Батюшка Валентин, сказал, когда им приезжать. Маленького уже можно крестить, да и всех детей надо окрестить. Пост кончился, можно и венчать. Семен отвез Виолетту и сына на все лето, чтобы разобраться с долгами по кредиткам, навещать жену в больнице на Шаболовке. Алиса поговорила с Тошкой, он даже обрадовался такой возможности отправить жену на воспитание. Евсей с Нинулей тоже захотели принять участие.
Храм поразил воздушным великолепием, ощутимой благодатью. Ангелы, словно парили под бездонным небом купола, реставрация не испортила первозданный сюжет фресок неизвестного художника. Для алтаря иконы Валентин писал сам, жертвователей было мало, чтобы заказывать на стороне. Тимея к написанию икон он не допустил.
Поле венчания, крестин, праздничной трапезы, матушка Верочка со старшей дочкой Дуняшей распределила всех на отдых по домам. В церковной усадьбе флигели давно приготовлены для паломников, высоких гостей – священнослужителей, для бездомных старушек, служивших в церкви. Дрова, свет, вода оплачивались из казны, была общая трапезная, но все завели себе грядки за домами, цветы и клумбы у крыльца.
Тимей привез всех в своем микроавтобусе, с первым колоколом поутру, получив благословение от батюшки, Алиса и мужчины уехали, не оставив возможности Машеньке с детьми удрать от Валентина. Несомненно, «мадам Караоке», как ее звали почти в глаза, проснулась в полдень. Нинуля пояснила, что дети после причастия играют, потом Дуняша будет читать им закон Божий.
- Всем полезно пожить в деревне, - поддержала ее Виолетта. Женщины были в косынках.
- Батюшка пригласил нас на воскресный обед, оденься, как подобает в монастыре.
- А разве это монастырь?
- Был когда-то, но мы пойдем в дом к священнику, тут свои правила, Машенька.
Валентин прочитал молитву, благословил накрытый стол. Пища была простая, почти скудная. Малышка Кася отшвырнула от себя надкушенную редиску, получив легонько по лбу деревянной ложкой. Она опустила голову, что-то бормоча под стол на китайском, добавляя: «пять-мять-пять». За это уже мамочка получила ложкой по лбу и гневный взгляд батюшки. Машенька бурно возмущалась, не сразу заметив, что ей давно указано на дверь. Все спокойно продолжали трапезу, Виолетта прижимала младенца с бутылочкой, исхитряясь урывками проглотить ложку-другую супа. Нинуля невозмутимо присматривала за детьми. Максик что-то шепнул сестренке, предлагая покормить ее с ложки.
Тем, кто не был на вечерней службе, ужина не полагалось. Обиженная Маша обошла усадьбу, бродила в окрестностях, но никаких магазинов не нашла. Чипсы здесь не водились. Какие-то старушки предлагали купить солений-варений, но естественно, оплату карточкой они не понимали. Виолетта с Нинулей с трудом нашли ее, голодную, зареванную, злую, дали ей кусок домашнего хлеба, поясняя, что здесь им придется чем-то заниматься на благо церкви, чтобы заслуженно получать пропитание.
- Я к батюшке больше не пойду, - упрямо заявила она, - я мужу позвоню, пусть немедленно забирает.
- Здесь сотовая связь не работает, надо на колокольню подниматься. А туда, только по благословению отца Валентина. Лучше не нарушать устав.
- Мадам Караоке, а ты петь учись в церковном хоре, после службы попросись на исповедь к батюшке. Что-то мне кажется, что ты не крестилась.
- Ну и что?! Я некрещенная, не умею я кланяться.
- Так я скажу батюшке! То-то у вас сыну скоро в школу, а он не был крещен.
- У нас в семье никто в церковь не ходил, мать на черкизоне торговала.
- И так бывает, а ты поговори с отцом Валентином. Тебе же никуда здесь хода нет, без креста-то. Нечего дуться, все по лбу получали, даже Тимей.
- А свекровь? Это ее интриги. Хочет, чтобы Антон бросил меня.
- У свекрови имя есть. Ну вот, представь, что бросил. Покажи, на что сама способна, как детей поднимать будешь? Ты даже поговорить не хочешь с настоятелем, как тебе быть, чтобы быть допущенной к службе какой-нибудь.
- Я есть хочу.
- Пойдем в дом, покормлю. Я сама готовлю, не буду обременять матушку.
- А где ты еду купила?
- С собой привезла, конечно. Здесь же глушь. В следующие выходные Евсей по списку все купит, привезет. А ты как в дорогу с детьми собиралась? Как в ночной клуб? Ешь. И думай.
- Он один или с Антоном приедет?
- Не знаю. Это твой муж. Ты ему список продуктов писала? Что он привезет? Мужикам четкие задачи надо ставить, они же не знают, что ты хочешь готовить. Накупят всякой дороговизны, потом денег до зарплаты не хватит, а у нас дети, их каждый день кормить нужно.
- Что я хочу?! Я домой хочу.
- Хорошо. Домой. А где твой дом? Не дом Антона-свекра, не дом Тимея, даже не дом родителей. Вы же хотели жить в гостинице, пока квартиру не купите. Вы ее купили? Сдаете что ли?
