До того, как
Пабло Пикассо стал знаменитостью, он был наиболее известен парижской полиции как подозреваемый в анархизме. Убийство президента Франции
Сади Карно итальянским анархистом в 1894 году спровоцировало десятилетие социальной напряжённости в стране, а также печально известное дело Дрейфуса, в котором капитан еврейской армии был ошибочно осуждён за продажу военных секретов немцам. В этот период политического насилия власти пресекали предполагаемый приток анархистов-убийц и других подозрительных иностранцев во Францию.
Внимательно читая записи, можно обнаружить удивительно агрессивную программу. 23 апреля 1894 года в официальной административной записке были изложены основные принципы властей: "Полиция... будет, используя всех имеющихся в её распоряжении сотрудников, вести наблюдение за местами собраний анархистов, их тайными разговорами, точками связи и т.д. Само собой разумеется, что в полиции работают некоторые тайные осведомители".
Действительно, осведомители таились в 18-м округе, всего в нескольких кварталах от студии молодого Пикассо на бульваре Клиши, где художник продолжал упорно работать, полностью сосредоточившись на своём творчестве. "Он так медитативен, так глубоко погружён в тишину, - заметил его друг Хайме Сабартес, - что каждый, кто видит его, издалека или вблизи, понимает и молчит. Слабый ропот, доносящийся с далёкой улицы до студии, тает в этой тишине, которую нарушает только ритмичный скрип стула, на котором его тело движется всем своим весом в лихорадке творчества".
Созерцая 64 работы, которые Пабло Пикассо создал всего за семь недель до своей первой выставки в июне 1901 года - "Абсент", "Ожидание (Марго)", "Мать и дитя", "Карлик-танцовщица", "В Мулен Руж" и другие, - зрители сталкиваются с персонажами, написанными в агрессивных тонах, с вкраплениями красного, похожими на раны. Это люди Парижа, которых Пикассо встречал на грубых городских улицах, в кафе и переулках Монмартра: вычурные карлики, морфинисты со стеклянными глазами, кокетливые старушки, на которых слишком много косметики, усталые матери, таскающие за собой детей.
Фото: imic.livejournal.com
Эти трагические картины открывают мир нищеты и истощения. Пикассо попал в этот мрачный парижский квартал с помощью группы каталонцев, которые обосновались на Монмартре 20 лет назад, после того как столкнулись с полицейскими репрессиями у себя на родине. Они приняли и помогли молодому амбициозному художнику, который поначалу не говорил ни слова по-французски и ничего не знал о парижских нравах. Среди них был Пере Маньяш, наглый и агрессивный человек, который в 1901 году пригласил Пикассо пожить в своей квартире и организовал первую крупную парижскую выставку художника в галерее торговца произведениями искусства Амбруаза Воллара.
В начале мая в нескольких сотнях метров от студии Пикассо информаторы под кодовыми именами Фино, Фурер, Борнибус и Жирофле - каждый сидел за кружкой пива в кафе на Монмартре - слушали, наблюдали и задавали вопросы. Четверо стукачей были бледнолицыми мужчинами, старательными, туповатыми, они делали записи, сообщали сплетни, копировали тексты.
Первый полицейский отчёт о Пикассо, написанный шефом Андре Рукье, был датирован 18 июня. Время здесь имеет решающее значение. Несмотря на существование информации о Пикассо, собранной дружественными информаторами, именно газетная статья, опубликованная в Le Journal 17 июня, послужила толчком к созданию окончательного документа: рецензия критика Гюстава Кокио на совместную выставку Пикассо и Франсиско Итуррино, открывшуюся неделей ранее в галерее Vollard.
Кокио восхвалял Пикассо как "неистового любителя современной жизни" и предсказывал, что "в будущем работы Пабло Руиса Пикассо будут прославлены". Но Рукье ухватился за один момент из рецензии: низость сюжетов художника, которые изображали "девушек с опустошённым видом", "нерях, пьяниц, воровок, убийц" или "нищих, брошенных городом". Затем, основываясь на отчётах информаторов, которые пылились несколько недель, шеф быстро составил резюме: "Пикассо недавно написал картину, на которой изображены иностранные солдаты, бьющие нищего, упавшего на землю. Кроме того, в его комнате есть ещё несколько картин, на которых изображены матери, просящие милостыню у буржуазных мужчин, которые отталкивают их".
Подхватывая истерию того времени, политик-националист Рукье, ловко превратил картины Пикассо в улики, которые можно было использовать против него.
Затем полицейский подмешал к ним сплетни, собранные у консьержа многоквартирного дома, где жил художник, и добавил к ним огульные обвинения и клевету: "Его посещают несколько известных лиц. Он получает письма из Испании, а также три или четыре газеты, названия которых неизвестны. Судя по всему, он не пользуется общей почтовой доставкой. Его приходы и уходы крайне нерегулярны; каждый вечер он уходит с Маньяшем и не возвращается до поздней ночи". Отчёт заканчивался таким потрясающим выводом: "Из всего вышесказанного следует, что Пикассо разделяет идеи своего соотечественника Маньяша, который предоставляет ему убежище. Следовательно, он должен считаться анархистом".
Этот вывод легкомысленно игнорировал тот факт, что Фино, Фурер, Борнибус и Жирофле никогда не видели художника ни на одном анархистском собрании. Единственное, что он сделал, это подписал - вместе со многими другими - в декабре 1900 года петицию об амнистии в поддержку испанских дезертиров испано-американской войны 1898 года. Конечно, отсутствие у Пикассо военного опыта, а также его решение не идти добровольцем на службу во французскую армию во время Первой мировой войны будут использованы против него в нескольких следующих полицейских протоколах.
18 июня Рукье, движимый своей профессиональной добросовестностью, личным рвением и всеобщей истерией Третьей республики, подал свой рапорт. Через несколько дней его непосредственный начальник яростно вывел красным карандашом слова: "Его следует считать анархистом" (на самом деле Пикассо стал членом Французской коммунистической партии в 1944 году).
Сегодня 64 картины, написанные весной 1901 года старательным 19-летним художником для его первой выставки в парижской галерее, считаются бесспорными шедеврами и продаются за баснословные суммы. Однако в 1901 году эти картины были использованы как достаточный повод для слежки и преследования молодого человека, единственной виной которого было то, что он принял поддержку каталонской колонии. "На протяжении последних двух веков, изучая французское чиновничество, - пишет социолог Жерар Нуарьель, - мы постоянно сталкиваемся с навязчивым страхом перед "чужеродными элементами"... которые могут преследовать политические цели".
Таким образом, благословение каталонской колонии, которая приняла
Пикассо на Монмартре - в том квартале Парижа, где "
мир удовольствий встретился с миром анархии", как выразился французский историк
Луи Шевалье, - очень быстро превратилось в проклятие, поскольку Пикассо продолжал находиться под наблюдением полиции в течение следующих 40 лет.