Май был жарким и пышным, как краюха только что испеченного хлеба. Хотелось поскорей вонзить в него зубы, и наполнить легкие его невообразимым запахом. Дима сбегал по лестнице и представлял, что вгрызается в это майский день, добираясь до самой сердцевинки. Лестница подставила солнцу хребет, как старая, ленивая ящерица. Карагачи и ясени тянули к ней ветки с короткими, едва вывернувшимися листочками, но тень их была сетчатой и неверной. Сезонные торговцы не развернули пока своих ларьков. Только вездесущие старушки восседали на раскладных стульчиках перед картонками с воблой, семечками и шерстяными носками.
Дэн ждал внизу, устроившись на парапете – кидал в воду пивные крышки и вылавливал их магнитной удочкой. Лестница с разбегу упиралась в воду, снисходительно благоприятствуя ритуальному омовению ног в закатанных до колен джинсах. Дима разочарованно вздохнул. Паводок! Даже по берегу не пройдешься. Торчи у лестницы и облучай злостным ультрафиолетом макушку. Надо было заранее думать! Не подумал. Повелся. Даже прогноз погоды не посмотрел. Почему? Не понятно.
Сам себе удивляясь, Дима все-таки признавал, что солнце и вода составляют неотразимую пару, обещая полноту счастья. Счастья хочется всем. А Дэну – в миллион раз больше. Он вообще жадный: когда впервые увидел малину – рвал ее обеими руками, да еще старался захватить ртом. Фермеры схватились за голову и больше не пускали Дэна в свои райские кущи. Кажется, у него до сих пор заблокирован доступ на фермерские галереи.
И в этот раз у Дэна как всегда был План. О котором, кто его знает почему, он не захотел сообщить по мыслесвязи, по сети – тоже не захотел. «Давай вживую!» - твердил Дэн, перебирая фоновые мелодии с быстротой ногтя, тренькающего по зубчикам расчески, и Дима повелся, хотя, по-хорошему, надо бы готовиться к экзаменам. Осталось всего ничего. После экзаменов дадут карту гражданина, степень 2, и можно будет начинать жить. Дима моргнул, чтобы запустить «Гамарджоба». Седьмой вариант дружеского приветствия, неформальный.
А Дэн улыбаясь, полез обниматься (проклятые кинестетики!!!), и смахнул с Димы контур. Специально смахнул контур!!! Он звякнул о ступеньку, коротко зашипел, коснувшись воды, и пошел ко дну, мертво поблескивая. Дима заорал, нетренированный голос взлетел и ухнул, булькнув почти так же, как контур. Новенький совсем контур! Полярис 4, градуированный по шкале 2.8, шестирежимный!
- Дэн! Алерт!
Дэн ловко отпрыгнул и заржал:
- Алерт! Ха! Ты еще мыслеформу пошли! Давай, попробуй! Слабо без контура? Говори по-русски, Димыч! Или разучился?
Дима покусывал от досады губы. По-русски! Кому это надо – говорить по-русски, да еще вслух?! Дэн, конечно, увлекается историей, участвует во всяких реконструкциях, вот и чудит. Все нормальные парни говорят на билингве по контуру, а вслух, только если надо гимн петь или в суде согласие подтверждать. Даже младенцы сначала учатся билингве, и в полгода уже чешут по контуру не хуже взрослых. Только как теперь без контура? Дэн будто услышал.
- Жалко золотяшку? Ничего. Новый получишь после экзаменов. Вместе с картой второй степени.
Дима заерзал, устраиваясь на узком бетонном парапете. Неудобно! Как строили эти древние?! Думали только об экономии. Бетон! Пффф! Дима потер лоб, касаясь едва заметного желобка на коже. Он свой контур даже во сне не снимал. С двух лет! Дима зажмурился, пытаясь осознать всю глубину неприятностей, в которые его втравил Дэн. Новый контур оформить – дело не быстрое. И, скорее всего, придется отвечать на экзаменах устно. За одно это следовало бы изолировать Дэна! Сорок восемь часов сенсорной депривации за такое дают, по-хорошему то. И будет мало! Говорят, отец Дэна в молодости из Куба не вылазил. Его подвергали наказанию семь или восемь раз. В общей сложности больше трехсот часов вне мира. Ясно, что после такого нормальный ребенок родиться не может. Дима похрустел костяшками, собираясь с мыслями, готовясь формулировать, но Дэн его опередил.
- Знаю, знаю, ты считаешь, я крэйзи. Ну да, я такой. Зато у меня есть для тебя клёвая новость. Я зуб даю, что ты мне после этого и контур простишь и все что угодно. Ну? Уже интересно?