- Ничего мы не купили. Антон ругается, что по кредиткам долги с процентами.
- Разве Тошке мало платят? Или выгнали с работы? Не пойму, куда вы все просвистели. Бриллиантов на тебе нет, одна бижутерия дешевая. А у свекрови, у Алисы, и деньги всегда есть, и бриллианты она обожает. Готовить, как и ты, конечно, не любит, но ей некогда, она пишет всякую фигню, чтобы заработать. Все свое надо иметь, а не ждать, что кто-то за тебя все сделает.
- Я никак не привыкну к здешним порядкам. Там все просто было.
- Там?! Разве за три года ты иностранкой стала? Что ты знаешь о чужой стране, пожив в посольском округе? Сходила на рынок без охраны, ограбили, разве не так? Ничего ты не знаешь, и беда твоя, что знать не хочешь.
- Я уеду, выйду на трассу и уеду.
- Двадцать пять километров. Хоть сейчас иди, но детей я тебе не дам.
Виолетта с Нинулей объединили усилия по хозяйству. Дуняша занималась с детьми, разъясняя простые вещи. Евсей привозил продукты. Упорству заблудшей овцы не было видно конца. Валентин реагировал спокойно, не разрешая Антону приезжать. В конце июня Семен привез молодую мамочку, она так безразлично посмотрела на младенца, что Виолетта не решилась доверить ей внука. Сноха надолго уходила бродить за оградой церковной усадьбы, возвращалась прокуренная, ела, если предлагали, снова уходила молча, не взглянув на сына. Это было страшно. Отец Валентин разводил руками, тут он бессилен, принуждать бесполезно, остается только молиться за больных. Машенька всхлипнула, не получилось подружки из сверстницы. Впервые она обратилась к батюшке.
- А за меня вы молитесь?
- А ты кто перед Богом, чтобы я за тебя просил? Нет, не молюсь.
- А если я не хочу креститься, имею же право?
- Имей право, довольствуйся этим правом, милостыней.
- Какой еще милостыней?!
- Тебя же кормят чужие тетки, вот это и есть милостыня нищим. Ты, девочка, думаешь, что я тебя на аркане хочу притащить в церковь? Ты не младенец, за которого родители отвечают. Ты сама за себя в ответе. И мужа у тебя нет. Поскольку муж отвечает за жену перед Богом. А ты нехристь, женой крещеному мужику быть не можешь. Много чего изучить придется, с великим усердием и желанием, чтобы я тебя допустил к таинству.
- Батюшка, да я хочу креститься, просто обиделась на вас. За что мне ложкой по лбу, да еще при всех?!
- А пошто, нехристь окаянная, сквернословишь при чаде малом?!
- Как вы догадались?
- А Бог он все видит. Так-то. Говоришь, что хочешь. Посмотрим. Начни-ка с детьми на уроки к Дуняше ходить, книжек спросишь у нее, она все знает.
- А что, Анитка разве сумасшедшая? Почему вы ее за больную считаете.
- Нет, она не сумасшедшая. Мода сейчас всем кесарево сечение делать, вот и не включается материнский инстинкт. Себя не жаль, чадушко свое не радует. И молодая еще, видно, не нагулялась в девках. Вроде все по уму сделала, окрутила, родила, а все не то… Страшные люди, не знают, чего им надобно. Хорошего ждать не приходится, если только чудо случится.
Чуда не случилось. В августе приезжали из епархии, похвалили батюшку за прекрасную работу по восстановлению. Вскоре пришло назначение в глубинку, где-то в Костромской области, другой храм восстанавливать. Тимей с Алисой приехали за Валентином, чтобы съездить и осмотреть место, определиться с объемом трудностей. Кроме непроходимой лесной дороги, пустых и злобных деревень, проблема оказалась неразрешимой. Кирпичный остов храма пророс деревцами, дом для священника прогнил, крыша провалилась. Последние тридцать километров они не заметили жилья. Тимей быстро все заснял на камеру и потребовал поскорее закрыть рты, и быстренько убираться из глухомани. Вели машину по очереди, чтобы быстрее выбраться на ближайшую трассу, ориентировались по автомобильному атласу дорог, не доверяя навигатору. Лучше сделать лишний крюк, чем еще раз пробираться по тайге. Внезапно они оказались у переправы на другой высокий берег Волги. Алисе стало тревожно от взглядов в сторону машины, без ружья тут делать нечего. Валентин обернулся к ней, посоветовал повязать платок, чтоб комары не сожрали, вышел к огню костра. Колоритный батюшка произвел впечатление на суровых мужиков. Паром ожидался только к утру, но туристы и охотники собирались ждать, потому что до моста не так далеко, но без трактора даже не стоит пробовать проехать. Любопытные были в шоке от назначения священника в медвежий угол. Кто-то вспомнил, что планировалась вырубка леса, новая трасса, элитная застройка в заповедных местах и храм, конечно, как это сейчас модно. Но так все и осталось на бумаге. Валентин вздохнул: «Рановато мне пинка дали. Куда мне теперь податься? Кого просить, нарушив послушание? Только Господа Бога».
Сквозь туман послышались гудки парома. Четыре утра. К шести часам паром пришвартовался, началась погрузка. Навигатор показывал короткий путь к Москве по «Золотому кольцу».