Евгения-Евгения – несчастная любовь. Привязался некий мотив на эти строки из забытой песенки. Маруся зашла в трехместную палату, прихватизированную под комнату отдыха дежурных врачей. Она сняла колпак, неспешно разоблачалась, собираясь принять душ. Слух уловил крадущиеся шаги в коридоре, без скрипа закрылась дверь на лестничную клетку, аромат табака просочился на этаж. «И кто же это не принял вечерние таблетки?» - продолжился шизофренический мысленный диалог. Ладно, обход покажет. Она с удовольствием сменила туфли на мягкие тапочки, но уже передумала мочить волосы, подобрала косу в высокую прическу, улыбнулась в зеркале.
- Хороша зараза! Вот только косу отрезать и седину закрасить.
Она вспомнила семейную фотку, где «черный кот» с внучкой выглядела моложе снохи. - Молодцом, старушки, никакой несчастной любви, оргазм это химический процесс, что тут заморачиваться, - воинственно утверждала «черный кот». И возможно была права, Маруся не была сильна в химии, да и давно это все было и быльем поросло.
А тут несчастная любовь, попытка суицида. Возраст разный, а попытки истерически доказать нечто самой себе весьма схожи.
- Что старые, что малые, - вздохнула Маруся.
История болезни так и не заполнилась анамнезом вите на новую пациентку. Но после суток она еще задержится на дневной прием и только после поедет домой. Как там котики? Городской номер не отвечал, сынок загулял, а кот Максик будет упорно ждать хозяев, чтобы сходить в чистый лоток.
Черный кот, черный кот, почему же кот, а не кошка?! Красивая, черная, независимая подруга. Мужской аналитический склад ума… Она всегда доминировала над мужиком. Кто кого имел? Разумеется, черный кот. Долго выбирала с двойней на руках, выбрала, живет уже долго, не мельтешится. А тоже первый брак был жутким несчастьем для нее, но никаких дурных побуждений у «кота» не возникло, но и не могло возникнуть. А что же эти дурочки? Все обжигаются в молодости, и парни и девчонки. В любовь, как в омут с головой. Что ж удивляться? Кому-то не везет.
Юная Евгения зачем-то сделала аборт, результат психоз. А рожать-то надо от любимого, а потом думать чем грех свой покрывать. Да и не грех уже по новым понятиям, а непредвиденные расходы. Так была ли любовь? А что ее тезка, вроде бабулька уже, тягловая лошадь для детей и внуков. Что ее-то толкнуло в пропасть? И как обе женщины соединились одним диагнозом? Скрытная старушка попалась.
Маруся натянула пижамные штаны и рубаху – операционную форму сочного зеленого цвета, потянулась. Наверно надо накинуть халат, чтобы не пугать больных. Да и курить в спальном помещении не стоит, она решила выйти на лестницу. Две Евгении спелись, были застуканы на перекуре после отбоя. Они так увлеклись слезными излияниями, что не заметили дежурного врача. Маруся не стала их пугать, в мягких тапочках поднялась выше на пролет, закурила, открыв окно. Полнолуние. Тишина. Слышимость отличная, хотя на расслабляющих таблетках больные слышат только себя, а не окружающих. Ишь как разговорилась старшая Евгения. Знать не зря внутренний голос напел о жертвах несчастной любви.
- Вот мужчина, который всю мою жизнь порушил. Он был старше меня намного, вскружил голову и бросил беременную. А я всю жизнь его ждала, ревела все ночи напролёт, а он женился на пьяной шлюхе. Она его заарканила ребёнком на пятьдесят третьем году жизни. Это ему так было, а стерва на девятнадцать лет моложе. Вот сейчас он такой. Сыну двадцать, они в Питере живут, а он через дорогу от меня. Один. Сынок нигде не учится и не работает, и в армию не забрали почему-то. Отмазали, а мне своего не получилось.
Вновь послышались рыдания и всхлипы обеих женщин. Маруся этажом выше решила еще покурить, больных так сложно бывает раскрутить на откровенность. Хотя, тяжелое и баловное детство создают разные условия для развития ребенка, но в психушке встречаются все. Она с трудом смогла бы кого-то назвать из знакомых, кого нельзя было бы подогнать под диагноз в определенный момент жизни. Разве только «черный кот» и приятель художник, который вдруг нашелся в интернете спустя четверть века. Он забавно резюмировал, что привычка брачеваться вызывает подозрения. Выходит, что и себя она не может причислить к нормальным бабам. Радостно встретились, легко разошлись. Да, седина убивает, надо подстричься и окрасить волосы. Десяток лет долой.
