— А если я пьяным на собрание приду?
— Скорее всего, вас попросят уйти.
— А если я краткое содержание прочту в интернете?
— Думаю, ваши коллеги по книжному клубу это заметят.
— А если мы все будем читать краткие содержания, чтобы таких как ты обмануть?
— Это крайне маловероятно, тем более я не принимаю участия в книжных клубах. В мою память загружена вся оцифрованная литература.
Дед хитро щурился, придумывая очередной вопрос. Трёхмерное лицо на информационной стойке смотрело прямо перед собой. Василина выглянула из-за колонны. Нужно было пересечь холл и добраться до бухгалтерии, но Василина знала, стоит ей показаться, как дед вцепится уже в неё.
Александр Юрьевич приходил в Центр распространения культуры как на работу, стабильно два раза в неделю в одиннадцать часов пятнадцать минут. В разговорах о посещениях культурных мероприятий, обязательных для получения базовых выплат, уже успели поучаствовать добрая половина сотрудников, включая и саму Василину. Добрая половина сотрудников быстро стала злой, и от деда предпочитали прятаться, отдавая на откуп несчастный искусственный интеллект.
— А если мне книга не понравится?
— Это будет очень печально.
— А вдруг я назову главного героя козлом, а все остальные решат, что он всё правильно сделал? И что тогда? Скажут, что я ничего не понял и денег не дадут? А?
— Ваше мнение о произведении не влияет на выплаты. Единственным условием получения базовых выплат является посещение культурных и образовательных мероприятий, зарегистрированных в Центре распространения культуры, или выполнение образовательных заданий в рамках основной программы Центра.
Информационная стойка выплюнула брошюру со списком кружков. Скрипнула. Выплюнула список заданий.
— А тогда я тоже кружок открою. И буду там агитировать против всей этой дурости. Что скажешь, железяка?
— Правила по регистрации культурного мероприятия, клуба по интересам или учебного семинара.
Информационная стойка распечатала и выплюнула ещё один лист.
— После ознакомления с требованиями пройдите в кабинет двести шестнадцать и оставьте заявку на создание дискуссионного клуба политической тематики. Также вы можете воспользоваться формой онлайн на странице Центра.
Василина была практически уверена, что слышала в электронном голосе усталую обречённость. Этого, конечно, не могло быть, и Василина в очередной раз попеняла себе, что переносит собственные эмоции на бездушную технику. Но как тут было не переносить, когда приходят вот такие Александры Юрьевичи.
Василина вздохнула. Все эти вопросы – с небольшими вариациями – она уже слышала не единожды. Регулярные визиты Александра Юрьевича заставили её выучить правила Центра, все доступные программы, правила и приложения. Это, конечно, было полезно, но неприятно. Усугублялось всё тем, что Василина пыталась заинтересовать деда комиксами, а тот смотрел на неё с жалостью, как смотрят на безнадёжных больных. Василина и сама понимала, что шансов у неё скорее нет, но это было её работой. Тем более, что деда уже выгнали из двух киноклубов, четырёх дискуссионных клубов разной тематики, забанили в восьми литературно-образовательных программах и в одном комитете по организации локальных фестивалей.
Когда Василина столкнулась с Александром Юрьевичем в четвёртый раз, она от отчаяния даже попыталась пригласить его работать в Центр. Говорила, что он и так тут бывает чаще некоторых сотрудников. Рассказывала, как ей нравится работать. Только что прошёл районный фестиваль цветов, Василина сама пригласила всех музыкантов, и каждая песня подошла просто идеально, и Василину распирало от радости. В глубине души она, конечно, понимала, что, если дед вдруг согласится, коллеги ей этого никогда не простят. К счастью Александр Юрьевич только хмыкнул и ушёл выуживать из информационной стойки план здания. На случай форс-мажора в дискуссионном клубе, как он туманно пояснил.
В четвёртую встречу Василина почему-то расстроилась сильнее всего. Когда она пожаловалась Агате, соседке по кабинету, та немного помолчала, а потом задумчиво выдала:
— А вдруг он не козёл, а просто тестировщик?
Василина рассмеялась.
— Он давно уже не работает, — попыталась спорить Василина.
— Поверь мне, это на всю жизнь, — теперь рассмеялась соседка.
