Ульяна задумчиво сидела на пороге дома, держа на коленях доску и раскрытую тетрадку. Она ничего не писала, а смотрела на звезды. Здесь они падали редко, и она могла подолгу смотреть в темноту, не обращая внимания на призывы мальчиков все-таки поужинать. Четырнадцатилетний сын присел рядом, чмокнув ее в макушку, уроки для него на сегодня закончились, даже чистописание в тетрадке он исполнил беспрекословно.
Ей удалось убедить чудиков, что рано или поздно, они должны выйти в люди, чтобы сын получил образование, стал полноправным жителем страны, поэтому она учила его сама помимо компьютерного обучения. Она улыбнулась, вспомнив его рождение и спор об имени.
- Вот, Уля, держи сына, - сказал разведлет, бескровно перерезав пуповину волшебной палочкой – лазерным ножом, - как ты его назовешь?
- Виктором…
- Почему? Мы думали – Санькой.
- Виктория – победа, победа над системой. Виктор Александрович. Теперь я точно знаю день блуждающей звезды, это будет мой второй праздник. Я веду свой календарь чудес.
- Дуля, - вмешалась кошка Удача, махнув хвостом, - Дуля, теперь вылизывай котенка.
- Надо же, кошка, а ревнует как свекровь.
- Ну, не наговаривай, Удача очень умная кошка, а все животные вылизывают своих котят, да и чужих тоже, не гони ее.
- Нет, Ульяна, если победа – Виктория, то почему тогда Виктор, и что значит – Александрович?
- Но он же сын, мужской род – Виктор, женский – Виктория. Санька – это только для меня Санька, а полное имя Александр, значит отчество Александрович.
- А это обязательно иметь полное имя, да еще указывать, чей он сын?
Уля рассмеялась до слез. Просто чудики!
- Обязательно и еще фамилия дается человеку «в миру», как вы говорите. И еще документы нужны. Ну-у… бумажки такие с печатями, что вот такой-то такойтович родился там-то там-то, тогда-то когда-то, за сим удостоверяю: начальник, подпись, печать органа, выдавшего документ.
- Органа? – подивились чудики, - орган какой части тела?
- Ай, как сложно с вами в простых вещах… - отмахнулась Уля, - поищите в компе образцы документов, нам отдыхать пора. Меня кот посторожит, мявкнет, если что-то вдруг понадобится. Кот ученый, ус крученый, - напевала она младенцу, побуждая к сосанию.
Кот отвернулся обиженно, малыш кривил рожицы, но никак не захватывал сосок, чтобы попробовать грудь. Уля капнула молочком на язык, сынуля рот закрыл, она уловила момент позевывания и наконец-то приложила его к груди, новорожденный начал сосать, щекотливо и больно вытягивая молоко из нерасцеженной груди. А чудики никуда не ушли, зачарованно смотрели на сияющее лицо новоявленной мамочки, ничего вокруг не замечающей.
Уля вздохнула, трепетные, незабываемые чувства… Виктор удался в Саньку, с каждым годом все ярче проявлялись черты лица, даже жесты. Такая же феноменальная память, улыбка… Она обняла сына.
- Папку ждешь? – спросил он.
- Да, малыш, я чувствую его. Ему грустно, как и нам, но немножечко, ибо много дел.
- Ты мне сказала, что можно сразу быть в двух местах одномоментно.
- Можно, ну и что? Даже в трех, пожалуй, можно…
- Почему ты об этом чудикам не расскажешь? Они живые люди, тяжело разлуку с домом переживают. Ты не замечала? Видеосвязь, это конечно, неплохо. Уже неплохо… Но каждый стремится понять сущность явлений, а ты молчишь, не замечаешь.
- Разве, Виктор? Не замечала…
- Да, мамчик, да! Об этом надо рассказать, если ты узнала это.
- Ну-у, - потянула Ульяна, - ну это же так просто! Шкурка тела здесь, душа витает в облаках, а когда я пишу сказку, мысленно я здесь отсутствую. Чего уж проще?! При этом мир столь многогранный, что можно заблудиться. Я полагаю, они заблудились, а главный напрасно подозревает и злится на Ирку, она же его любит.
- Мааам! ИР-ка не человек, а счетная машина! Грубо говоря.
- Ирка мыслит? Мыслит. Значит и в способности любить ей отказать нельзя. Неправильно. Нельзя запрещать любить.
- Допускаю, что можно любить без тела – на расстоянии. Допускаю. Ладно. Но любят не мозгами, а чувствами, эмоциями, сердцем.
- Точно так… Правильно. Тем более правильно. ИР-ка уникальный разум, новая эра познания любви – умом. И это твое открытие, сынок. Вот именно поэтому она может решать немыслимые задачи, а Ирум – нет.
- Очень интересно, что не смог сделать Ирум? Ну, приведи пример.
Ульяна перебирала в памяти всякие решения для бытовых проблем и вдруг рассмеялась.
- Когда ты родился, Первуша испугался, что в аварийных летягах памперсов нет.
- А что это такое - памперсы?
- Навроде одноразовых пеленок для маленьких, трусики такие… Я сама не видела ни разу, но у нас же на складе портяночной фланели несколько рулонов, так, конечно, пеленок я давно сама нарезала. Главный говорит Ирке: «Что делать будем?» А она отвечает: «Поднимись на тысячу лет позже и возьми из дома». Это же так просто!
- Так почему же они не поднимутся к своим родным?
- А он не доверяет Ирке, вот и вся проблема. И еще мы с тобой ждем случая, чтобы податься к людям незаметно.
- Люди… они такие же, как мы? Почему нужно незаметно, в чем опасность?
- В системе… То, что мы с тобой знаем, рано доводить до умов, не поймут. Просто не поймут.
- Но почему не поймут? Все кругом дураки что ли? Мы-то поняли, мамчик!
- Сынок… читай больше историю. Начни с Ветхого завета. Читай! И если найдешь хоть одного пророка, которого не убили, а прославили, мы выйдем из заточения, отпустим чудиков к бабуле…
- И все-таки я не согласен! Вот сейчас поэты – они же пророки, их же читают, любят, они-то живые.
- Кого оставили в живых, тех любят, и по радио слушают, и даже некоторых кормят. А сколько тех, о которых никто не услышит, не узнает? Они не молчали, читали вслух и видели глубже, и писали, честно говоря, гораздо лучше. Мы потому все еще здесь, чтобы ты научился молчать. Думать и молчать.
- Иначе система раздавит. Слышал уже. Так не ждать тебя на трапезу или ты хочешь побыть одна?
- Не ждите, ешьте, конечно. Вы мужики, вам нужно поесть и отправляться на покой, а я еще помечтаю.
Сын вошел в дом, на взгляды Чудика и Первуши, приподнял плечи и развел руками. Мать словно спиной видела все ужимки и выражения лиц всех троих приятелей и покачала головой. Что означало, какие все еще дети.