- А ты, крылатый, сиди на даче, жди красавицу-жену. Только я не приеду. Надоело! Вот-вот, надоело. Что и следовало доказать самой себе, вздохнула Маруся вслед своим мыслям. Был крылатым любовником, стал безропотным стариком. А что художник? Отчего с ним не сложилось? Сладко досужее время скоротала после развода, да и дел было множество в девяностые. Лишь бы выжить. Вот и выходила несколько раз, чтобы не уронить благосостояние семьи. И любовь, разумеется, была, переживать о том было некогда. Что сложилось, что нет – привычка брачеваться не очень нормальная привычка, ну и ладушки. Каждый исходит из своих возможностей и поставленных приоритетов. Если нет душевного конфликта при достижении цели, то можно себя считать условно нормальной, очень востребованной в жизни многих. Они были счастливы? Да. Так для чего себя анализировать? Что-то эти барышни зареванные растревожили матерого психиатра. Она прислушалась, старшая Евгения продолжала.
- Мой сын пришёл из армии и запивается каждую ночь. Девушка бросила. А я только и делаю, что выживаю на таблетках. Устала. Мне нужна любовь, поддержка. В старости трудно одной - и физически и морально. Убежала бы, да просто пожила бы и в Зеленорупинске, но в геометрии крепкой. А то крыша течёт. Вода – проблема, насос отказывает постоянно, надо новый покупать насос. Канализации нет. Бегаю с помоями на улицу, по ступенькам круглые сутки с несгибаемой-то ногой! Туалет на морозе на улице. Дверь ветхая промерзает, и фундамент провалился. А в квартире всё само тебе подаётся. Я летом вот в теплице моюсь. Одно унижение и боль... И так всю жизнь. Беспросветно! Родители с десяти лет принуждали на этом огороде батрачить. Потом отец продавал ранние огурцы, чтобы любимые сыновья безбедно в этой Москве жили! По ресторанам шлялись, и на выходные с бабами летали отдыхать! А мне только зуботычина от папки полагалась. И так с семьдесят второго года по две тысячи шестой год. Я эту дачу ненавижу!
- Какой ужас, Женечка! Я в шоке. Меня баловали непомерно, я своему парню пирожки из дома на лекции таскала, дорогие подарки делала, а он ко мне даже в больницу не пришел, негодяй. Правильно мама говорила, что не пара он мне, нищеброд урюпинский.
Но старшая Евгения ее не услышала, продолжила монолог.
- Да, малина есть, красная смородина осыпается. Я сколько могла пособирала в морозилку. Но морозилка маленькая и холодильнику сорок лет. Мне новый никогда не купить! А варить варенье нельзя, сахар дорогой. Вот пенсию и тут же долг с процентами отдала. И это ещё не весь долг! Годами за мной тянется, годами! Коммуналка. Газ подняли тарифы, свет тоже! Собака и кошки за ноги хватают, есть хотят, да ещё и старые они. Лечить на что-то надо. Мужика у меня никогда не было. Весь мужицкий труд десятилетиями на мне и никуда не убежишь! А мои домочадцы ленивы, за ягодой даже не сходят. Привыкли, что всё мамка и бабка сделает. А одевать и обувать и кормить всех надо постоянно! А на грядке севок только пёрышки пустил. И рвать нельзя, потому что луковица не вырастет! Морковь два раза отсевала, мало взошло. Вот и щиплем по чуть-чуть. Для моей семьи баловство на неделю! Всё покупаю, и картошку, и лук, и морковь. Только вот свеклу не едят. Она ещё с прошлого года валяется в холодильнике. А огород... Так на нём надо уламываться, что врагу не пожелаешь! Это так кажется молодым издалека, что садик в радость. Вот где ужас – в сорной траве. Я просыпаюсь с давлением каждое утро, таблетку под язык и на каждый копок полчаса раком корни убирать! Микро инсульт уже был. Врачи кричат: «Нельзя вам!» Я весь огородик одна лопатой... шесть соток одна на жаре и под дождём. Колено раздуется, съезжу на велосипеде (одной ногой педаль кручу) в приёмный покой больницы, в экстренной операционной шприцем выкачают из сустава кровь и синовиальную жидкость. И дальше пахать! А полчаса не полежишь, идёшь копаться в эту глину без навоза! И не сажать огород нельзя! За сорняки штраф от государства тройной! Вот так, девонька. Твои-то какие заботы, глупости одни. И ведь всё лето с лейкой бегать, - хочешь или не хочешь, можешь - не можешь. С трех утра с комарами и мошками раком над грядками с бесконечной прополкой! Бывает, что хрен, а не урожай! Ведь и в конце июня у нас ещё снег бывает! Жопой приходиться по ночам посадки греть! Одни соседи чего значат! Врач, это и есть мой первый – хирург орет: «Сумасшедшая! Самоубийца!» Он же и отправил меня сюда.
