По негласному закону, заведенному Марусей, нельзя отвлекать работающего от текста. Надо выждать паузу и дать время сохранить данные в компьютере, затем спрашивай, зови курить или на чай. В боковом зрении маячила тень верстальщицы, воспитанной, но неопытной девушки, неоднократно терявшей сверстанные страницы из-за привычки вскакивать и лететь в коридор для личного общения по сотовому телефону.
- Мария Георгиевна, в театр пойдете?
Улетайкина сняла очки, наушники, покосилась на секретаршу и выключила звук, помассировала глазные яблоки, чтобы глаза не «замылились». Весь этот ритуал перехода к ответу бесил «непосвященных».
Танюшка стояла смирно, разглядывая открытки и фотки - мотиваторы на рабочей стене выпускающего редактора, которая улыбалась, разговаривая с респондентами, почти мурлыкала, а все шишки и грозное рычание доставались офисным дамам, незаметно занимавшим входящие линии для болтовни, и создавалось впечатление, что видит она сквозь стены. С прошлого стояния добавилось два рисунка. Лягушка, полупроглоченная цаплей, душила цаплю. Подпись: «Никогда не сдавайся». На второй картинке встретились два путеукладчика, но состыкован только один рельс. У верхнего бродяги путь стелился налево, а нижний работяга показывал, что он тоже хорошо уложил рельсы, но направо. Третий, упершись на лопату, смотрел вдаль и курил. Подписи не было, а на языке вертелся ответ: «А вот!» Еще был календарь, на внешней стороне, обращенной ко всем, крупными буквами лозунг: «Говори тихо, проси мало, уходи быстро».
Танюшку после устройства дочки в садик взяла к себе на работу жена родного дяди тетка Натка резкая и не очень дружелюбная. Этих родственных связей в редакции опасались все, кроме МаГе (так сокращенно М.Г. подписывалась в служебной переписке). После окончания пищевого института пришлось поработать технологом на пивзаводе, но возвращаться в грязь производства очень не хотелось, да и ночные смены для семьи не удобоваримы. Тетка на пальцах показала верстку, остальному она училась сама. В издательстве не было никого с соответствующим делу образованием.
Голодные девяностые наплодили дилетантов-самоучек. Директор Ник.Мих. и серый кардинал-хозяин Мих.Ник. – бывшие геологи, из служебного отраслевого справочника заварившие бизнес, наняв двух машинисток для перебивки данных в электронную версию. Доступная глянцевая и дорогая книга с выверенными номерами и адресами пришлась очень кстати, когда все связи рухнули, и найти действующих партнеров было сложно.
На международной выставке пройдоха со связями посулил продвижение продукции, предложив еще идейку о журнале. Михалычу, как руководителю проекта, предстояло это воплотить, а Николыч обеспечивал техническую и финансовую сторону. Михалычу везло на бывших жен друзей. Из девчонок получились матерые операторы, но это исполнители. Креатив был на нем, за неплохие деньги он неплохо и справлялся.
Идея требовала обзвона и официального предоставления информации по оборудованию, что уже становилось коммерческой тайной. Коллега по рекламе искал занятие для скучающей супруги. Так он познакомился с Марусей Улетайкиной. Когда печатный бизнес принес доход, они удивились, что это работает. Но когда МаГе к выставке-продаже за три месяца подготовила содержание на сто страниц пилотника, и, привлекая внимание своим видом к стенду, еще собрала материал еще на сто двадцать, Никола ахнул, а Мишель кивнул, подтверждая, что поймали золотую рыбку. Так он делал, только если найденная жила была золотой, и было тому подтверждение перепроверенное. А чутье у него было. Геолог, однако.
Рыбка летом привыкла отдыхать, ночью колобродить, днем спать, при дельном красавце - гендиректоре. Зарплатой ее уговорить не получалось. До затеи с журналом они тоже отдыхали летом, но сентябрь требовал усилий по подготовке к печати. Не было надежды, что девочки справятся, даже, если взять бухгалтера, и Мишелю сесть за верстку, а Михалычу за телефон для проверки данных. Первый же номер журнала вызвал нарекания на устаревшие уже данные, но никто не забыл, что яркая барышня работала на выставке, что договоренность с нею была.
