайны не делают, но и первому встречному не рассказывт. Уже поздно, я пойду домой, пожалуй. А вам - доброй ночи.
На следующий день, не встретив больше Виктора Хоупа, я поехал дальше. И так уж вышло, что я проезжал как раз недалеко от той деревни и больницы, о которых именитый врач мне рассказал. В саму деревушку я не заехал, дорога вела меня в другую сторону, но вот "Тёплый стан", стоящий на холме и напоминающий мрачный памятник тем ужасам, что творились внутри, я заметил во всей его гротескной красе.
Невольно я вернулся мыслями к Роджеру Люмису, думая, что он делал, и зачем. Как он возомнил себя Богом. Как он решил собственноручно решать судьбы людей. И к чему его в итоге это привело. Я понял, что мне тоже, в какой-то мере, жаль Люмиса.
Я поехал дальше. "Тёплый стан" в зеркале заднего вида становился всё меньше, и вскоре, стоило мне заехать за поворот, он исчез из виду совсем.