Маруся посмотрела на часы, нет, дорогие, вам уж спать пора. Захлопнула форточку и стало громко спускаться по лестнице, пиликая телефоном, ушла в кабинет заполнять историю на вновь прибывшую. Все что нужно было знать о детстве дачницы, о побоях послевоенного мента-папаши уже достаточно для записи. Деспот мент-пенсионер? А мать Евгении? Наверно, все-таки нормальные люди для своего времени, если не прибили беременную дочку? Есть в женщине и стойкость, и смелость родить без мужа. Молодая мамочка не получила образования, потом и ее отправили работать по лимиту, как братьев. Мужики обустроились, она не смогла. Речь не о даче, родилась она там под Волоколамском, все терпела ради незаконнорожденной. Надо же иметь такие сильные чувства, чтобы вытянуть детей, внуков, и по сей день таскать фотографии любимого мужчины. Понятно, что они обе задушили чувствами своих избранников. И почему же бабке не жилось со вторым мужем, от которого поздний ребенок? Не смогла забыть? Да и как, если он живет через дорогу? Соседи по даче или он местная знаменитость? Впрочем, не все ли равно. Полночь. Время обхода.
После утренних процедур Маруся вызвала на беседу новенькую Евгению. Реланиум снял напряжение в лицевых мышцах, речь вялая, как и полагалось быть, заторможенная. Она долго копалась в кармане и выложила потрепанные фото. На черно-белом снимке в профиль красовался демоничный мужчина с хипповской гривой из-под накрахмаленного колпака. Женщина явно ждала оценки.
- Пассионарная личность, Евгения. Уже отпустите его от себя и вздохните свободно. Бог с ним, живите своей жизнью.
Тетка спешно хлопнула на стол современной фоткой. Седой мужчина на диване рядом с молодым человеком. Взгляд одухотворенный, живой, даже не верилось, что ему здесь семьдесят третий год. Как говаривала мамуля: «Интересный человек!»
- Мне кажется, что он хороший человек, это по глазам видно. Ведь это он вас сюда привез, устроил. Вам очень нужно отдохнуть, не вижу препятствий к этому. Дети взрослые у вас, двое.
- И внуков двое – не маленькие.
- Вот и я говорю, что не маленькие, не надо так убиваться и рваться домой. Сами справятся с хозяйством. Надо и себя любить, будем учиться разумному эгоизму.
- У всех детей были летние каникулы, в пионерских лагерях отдыхали. А мне в три часа ночи «Подъем!» Больно было резиновым сапогом по зубам. У отца всё как на войне было. Он в сорок восемь лет в отставку из ментовки вылетел, тридцать один год выслуги (С войной), а начальству не угодил. А нас трое, надо кормить. Мы и стали огурцы выращивать. Адский труд! Тёплые парники с апреля навозом конским забиты и горит навоз - биотопливо. Огурцы растут, а я снег веником с тяжелых рам сметаю. Парники эти ниже уровня земли на полметра. То отрой, то зарой, из дома ни на шаг! Следить надо по мере солнца. Полив только тёплой водой. Печку затопишь, удобрения разводишь в четыре утра, опыляешь цветочек в цветочек, листья ядом от клеща обрабатываешь, согнувшись над каждым листиком в три погибели. Опрыскивала карбофосом, а мне уже рожать скоро! Во время родов сердце остановилось дочь до трёх лет по реанимациям. А братья оскорбляли, даже за общий стол не хотели пускать. Я прислуга и девочка для битья! Я была и есть тварь безмозглая и недочеловек! Старший с семьдесят восьмого года в здесь, в Москве. Просила как-то после инфаркта помочь, отказал, говорит, что я опозорила их! А у самого дети-мажоры по три машины за лето разбивают. Мне даже по телефону не ответили перед этим… приступом!