Пришлось оправдываться, что де она в отпуске, но стало ясно, что дело пахнет прибылью, что личные связи решают почти все. Михалыч переговорил с Толяном безрезультатно, тот не брался нарушить планы супруги, она развеяла зимнюю скуку и весеннюю астению, теперь отдыхает, ее нет в Москве. Когда не знаешь что делать, то не надо ничего делать. Решено было взять паузу, уйти всем офисом в отпуск. В конце концов, не такие большие деньги были потрачены, хотя экспериментировать приятнее на чужие деньги.
Черный вторник внес ступор и ясность, многие почти разорились, особенно досталось рекламистам. Партнерские отношения от доверия и обещаний перешли на бартер или предоплату. Мария Георгиевна согласилась работать, перечислив все свои недостатки, озвученные, как требования, и ребятам пришлось согласиться с ее условиями. Денег не было, но и другого выхода Мишель не видел, как понадеяться на то, что они будут. Михалычу пришлось подробно объяснять Марусе, изначально представившейся по имени и отчеству, не допускающей мысли о простоте отношений, названия оборудования, она хотела знать элементарные вещи, чтобы понимать, о чем говорить с клиентом. Он перезвонил Толяну, поинтересовался, откуда такая манера во времена, где все боссы - Тани-Мани-Вани?
- Общепринятая в медицине субординация.
Раньше Танюшка с восхищением слушала теть-Нату, гордившуюся карьерой от машинистки до менеджера. Она часто с матерью на кухне перемывала косточки этой фифе, якобы раскрутившей журнал, завинтившей офисные гайки и так построившей мужиков, словно все работают на нее. МаГе была ни суровой, ни черствой, наоборот, очень интересным человеком, учиться у нее уже радость. За чаем бабы судачили о ней, но так как только она приходила, всегда с опозданием, народ начинал разбегаться, а на перекуры тетки не ходили.
- Ё-оперный театр, - прошептала Маруся.
Она сдвигала билеты все ниже и ниже по строкам верстки, повторяя оговорку, - «Ёпер-Ёперный театр, ёпер...»
Она взяла сигареты, постучала рекламистке по столу, приглашая курить, Танюшка не курила, но покорно пошла за МаГе. Маруся закурила и, ткнув пальцем в адрес крупного рекламодателя, в растяжку сказала без посторонних, что завод находится в Москве, а не в Сызрани!
Это было жутко, так как утром она уже отвезла материал в типографию.
- Ёперный театр, - выдохнула Маруся, - звони, тормозни печать.
- Хрен ты тормознешь, Мария Георгиевна, - вмешалась протеже Михалыча, - Никола в Канаде, а с Наткой на посту всегда ты будешь виновата, она не станет задерживать тираж и платить неустойку. В прошлом номере такое уже было с обложкой, вот теперь ублажаю клиента всеми неправдами.
- Вот дура-то! Что делать будем?! Как Сашу «ушли», одни косяки от верстки. Я их два года обхаживала, ты можешь другого рекламодателя найти, а я где возьму информацию? Только у них такая продукция, без вариантов!
- Что-что! Извиняться будем, посулю им без очереди первую страницу обложки в выставочном номере с четвертой на первую, сразу согласятся.
- Ага! Бесплатно ты им посулишь? Только не ври, мне с ними объясняться.
Кунгуровна только хмыкнула. Бесплатно! Это цветной разворот можно втиснуть внутрь и на карман положить, а тут. Она почти любила Марусю. Когда муж бросил ее с детьми, она почти год прожила в ступоре, пока Никола не привел в издательство, и сразу выпало ехать на выставку в Башкирию. Конечно, Никола всем показал кулак, чтобы даже не пытались ее сожрать в бабьем коллективе, но она ничего не знала и не умела в этом оглушительно переменчивом мире. Да, она вроде тоже геолог, но какой?! Три года по распределению, тайга, поселок, всегда темно, беременность, декретный. В избу в клубах морозного воздуха вваливается медведь, сваливает пару мешков сахара и крупа, и снова: мука, гречка.
- Куда мне столько?!
- Не е... (волнует), положено!
