«Кем не родишься — везде не пригодишься.»
Ну надо же так вляпаться — родиться котом.
Нет, я, конечно, мечтал об этом, когда был человеком. Но по-другому.
Мне хотелось родиться белым котом на южном побережье. Где тепло, где рыбаки каждый день ловят рыбу на набережной и нам, котам, отдают. Ну или мы сами её у них таскаем. Это не важно. Главное — на море! И что рыба есть.
Это идеал, о котором я мечтал. Хотя принимал и погрешности судьбораспределения: готов был оказаться в семье. Но на море и желательно без детей, уж больно они, эти дети, любят тискать, таскать за хвост и укутывать во всякие тряпки. Но и с этим несостыковочка — остался и без моря, и без рыбы.
Вместо этого родился в сырой Москве, где в основном холодное лето, да и то длится недолго. Вдобавок родился тёмненьким. Ну хоть бы одно пятнышко цветное. Но нет, чёрный, как трубочист.
С детства я обделён вниманием: всем от людей «кис – кис», а мне только «брысь!». Нет, я понимаю и помню ещё по прежней человеческой жизни что такое предрассудки. Если бы мне снова довелось родиться человеком, я бы тоже сказал себе «Брысь».
Но все равно обидно. Даже очень-очень обидно.
Ну и к этому можно приспособиться, пережить — я зверь ночной, могу и в темноте шастать. Ночью эти двуногие с предрассудками спят. И я могу беспрепятственно добывать себе еду. Помойка, можно сказать, в личном распоряжении.
Но есть такие сверхсознательные и сверхсердобольные человеки, которые и эту привилегию сумели отобрать.
Нет, они не отобрали у меня помойку. Они отобрали у меня свободу. Да что там свободу… жизнь отобрали и сгубили.
«Благими намерениями вымощена дорога в ад», -- Это выражение я тоже ещё от прошлой человеческой жизни помнил. А теперь и на своей черной шкуре испытал его суть и его смысл.
Начиналось-то всё хорошо: «Кисонька, поешь…». Угольком назвали. Через неделю я даже гладить себя позволил, доверился. В руки дался. А теперь всё -- неволя с кучей таких же мяукающих собратьев в одиночных клетках. Гадить в лоток заставляют, спать в гамаке и кушать по расписанию. Но иногда сердобольных людишек приводят к нам на показ.
Некоторых моих собратьев эти сердобольные забирают с собой. Этим некоторым повезло. Их может быть и на море отвезут, и рыбу дадут. А может они смогут сбежать на волю или в семье от детишек прятаться будут.
А некоторые так и останутся в клетке с гамаком и лотком. Может, и на всегда. Вот сосед мой, страшила Барсик породы Мейн-Кун, третий год лямку тянет. Оно и понятно, во рожа какая — моих четыре. Да и сам огромный, лохматый, в добавок ещё и старый по нашим кошачьим меркам, 7 лет ему! Кому это угрюмое, лохматое чудовище сдалось?
Я бы и сам его не взял, если бы опять человеком стал, и даже сердобольным.
А в прочем, чего я на него так наговаривать стал? Он же мой товарищ по несчастью. Из семейства уродцев. Спи, Барсик, спи, не обращай внимание на мою болтовню. Это я от досады, что не там и не тем родился.
А вот интересно, кем бы мне в следующий раз родиться?
Человеком был. Так себе жизнь — сплошной геморрой. Котом тоже побывал. Может цветком, травкой? Нет, они и цветут мало, их и корова съесть может. А потом, после переработки, ещё и эвакуируют в отходы. Нет, я точно не хочу пройти через такую эвакуацию. И коровой я тоже не хочу быть. Что за жизнь-то? То за вымя дёргают и молоко отбирают, то на мясо забивают. Зверем вовсе быть не хочу — хлопотно и опасно. Убить могут? Могут. Съесть могут? Могут. В зоопарк или цирк тоже могут забрать, не посмотрят, даже если львом родился. А мышью вообще опасно. Либо такие как я съедят, либо в лабораторию на опыты. Да… такая жизнь – едва ли достойная перспектива.
Насекомым или жуком тоже плохо -- птицы склюют. А про жука я вообще ужасную историю слышал, пока человеком маялся.
Есть такая зараза - конским волосом называется! Так он, этот волос, когда майский жук прилетает попить на речку, внутрь к нему незаметно влезает. И начинает в нём жить, размножаться и поедать изнутри. А потом, когда всё там сожрёт и потомство отложит, даёт команду в мозг жуку: «Иди и утопись!». И жук, бедолага, летит и топится. А личинки этого конского волоса выползают и плывут по реке искать других майских дураков. Одним словом: жуть.
Может, я птицей буду? Да, точно, птицей! Она и улететь способна в далёкие края, и много чего посмотреть за жизнь может.
Но это, если я вольной птахой буду. А если курицей или индюком, либо, ещё хуже, павлином?
Вот незадача-то: кем не родишься — везде не пригодишься.
А? Что там за суета? Надо же, Барсика куда-то потащили двое сердобольных!
— Куда это тебя, Барсик? На мыло что ли? — решил пошутить я от распирающего любопытства.
— Нет, не на мыло, — мяукает Барсик. — Меня в музей забирают, буду там мышей и крыс пугать.— Да ты что? Видишь, и тебе повезло, пугалом жить будешь! А что? Работа нехлопотная, непыльная. А главное — сытная и неопасная. Ты там поспрашивай, может, им ещё одно пугало пригодится? Я тоже такую морду, как у тебя, наесть могу.
Барсика унесли, а я остался наедать морду и тосковать о воле и несбывшихся мечтах.
24.10.25. Москва. ГП.