- Предположим, - проскрипел Дима, тревожно похлопывая себя по карманам. Без контура он себя чувствовал не просто голым, а отшлифованным, с болезненно тонкой, как папиросная бумага, кожей. Так, наверное, мать мучается после своих бесконечных процедур юности.
- Слушай, не крутись. Я тебя позвал, потому что тебе это реально надо. Ты же ведь хочешь стать гражданином степени семь?
Дима задергал головой, что должно было бы означать «да», а на самом деле это означало: «Какой бы ты бред мне сейчас не гнал, я не поверю ни одному твоему слову.» Седьмая степень – это обладание избирательным правом. И автомобилем. После первой прионной волны количество граждан степени семь сократилось в 12 раз, и с тех пор продолжает падать.
Большая Эпидемия началась еще в позапрошлом веке. Взбесившийся стафилококк косил всех подряд, не взирая ни на какие лекарства. Приспособился жрать антибиотики, как мы – хотдоги. И – пошло поехало. «Экология!» - вострубили на всех углах. Мол, в ней все дело. Ослабленные выхлопами, искусственными добавками и еще черт знает чем чахлые организмы не справляются с атакой микромира. Так очистим воздух! Появился лозунг, и стало легче. Не в плане Большой Эпидемии. В плане Большого Вектора. Мы возвращаемся к Чистоте!
«Мы» вообще стало тогда самым популярным словом. А «машина» - самым непопулярным. Дернулись было перескочить на биоэтанол. Оказалось – кишка тонка. Автопарк сжирал всю рожь и картошку. Тем более, что удобрения тоже пришлось запретить. И картошки стало существенно меньше. Урожай собирали сам три, так что не до биоэтанола.
Ездить народу хотелось. Но иметь собственную машинку в личном пользовании могли только граждане степени семь. Избиратели! Верхушка! Сливки! Логика была такая: раз ты смог стать успешным и подняться аж до владения суперэкологичным авто с каталитическими нейтрализаторами, то уж как-нибудь разберешься, что для страны лучше, а если не дотянул, сиди – молчи.
У Диминого деда был полукустарный автомобильчик на топливных элементах, но по закону 238 такие самоделки запретили, так что дедов «конёк» пылится в гараже, а Диме светит гражданство второй степени и социальный минимум. Дэну – тоже. Ире, Костяну, Лёнчику, Ваде и Зюне – всем из их класса – тоже.
- Короче, слушай! - повелительно заявил Дэн и Дима сел на парапет. Слушать.
- После школы я собираюсь сделать три вещи – получить высшее образование. И не фиг ржать! Собираюсь и точка! В общем, так. Получить высшее образование, купить автомобиль, стать избирателем и… Та-да-та-таммм! Вступить в партию Льва Новикова!
- Льва Новикова? Этого демагога и афериста?! – изумился Дима. Он был исправным подписчиком ленты новостей всех официальных каналов, и поэтому и представить не мог, чтобы кто-то мечтал вступить в партию Льва Новикова. Как она там? «Партия Жизни»? Что-то в этом роде. Он трубит везде: «Освободитесь от страхов, идите за мной!». Пропагандирует какую-то фуфельную аминную одёжку, мол – носите ее и не думайте о болезнях. Враг не пройдет! Кстати, в основном из-за этой одежки новиковцев и вылавливают. Надо же было так съехать, чтобы возмечтать стать одним из них! Реально его папаня все гены себе в Кубе отморозил!
- Ладно. Давай просто теоретически. Как ты получишь высшее образование? – проскрипел Дима, потирая шею.
- Поступлю в онлайн университет, братан! – торжественно изрек Дэн, явно ожидавший этого вопроса, - Нам ведь гарантируется социальный минимум, вот и использую его.
- Ты хочешь сказать, что есть какое-то учреждение, пусть даже виртуальное, где тебе предоставят магистратуру на социальную выплату? Или твой батя подпольный миллионер?
- Мой батя – подпольный огородник. Выращивает салат витлуф в гардеробе и трясется над горьким перцем в горшочке. А я хочу стать не огородником, а гражданином степени семь. И стану. Потому что буду учиться в онлайн университете Льва Новикова.
- Ага. Вот, значит, где собака зарыта! - воскликнул Дима, услыхав это бредовое объяснение.
- Ну, как-то так. И, ты, наверное, хочешь узнать, как я куплю автомобиль, да?
- Рассказывай, - разрешил Дима, - Развлекаться, так развлекаться.
- Онлайн университет Новикова дает мне не только магистратуру (то есть карточку гражданина степени три), но и стипендию - примерно пятьдесят процентов от вносимой мною платы.