В свободное от осады информационной стойки время Александр Юрьевич любил придумывать способы, как бы обмануть систему. Как он однажды сказал: «как бы так сделать, чтобы ничего не делать». Василина какое-то время даже переживала. Написала шесть запросов и поссорилась с одним секретарём, только чтобы узнать, что ни особых проблем со здоровьем, ни долгов у деда нет. Пенсию по возрасту Александр Юрьевич тоже получал стабильно, выплаты вместо работы предпочёл сам, противопоказаний не имел.
Дед юлил просто ради самого процесса. Опаздывал, разыгрывал проблемы с памятью, представлялся иностранцем, терял якобы готовые макеты, рассказывал истории о собаке, съевшей его черновики, или кошке, лежавшей у него на коленях весь вечер и не давшей прийти на собрание, однажды даже подговорил другого пенсионера посещать за него поэтические вечера. Василина немного восхищалась Александром Юрьевичем. Это было неправильно, но весело. Это доставляло дискомфорт другим участникам культурных программ, но зато сотрудникам было о чём поговорить за обедом.
Василина восхищалась бы Александром Юрьевичем, если бы он не был таким занудным дедом. И если бы она могла наконец-то сходить в бухгалтерию. Вообще, стоило уже развернуться и пойти обратно в свой кабинет, а в бухгалтерию сходить после обеда. Но в кабинете ждал ежемесячный отчёт о количестве прочитанных населением книг, и Василина никак не могла себя заставить за него сесть. Она понимала, что чем дольше тянет, тем хуже будет под конец, но отчёты были единственной частью работы, которую она буквально ненавидела. Каждый раз, глядя на этот ежемесячный отчёт, Василина думала, что могла бы тоже перейти на базовый доход. И пусть уже кто-то другой учитывает, что и сколько она прочла и посмотрела.
— А у нас будет рейтинг? Кто больше прочёл, кто быстрее, кто лучше разобрался?
— Это книжный клуб, он предполагает дискуссию, а не соревнование.
Дед заметно погрустнел. Василина заметила, что он всегда задаёт этот вопрос, и всегда унывает. Если остальные вопросы он всегда выдаёт с запалом, с какой-то залихватской хитринкой, то вопросы про рейтинги, достижения и награды звучат немного надломлено.
На самом деле, Василине было даже немного жалко Александра Юрьевича. Он вырос и жил в мире, где нужно было крутиться и добиваться, нужно было бежать и придумывать. Василина взяла в университете курс истории кино, там она смотрела фильмы из детства таких стариков. Это было тяжело.
Это были фильмы о том, как подростки собрали музыкальную группу и стали богатыми и знаменитыми на весь мир. Или студенты придумали программу и стали богатыми, начали ходить по роскошным вечеринкам. Или молодая девушка жила в деревне, но её заметил проезжавший мимо владелец компании и увёз с собой в столицу. Там тоже были богатые люди и роскошная жизнь. После каждого из этих фильмов Василина чувствовала себя неудачницей. Она с трудом понимала, зачем людям нужно надевать блестящую одежду и собираться вместе, делая отрешённые лица и держа бокалы на тонких ножках, но ей тоже хотелось. Хотелось этих роскошных вечеринок. Хотелось быть богатой и знаменитой. А ведь она уже не успела! Она уже на три года старше тех прославившихся подростков из кино! Нужно бежать, нужно что-то придумать.
Василина даже не любила музыку или придумывать программы. Как и вечеринки. Или публичность. Но что-то клубилось внутри, рвалось и металось. Оно не спрашивало, что там Василине нравилось, оно точно знало, что нужно делать, чтобы пробиться и наконец-то жить хорошо.
Она задумалась, что это абсурдно: она внезапно начала мечтать о безделье, а ведь так старалась поступить, ведь последние два года грезила работой в Центре. Она ведь и так жила хорошо. Отлично даже.
В какой-то момент мода на лоск и люкс всех утомила и на пьедестал взобрался спокойный уют. Теперь главные герои бросали свои высокооплачиваемые работы и уезжали в деревню или к морю, где жили в скромных двухэтажных домах, любовались закатами и пили домашнее вино. Некоторые начинали делать сыр или резать по дереву. Это называлось быть в моменте и найти себя. Это называлось гармонией. Василина писала эссе о том, что это всё тот же культ успеха, просто с другим колоритом. Мечта не работать, отдыхать, развлекаться и ни в чём не нуждаться – просто в других декорациях. Её эссе разместили на студенческом сайте, а потом и на двух порталах о культуре.
