Гроза обрушилась на горы с внезапной яростью. Еще час назад небо было ясным, но теперь оно почернело, и ветер сбивал с ног. Семь ребят от десяти до четырнадцати лет, в промокших насквозь куртках, жались к скале. Их двадцатилетний инструктор, Иван с тревогой оглядывался.
— Оставаться здесь опасно! – крикнул он, перекрывая вой ветра. – Нужно искать укрытие выше! Видите тот узкий проход, почти скрытый плющом? Похоже на расщелину. Проверим!
Он был опытным следопытом, инструктором по выживанию, и его глаза, привыкшие читать рельеф, уловили то, что другие бы приняли за тень. Протиснувшись внутрь, они обнаружили, что расщелина ведет в узкий, нисходящий тоннель.
Промокшие и уставшие, ребята нашли спасение в узком проходе, который привел их в грандиозный подземный грот.
Но это была не просто пещера. Своды ее были увенчаны естественными кристаллами, мерцавшими в лучах фонарей, словно звезды.
Воздух здесь был сухим и пахнущим старым камнем и чем-то еще, сладковатым, как увядшие луговые травы.
– Ничего себе грот! – выдохнул всегда позитивный Дима.
– Тише, – скомандовал Ваня. – В таких местах нужно быть осторожными. Проверяем на наличие трещин и животных.
И тут, их фонарики выхватили из тьмы Невозможное. На огромном каменном возвышении лежал Дракон.
Его темно-изумрудная чешуя, испещренная золотыми прожилками, как карта забытых созвездий, медленно поднималась и опускалась в ритме могучего дыхания. Тонкие, как пергамент, крылья с оттенками закатного неба были сложены за спиной.
Исполин не спал. Его глаза цвета жидкого золота были открыты и смотрели на них без удивления, будто он ждал этого визита целую вечность.
— На... назад... – прошептал Ваня, белым от напряжения, но было поздно.
– Прошло так много зим, – голос исполина был подобен гулу далекого обвала, но в нем не было угрозы. – Гора, наконец-то, привела ко мне гостей. Садитесь. Буря еще не скоро угомонится. Не бойтесь. Я вас не трону.
Иван, сердце которого бешено колотилось, все же шагнул вперед, закрывая собой ребят.
Дети, завороженные, осторожно уселись на выступах камней. Иван остался стоять, но его защитная поза постепенно смягчалась.
— Как... как вы здесь оказались? — робко спросила любопытная Лида.
Дракон медленно перевел на нее свой взгляд, и в глубинах его глаз заплясали золотые искорки.
— Не я оказался здесь, дитя. Я выбрал это место. Позвольте мне рассказать.
Он глубоко вздохнул, и воздух в пещере затрепетал.
— Было время, когда мы парили в небесах, и их синева была нашим домом. Мы были ветром и пламенем, громом и созиданием. Но все меняется. Леса, над которыми мы летали, стали полями. Воздух, что пел в наших крыльях, наполнился новыми голосами, новыми ритмами. Мир становился теснее, а магия... магия медленно отступала, как вода после прилива.
Снова вздохнув, дракон продолжил:
— Мои сородичи один за другим стали покидать этот мир. Одни уплыли в страну легенд, вторые были повержены новыми хозяевами мира, другие обратились в камень и слились с горами. Я остался один. Не из страха, а из долга. Кто-то должен был помнить. Помнить песню первого шторма и танец северного сияния над нашими древними гнездовищами. Я искал место для последнего приюта, этакую тихую скрижаль, где мог бы хранить эти воспоминания. И я нашел его. Здесь.
Великан поднял голову, и все взгляды последовали за его взором, устремившимся вверх. В самый высокий купол грота.
— Я переплел свое сердце с сердцем этой горы. Я попросил камень принять меня. И скала откликнулась. Она скрыла вход лабиринтом из теней, чтобы лишь тот, кого приведет сама судьба – или отчаянная нужда, как ваша, – мог найти меня. А в своде... я оставил себе напоминание.
И тут луч яркого солнца, пробившийся сквозь разорванные тучи после грозы, тонким, как лезвие, золотым клинком пронзил темноту пещеры. Он пробился сквозь узкую, почти невидимую естественную расселину в самой вершине купола, искусно скрытую натечными образованиями. Луч упал прямо на Дракона, и его чешуя вспыхнула, словно живой изумрудный огонь.
— Я оставил щель для света, –тихо продолжил Дракон. Чтобы иногда видеть солнце. Чтобы помнить, ради чего стоит хранить память. Ради этой красоты.
Он смотрел на луч, и в его глазах стояла бездонная, спокойная грусть.
— И вот я дремлю, храню воспоминания моего народа и слушаю, как растет ваш мир. А сегодня... сегодня ко мне пришли вы. И теперь часть моей памяти будет жить в вас. Вы станете новыми хранителями этой истории.
– Вы... последний? – робко спросил самый младший, Елисей.
– Последний из тех, кто помнит песню ветра над первыми океанами, – ответил Дракон. – Быть последним – значит нести в себе всю красоту и все горе своего народа. Это почетный долг. А вы... вы – начало новой песни. Ваш мир молод, шумен и полон сил. Лелейте его.
— Мы не хотели вас беспокоить. Мы просто спасались от грозы.— сказал Иван.
— Гроза, — задумчиво произнес Дракон. — Когда-то мой род был подобен грозе. Мы были ветром перемен, очищающим огнем. Но даже самый яростный шторм утихает. А что остается после? Тишина.
Гроза стихла окончательно. Луч солнца в своде пещеры становился все ярче, заливая грот теплым светом.
— Вам пора идти, – сказал Дракон, и его голос стал тише, похожим на шелест крыльев крупного мотылька.
Дети молча поднялись. В их глазах уже не было страха, а была какая-то новая, взрослая грусть и невероятное чувство сопереживания.
– Мы вас не забудем, – твердо сказал Иван, и его голос прозвучал как клятва.
– Этого и достаточно, – ответил Великан. – Память – это тоже форма жизни. Теперь часть моей памяти будет жить в вас. Берегите ее. И берегите свой мир.
Он медленно опустил голову, его веки сомкнулись. Казалось, он не просто засыпал, а снова сливался с камнем, становясь частью горы.
Дети вышли на свежий воздух, молчаливые и повзрослевшие. Они шли по тропе, и никто не говорил ни слова. Каждый хранил в себе образ последнего Дракона и его мудрые слова, нес в себе величайшую тайну. А Иван, оглянувшись, увидел лишь сплошную скалу – вход бесследно исчез, как будто бы его и не было.
Но теперь ребята знали. Где-то там, в сердце горы, под лучом солнца, дремлет последний Дракон, хранитель вечной памяти. И они стали частью его истории.
Это была не случайность. Это была точка, где два мира – уходящий и приходящий – ненадолго соприкоснулись.