- Что за бред?! Они вернут тебе половину платы? С какой радости?
- С той, что я буду – за них. А если найду еще пятерых ребят, которые тоже будут за них, то моя стипендия составит семьдесят процентов оплаты. Это ровно столько, сколько нужно на первый взнос по кредиту. Я заканчиваю магистратуру, устраиваюсь на работу, беру кредит и я – гражданин со степенью семь.
- И? Как ты собираешься этот кредит выплачивать?
- Никак не собираюсь. На все про все понадобится четыре года. И! Внимание! Выборы тоже через четыре! Мы их свалим, и никакие карточки со степенями никому не понадобятся.
- Ты заболел. Прими жаропонижающее и жди врачей. Я вызову, - сообщил Дима и быстро пошел вверх по лестнице.
- Давай! Шуруй! – заорал ему вслед Дэн, - Иди и трясись! Жди, пока твои мозги сожрут прионы. Или когда стафилококк расплавит легкие! Пусть граждане степени семь засовывают по сорок килограмм меди в свои никчемные машинки с нейтрализаторами, а ты – сдохни!
- Я не хочу это слушать! – выкрикнул Дима не оборачиваясь, и поскользнулся. Он начал нелепо заваливаться и поехал вниз по лестнице, ссаживая колени и ладони. Перекувыркнулся, оцарапал щеку и рухнул в воду. Со страху хлебнул, вынырнул, кашляя.
- Алерт! – вопил он, забыв, что контур не передаст всем остальным муравьям муравейника: «Тревога! Опасность! Недопустимые действия в отношении гражданина!»
Дэн наклонился, хотел подать ему руку. Но, барахтающийся на нижних, затопленных ступеньках, Дима попытался его ударить. Прежде всего – ударить! Еще не встав на ноги, не протерев глаза! Руки его были в ссадинах, он наглотался воды и значит, скоро умрет. Если бы это случилось не здесь, не на этой дикой, древней лестнице, а в где-нибудь в секторе! Если бы контур был на месте, то можно было бы надеяться. Тут – нет!!!
Дядя умер от сепсиса из-за необработанного заусенца. Малышка Соня умерла в два года от того, что потянула в рот непродизенфицированную игрушку. У нее был стоматит, потом еще какая-то жутка фигня, и потом – она умерла. Не смотря на то, что все случилось в секторе! Лёня ходит с протезом, ему ампутировали кисть из-за того, что он поцарапался штихилем на уроке труда! Страх кипел в Диминых глазах, заливая их чернотой, закаменевшая нижняя челюсть сама собой опускалась вниз, руки отяжелели, хотелось мешком упасть на ступеньку и ни о чем не думать. Он и верил, и не верил, что скоро умрет. Ощупывал через брюки свои подранные колени и тихонько подвывал.
Дэн зачем-то снял рубашку и стал драть на полосы майку. Дима слабо пихнул его ногой в колено и впал в забытье. Какая теперь разница! Пусть делает, что может. В конце концов, говорят, что убийцы испытывают угрызения совести. Наверное, и Дэн испытывает. Пусть уж успокоит себя, перебинтует, если ему так легче.
Но Дэн не испытывал никаких угрызений, он испытывал брезгливость. Ему было неприятно касаться безвольного, скользкого как медуза Димы, перебинтовывая его ничтожные царапины. Было безумно жаль аминной майки, которую он выменял на всю свою коллекцию липсов. Включая образец 7.4 – запах зеленого яблока, конец июля, вечер. А главное, Дэну не хотелось тянуть с собой в центр потенциально опасного индивида. Он еще не включился в игру. Не был своим. Одна надежда – излечившись - уверует сам.
В последнее время Новиков не брал пациентов, у него и без этого дел было по горло. Выборы уже через четыре года. Онлайн университет гениальная выдумка, но он требовал массу внимания. Разработку программ, лицензирование, учебные планы невозможно было тащить в одиночку, но он был главным. Без него ничто не решалось. Клиникой занимались Лидия Петровна и Татьяна. Диму взял сам Новиков только по одной причине – всю безнадегу он брал на себя. За двадцать восемь минут - столько заняла дорога до центра, температура у Димы поднялась до сорока, глаза заволокло, он с трудом держал контакт.
- Сепсиса нет, - сказал Новиков, отрывая взгляд от распечаток анализов, - Он температурит от страха.
- Как это от страха?