Детей возят в садик на санках, как в деревянных гробиках, выстеленных шкурами и завешенных мехом. Беспробудная темень. Удирали день в день, ни за что она не хотела оставаться на этом Севере, а мужу нравилось в экспедициях. Конечно, она снабжала голодную Москву посылками. Так и помнится год-другой зашивания мешочков и прописывания химическим карандашом адресов друзей и родных. Расчетные дали мелкими купюрами, все, что не поместилось в мешок, несли в обычной сетке. Оставалось на лесовозе-волокуше добраться до узкоколейки, там тормознуть поезд, везущий бригаду с вахты в пселок. Это «тормознуть поезд» изумило Марусю и очень насмешило, она, словно распахнула двери для человеческого общения и ее четкая психотерапия уже через три месяца принесла плоды.
Кунгуровна расцвела от постоянного вращения в мужских кругах. Сопутствующие СМИ составляли барышни, сплошь сударыни и королевы в их мире. В Москве мужики загрузили их купе неподъемным тиражом и рекламными материалами, но Марусю это не обеспокоило. Их встречали, провожали, загружали – выгружали, охраняли, развлекали и просто сопровождали Марусины личные связи в каждом городе, где проходили выставки. С веселой оговорки Маруси она обрела позывной «Кунгуровна», что ныне срабатывает, ее не путают ни с кем из коллег - рекламистов из других журналов. Ночь, ветер, чужой город, а на перроне эскорт гвардейцев Кунгурского завода. Впереди Маруся почти виснет на руке статного директора по маркетингу, выцокивает каблучками по дождю, смеется заразительно.
- Наша приехала, - довольно констатируют сопровождающие ребята.
Ее стиль работы - всегда и везде быть своим человеком. Утром Маруся не разрешила идти в «походных» джинсах, втиснула ее в свой костюм, а вечером перед банкетом успели купить почти вечернее платье на казенные деньги.
- Не отчитаемся, - ужаснулась Кунгуровна, но не сопротивлялась, повелевающая сила вела и тащила ее по магазинам.
- Отчитаешься, - приказала она, и Анька поверила.
Ей пришлось почти одной выстоять пять дней у стенда, Маруся приходила, отпускала в туалет, брала пачку журналов и уходила к «своим». Ее переговоры за соседним столиком шли весело под кофе и сигарету, но с серьезным сосредоточением над бумагами.
- Что-то важное решилось? - Спросила Кунгуровна.
- Ага! Кроссворд разгадала.
На банкете она перезнакомила с коллегами из других изданий. Вежливое противостояние и показная дружба в продажных душонках конкурирующих журналов ее не оттолкнуло, это не личные, это деловые отношения. В шесть вечера выставка закрывалась, кто-то отвозил в гостиницу, другие забирали на ужин, далее - вечерняя программа. Двухместный, оплаченный бухгалтером номер Маруся сходу поменяла на люкс, встречавшие доплатили разницу. Представительские и командировочные деньги оставались нетронутыми, на зависть другим рекламисткам, которые делали подарки и зачастую тратили личные финансы за счастье пригласить тех же представителей, которые после театра или загородных прогулок еще засиживались в гостиной.
Интересные рассуждения, ну никак не связанные с отраслевыми проблемами, обсуждались за полночь, выматывая Кунгуровну бесконечностью трёпа. Удивительно, но они еще успели и тряпок с местным колоритом накупить. В самолете Маруся передала ей кучу чеков и квитанций для отчета и приказала считать расходы по ним. Получалось, что пришлось тратить на проживание свои средства. По-честному были поделены представительские и налеваченые, чем хвастаться не стоит.
- Кунгуровна…
Мария смотрела на нее стальным взглядом.
- Я думала, что с тобой можно пойти в разведку. Думала. Я ведь или прибью сейчас Татьяну или уволюсь. Работай одна.
Она отвернулась к виновнице, замершей с билетами в руках.
- О, в багрово-красных тонах. Полет валькирий! Пойдем, Анна Кунгуровна в консерваторию. Только классика может примирить меня с идиотами.
- Если так ласково, - пойдем, а ты ищи – как такое у тебя проскакивает!