Василина даже не могла осуждать предыдущие поколения за такие эгоистичные мечты. Эти люди работали по восемь часов в день. И работали большую часть недели. Это было немыслимо. Василина иногда пыталась посчитать, но у неё никогда не сходился результат. Когда эти люди успевали жить? Гулять? Читать? Ходить в музеи? Или на концерты? Как они ходили на свидания? Они ведь ходили на свидания? Василина как-то прочитала про приложения для знакомств, и она не удивилась бы, узнав, что с таким плотным графиком люди просто выбирали друг друга, словно покупки в каталоге, а потом просто жили с тем, кто выпал.
Василина работала два дня в неделю, по шесть часов каждый. Неделю в понедельник и вторник, неделю в среду и четверг, они старались чередоваться со сменщицей, но могли поменяться, если нужен был выходной в конкретный день. И даже так Василина пропустила уже две презентации книг и одну мини-выставку. Она шла всего два дня, а сменщица запланировала поездку. Это не было трагедией, но было грустно. Василина попыталась представить, как бы она жила, если бы пропускала бы почти всё. Наверное, совсем грустно. А предки к этому привыкли. Это было ещё одной причиной, почему она восхищалась Александром Юрьевичем. Он потерял такой кусок жизни и всё равно остался очень живым.
Вот только внезапно все страдания оказались не нужны. Сначала страны постепенно ввели четырёхдневные рабочие недели. Потом – трёх. Темпы автоматизации нарастали. Снижались рабочие часы. Появился безусловный базовый доход. Потом подумали и решили, что это опасно, может спровоцировать людей на разгульный образ жизни. Василина была не уверена. Она родилась в год, когда базовые выплаты перестали быть безусловными. Но мама говорила, что это потому что многие люди не умеют себя занять.
Василина слабо себе представляла, как можно не суметь себя занять, когда в каждом районе каждого города есть по Центру распространения культуры. А если ничего не понравилось, то можно и в соседний район сходить.
Мама только улыбалась и не рассказывала, как умер дед. Василина однажды услышала, что тот утонул на дне бутылки и долго думала, что дед был фокусником. Его заковывали в цепи, бросали в огромную бутылку с водой, а дед выбирался. А однажды не смог. Потом Василина поняла. Её догадка была очень близко к правде и бесконечно далеко. Но Василина так и не поняла почему.
Но сама идея связать базовый доход и культуру казалась ей поэтичной. Не хочешь работать — не работай, желающих хватает. Но тогда будь добр сохранять и приумножать культуру. Хочешь читай, хочешь смотри, хочешь стихи сочиняй, хочешь фанфики пиши, хочешь пословицы собирай или мультфильмы рисуй. Только делай хоть что-нибудь.
Мама говорила, что это нужно, просто чтобы хоть чем-то занять людей. Василина думала, что это помогает больше творить. Если сто человек будут постоянно что-то читать, один из них точно захочет что-то написать, даже если никогда об этом не задумывался.
Но многие старики так и не смогли вписаться, остались потерянными во времени, которого резко стало слишком много. Василина жалела их всех.
Однажды ей пришлось подменять коллегу в группе адаптации, до того момента Василина и не знала, что такие группы всё ещё существуют, сколько лет-то прошло. Новая экономическая система была старше самой Василины. А в конце встречи она чуть не рыдала: полтора часа слушала, как бабушки и дедушки жалуются на свою жизнь.
Одни никак не могли привыкнуть делать что-то просто потому, что хочется. Механически — ради выплат — читают книги, смотрят фильмы, собирают дискуссии. Их спрашивают, какой герой запомнился, что больше всего понравилось, что порекомендуете. А они не знают, что ответить. Понравилось, что деньги за это платят. И они все спрашивали Василину, что делать, что отвечать, как вписаться, как угнаться.
Другие говорили, что не понимают всех этих занятий, если те ничего не приносят. Зачем рисовать, если ты не станешь художником и не будешь выставлять картины? Зачем книги читать, если ты не критик или хотя бы книжный блоггер? Зачем тратить на всё это время, если знаешь, что тебе никогда не стать лучшим?
Были и те, кто попросту злились, что они столько страдали, чтобы купить себе жильё, а теперь всем всё раздают, ходят бездельники, кино смотрят, никакой пользы не приносят, а общество их кормит.
Василина их всех не понимала. Совсем не понимала. Как можно злиться, что у людей есть жильё? Это ведь хорошо, что у всех есть крыша над головой. И как это, зачем читать и смотреть кино? Потому что это приятно и интересно. Василина обожала читать. Она бы целыми днями сидела дома и читала, но все эти культурные дела Василина тоже обожала. Кроме отчётов. Если забыть об отчётах, как же приятно было организовывать встречи с писателями или проводить районные концерты по праздникам. Василина даже всегда вызывалась помогать оформлять сцену.