- Очень вам сочувствую, Евгения. Но зачем же вы себя сами унижаете, вы миловидная женщина, вам есть ради кого жить. Я тоже не бывала в пионерлагерях и ничуть не сожалею о том. Нельзя жить прошлым и обидами. По-настоящему вы живете своими детьми и счастливы ими. Ведь вы были замужем, парня родили довольно поздно не по ошибке. Да и не вижу я никакого промаха в том, что сохранили вопреки всему ребенка от любимого. Вы сильная личность. Я так полагаю, что второй брак вас не устроил обыденностью, вы ждали чудес от штампа в паспорте, а в этом нет ничего особенного. Восторг первого чувства неповторим. Давайте исходить из того, что отец вашей дочери стоил вашей любви. И родители достойны уважения, что не упрекнули вас, помогли вырастить ребенка. Кажется, они были очень правильными людьми, как их жизнь не щадила, так и они вас воспитывали. Братья? Что ж, они простые мужики, не блещут умом, но хитрые, устроились, впрочем, как все приспособленцы. Им большего не дано понять.
- Что ж мне, прощать их надо?
- А что вам до них? Вернитесь в настоящее, смотрите какие белочки здесь в парке, скоро я вам разрешу гулять на воздухе. Все хорошо. Как вам соседки по палате, не раздражают.
- Нет, я их утешаю, стихи читаю. Свои.
- Вот и прекрасно, я вам добавлю на курс лечения еще уколов по основному заболеванию, чтобы стабилизировать давление. У нас хорошая клиника, не сомневайтесь.
- Женечку жалко очень, такая несчастная, ребенка извела, глупая… Как ей теперь с этим жить, ума не приложу. Я вам оставлю тетрадку, почитаете не досуге.
- Это в следующий раз, я сегодня после суточного дежурства. Это на завтра отложим. А вот скажите, Евгения, вы помните причину, что вас так разозлило на приеме у доктора? Что вы требовали у него, зачем угрожали покончить все разом.
- Устала я ждать его, попрекнула одиночеством. Чтобы не жить-то вместе? Не захотел, вроде как посмеялся надо мной. А сам старик бесприютный, поседел весь, а все работает. Жалко его, и себя жалко. И понять не могу за что такое несчастье?
- А вам обязательно надо все понять? Разложить по полочкам, наклеить ярлыки: здесь – счастье, здесь – горе.
- Ну, а как же иначе? Разобраться надо, почему же так, а не иначе.
- Евгения, иногда надо принимать жизнь такой, как она есть. Не гадать, что могло быть иначе. Ваша соседка по палате поступила в схожей ситуации иначе, а результат плачевный. Вы очень правильную жизнь прожили, в этом жестокая правда ваша, примите это и простите своих близких. Они тоже не могли быть другими, это был их выбор, неправедный, некрасивый. Но разве нам судить? Мне кажется, что вы папина дочка и по характеру, и по силе воли.
- Я похожа, да. Но куда мне до него?! Он был хозяин себе, не я размазня.
- Вы добрая и талантливая женщина, я запишу, что у вас был нервный срыв от переутомления. Со следующей недели начнутся сеансы психотерапии, пожалуйста, не пропускайте их, а сейчас зайдите с процедурным листом к медсестре и отдыхайте. Кстати, вы курите?
- Нет, никогда не курила. Что, разве халат пропах табаком? Вчера Женечке было плохо, я выходила с нею на черную лестницу.
- Вообще-то курение в больнице запрещено, не рассказывайте об этом никому, иначе я буду вынуждена выписать за нарушение режима. Вот, зайдите на процедуру, завтра я вас не вызову, а на следующий четверг запишу на беседу.
Евгения покраснела, послушно закивала на прощание и вылетела из кабинета. Теперь она начнет отучать молодую соседку от сигарет. Маруся записала юной «Женечке» беседу на завтра, скинула халат, собрала сумку, перед уходом отдала истории болезни на пост. Меж сосен перебегали белки, чирикали воробьи, пациенты кланялись издалека, рассевшись по скамейкам в парке клиники неврозов. После выписки они будут скучать по тишине и забвению своих заскоков. Они счастливы сейчас, но узнают об этом лишь тогда, когда проблемы вновь начнут докучать им. Счастие – понятие относительное.