Василина пыталась что-то отвечать. А потом одна бабушка разрыдалась, сказала, что вся её жизнь прошла впустую, что она всегда мечтала вот так гулять, рисовать и читать книжки, а вместо этого по двенадцать часов на ногах. А когда возможность появилась, то уже и не надо, молодость прошла, жизнь прошла. И не нужно никаких этих клубов, дожить бы уже эту жизнь.
Василина снова пыталась что-то сказать. Твердила, что всё впереди, что ещё можно столько всего попробовать. К концу встречи вся группа утешала уже Василину. Больше коллега не просила её подменить. Зато на следующем собрании книжного клуба Василина встретила расплакавшуюся бабушку. Василина ходила туда каждый раз, но бабушки раньше не было. А теперь та улыбалась, рассказывала, как давно хотела прочитать эту книгу. И всё сразу обрело смысл.
Василина понимала, что это только те, кто хотел поделиться и получить хоть какое-то объяснение. Те, кто были хоть немного, но готовы к переменам? А сколько тех, тоже никак не может вписаться, но не готов это обсуждать? Александр Юрьевич на адаптационные встречи не ходил. Он ходил закидывать вопросами несчастную информационную стойку.
Александр Юрьевич продолжал пытать стойку предложениями ввести рейтинг, трекер, мини-награды и достижения. Конечно, конкурсы не были запрещены, Василина и сама участвовала в паре крупных конкурсов эссе, в одном прошла в финал. Это было приятно. А ещё это позволяло выявить новые таланты. Василину пригласили на круглый стол с финалистами, и потом ещё несколько месяцев она читала статьи и эссе новых знакомых. Но люди старшего поколения часто слишком увлекались наградами. Некоторые ставили специальные приложения, которые выдавали им картинки-награды за то, что они ходят или едят.
Этого Василина тоже не особо понимала, но энтузиасты сохранили приложения, раздающие награды, перевели в новый формат, адаптировали под современные устройства. И это уже было то же самое, чем занимался Центр. Чем занималась Василина. Они сохраняли и развивали культуру.
Иногда Василина задумывалась, все ли аспекты культуры стоит охранять и сохранять, но эти приложения никому не вредили, хоть и были странными. Хочет человек, чтобы программа хвалила его за то, что он погулял, ну так почему бы и нет? Этот человек, скорее всего, пережил фильмы про звёзд-подростков и пятидневную рабочую неделю. О, вот эти вещи Василина, наверное, предпочла бы не охранять. Не запрещать, ничего такого, но отомрут, забудутся — туда им и дорога.
— Эх, и зачем всё это? Хожу сюда, хожу в эти клубы, а для чего всё это? — дед начал давить на жалость, но искусственный интеллект не поддавался.
— Чтобы получать базовый доход неработающим гражданам нужно выбрать культурную активность и соблюдать правила посещения и отчётности, — в третий раз подряд проинформировал Александра Юрьевича робот.
— Но где же радость? — с надрывом вопросил его дед.
Василина ждала, что стойка повторит свой ответ ещё раз или выдаст буклет психологической помощи.
— Я могу предложить вам взять наклейку в виде звёздочки. Мы даём их детям после экскурсий. Это приносит радость. Обратитесь в кабинет триста восемь.
Дед просиял и умчался по коридору. В сторону бухгалтерии. Василина вздохнула.
— Так он нам нейросеть под себя переобучит, — раздался хмурый голос над ухом. Василина вздрогнула от неожиданности. За спиной оказалась Светозара Петровна. Она не была непосредственной начальницей Василины, но руководила соседним отделом.
— А я в бухгалтерию иду, — сообщила Василина, чтобы отвести подозрения.
— Присмотри за ним, — будто бы невпопад ответила Светозара Петровна, и Василина подумала, что это из-за того, что триста восьмой кабинет и бухгалтерия находятся в одной стороне, но дед тут бывает так часто, точно не заблудится. А потом Василина сложила два и два. Книжный клуб. О нет. До ближайшей встречи оставалось полтора дня. И всё это время Василина надеялась, что просто неправильно поняла.
В книжном клубе Александр Юрьевич пристально смотрел на Василину. Узнал. Василина ёрзала и вместо заготовленной пылкой речи о том, как она возмущена решениями героев, скупо рассказала, что считает поступки персонажей логической дырой.
— Значит, уволилась всё-таки? А рассказывала, как работать нравится, — хмуро поинтересовался дед, когда закончился обмен мнениями и ведущий объявил перерыв на чай с печеньем. Точно узнал.
— Нет, — пролепетала Василина. Почему-то стало стыдно.
— А чего тогда тут? — недоверчиво сощурился дед.
— Книжки читать люблю, — всё ещё тихо ответила Василина. Александр Юрьевич больше не хмурился.
— Прям забесплатно? — проявилась привычная хитринка.
Василина решила тактично не напоминать деду, что в его время люди даже, наоборот, платили за возможность что-нибудь прочесть.
— Дурная ты, — вздохнул дед. И внезапно добавил: — Хорошо.
В книжном клубе Александр Юрьевич даже немного задержался. Почти три месяца ходил регулярно, правда много спорил и постоянно рассказывал неприличные анекдоты, переделанные под персонажей выбранных книг. Но примерно половине участников это даже нравилось. Однажды дед и вовсе подменил стопку выписанных из библиотеки книг, и участники вместо выбранной на месяц книги унесли с собой сборники анекдотов. Спасены оказались только те, кто читал электронные версии. Но, как показалось Василине, их это скорее расстроило. Василине даже показалось, что дед нашёл себя. Пусть и не в книгах, а в розыгрышах и балагурстве.
Но постепенно Александр Юрьевич взялся за старое. Начал рассказывать, что всё прочитал, но забыл, стал ходить на одно собрание из трёх, стал ругаться с ведущим по поводу расписания и постоянно брюзжать, а к каждой рекомендации или инструкции задавал десятки нудных вопросов, пусть и всё с той же хитринкой в глазах. Возможно, ему нравились вовсе не розыгрыши. Может, ему нравилось искать лазейки в устоявшемся порядке дел. А может, то, как гневно пыхтел ведущий, бессильный направить смеющуюся группу обратно в колею обсуждения. У Василины давно не было заблуждений по поводу характера Александра Юрьевича. Он был вредным дедом, это точно.
В итоге, Василина вышла в холл за чашкой кофе из автомата, и замерла в дверях: в холле Александр Юрьевич допытывается у Светозары Петровны по поводу расписания групп по сбору фольклора, отдельно уточняя, как именно будут проходить полевые работы, какая предполагается компенсация и что делать людям с больными коленями. В руках дед держал папку, и на ней гордо блестели две наклейки в виде звёздочек. Лицо Светозары Петровны выражало готовность выдавать выплаты Александру Юрьевичу из собственного кармана, лишь бы только тот перестал приходить в Центр в целом, и мучать Светозару Петровну в частности.
У автомата точно так же замерла Агата. Как будто если не шевелиться, то дед не заметит и не переключит своё внимание. Василина хмыкнула. Да, она понимала. То же чувство парализовала и её. Но желание получить кофе и наконец-то ожить было сильнее страха, и Василина большими шагами пересекла холл. Даже заставила себя не перебегать, прячась за колоннами.
Автомат зашумел, Василина блаженно втянула запах кофе.
— Мне кажется, ему просто нравится сюда приходит, — внезапно поделилась Агата.
— Тогда мы всё делаем правильно, — внезапно даже для себя ответила Василина.
Агата промолчала, но немой вопрос проигнорировать было даже сложнее.
— Раньше у некоторых стариков была привычка ходить по различным службам и скандалить там, исследователи считают, что это от чувства одиночества и из-за резкого слома возрастной иерархии. Но это было. Получается, это наше культурное наследие. А сохранять и трансформировать культуру — наша работа.
Кофейный автомат затих. Василина достала стаканчик и отхлебнула.
— А ещё мама говорит, что вся наша работа нужна, чтобы чем-то занять людей, чтобы они с ума не сходили и по домам не кисли. Это цитата. Так вот смотри, дед, ходит, своими ногами, заметь, с людьми общается, каверзные вопросы придумывает, правила запоминает, дискуссионный клуб создать грозится.
Александр Юрьевич внезапно посмотрел на Василину и помахал рукой.
— Ну, разбирайся сама со своим культурным наследием, — усмехнулась Агата и сбежала в кабинет.
Василина улыбнулась деду. Культура — это её работа, и она эту работу очень любит. Тем более, что она теперь знает, кому рассказать о всех семнадцати этапах подготовки детского концерта к началу весны. И нет, это ни в коем случае не месть. Это работа с культурой.