- Очень просто. Он убежден, что погибнет. И погибает. Инфекции не обнаружено. Ты ведь сразу наложил аминную повязку. Распространение бактерий через поверхность касания полностью исключено. Ткань пронизана ионами меди и…
- Знаю, знаю, док. Она подавляет кишечную палочку, грибки, вирусы, и прочие бациллы. Но Димыч-то загибается!
- От страха. Принеси мне белый халат.
- Зачем, док? – пожал плечами Дэн. Новиков никогда не носил халата, никогда не носил конура и вообще избегал сливаться с фоном.
- Неси! - прикрикнул док. Он умел быть резким, когда надо.
Халат нашелся мигом. В шапочке, маске, перчатках док напоминал хирургическое божество в ореоле антисептики. Он взял из шкафчика физраствор. Переломил ампулу. Ртутно поблескивала игла, звенело стекло.
Дима открыл глаза.
- Дмитрий! Ты слышишь меня? Ты в клинике экспериментального центра БСМ. Я – директор клиники, профессор Новиков. Ты пострадал при падении, и я собираюсь ввести тебе две дозы суперсовременного панцида. Он очень эффективен. У тебя нет аллергии на панцид?
Дима слабо помотал головой. Нет. У него нет аллергии.
- Ты согласен на то, чтобы я ввел тебе панцид? – спросил Новиков, пощелкивая по шприцу. Крошечные пузырьки воздуха поднялись кверху, и док выдавил их вместе с брызгами лекарства.
- Да, - проскрипел Дима, торопливо кивая.
И тут же почувствовал холод иглы в вене. Почти сразу стало лучше. Дима заснул, всем телом ощущая прохладу больничных простыней, он вжимался щекой в упоительно мягкую подушку и думал о том, как снимет липс с этого воспоминания – выздоровление от смертельной болезни.
Открыв глаза, он пошарил по тумбочке, нацепил контур…
- Алерт!!! Алерт!!! - вопил Дима. Контур наливался вишневым, взбрызгивая его вопль в сеть.
- Дима, Дима, все хорошо, - послышался тихий шепоток где-то за ухом. Мама! Дима ничего не понимал. Он привстал с кровати, озираясь. Розоватые стенные панели, тумбочка, кровать, всё. Больше ничего.
- Ёмём, Дима, - прошептала мама, - Я сейчас подъеду.
Дима улыбнулся. «Ёмём!» - ответил он, и прикрыл глаза. Когда отец надел на него первый контур, ему было года два. Он уже немножко говорил, но перелить в слова свои переживания гораздо труднее, чем в контур. Там все мгновенно. И слова билингвы призваны не высказывать, а дозировать информацию. Мама твердила в тот первый сеанс «Ёмём». Что-то вроде: «Все хорошо. Я тебя люблю. Я с тобой. Ты в безопасности.»
- Ма! Откуда у меня контур? Я же вчера… - рассеянно пробормотал Дима в полусне.
- Я знаю, дорогой. Лев Александрович мне сообщил. Ёмём, - и мама кинула картинку - Дэн голосом рассказывает старушке с семечками и воблами, что есть пострадавший и просит передать код БСМ03. Старушка оказалась продвинутой, под платком блестел конур. Скорая подъехала через семь минут после поступления вызова. Все в Диме корчилось и кричало «Алерт!», но мама твердила «ёмём» и, кажется, не было причин с ней не соглашаться. Дима вылез из-под одеяла, спустил ноги на холодный пол, потер коленки. Царапин почему-то не было. Он потрогал еще раз. Коленки были костлявые, но в остальном – самые обычные, чуть шершавая кожа с торчащими в разные стороны рыжеватыми волосками.
- Ёмём, дорогой. Это аминные простыни, пропитанные медными ионами. Там медь серебро и еще что-то. Поэтому такая чудесная регенерация.
- И ты веришь в этот бред, мама?!
- Но ты же жив, сынок!
С этим не поспоришь. Что правда, то правда. Мама приехала с жареным карпом в судочке.
- Это от дяди Миши.
- А что, у него еще не все карпы передохли? Он же, вроде, говорил, что сворачивает дело, потому что все пруды у него запаршивели, или что-то в этом роде. Помнишь, как он переживал, что бедняги карпы покрылись кровоточащими язвами, да к тому же плавали на боку или даже вниз головой. Так что, ма, я не буду есть этих уродов! По любому!
- Ёмём! Во-первых, рыбья зараза для человека совершенно не опасна – дядя Миша с тетей Валей едят этих карпов каждый день. И у них все в порядке. Во-вторых, дядя вышел из кризиса -достал двухлористую медь. Она помогает!
- Да что же это такое! Вы помешались что ли на своей меди?! Дэн мне вчера весь вечер долбил про медь, точнее про этого медного гения - Новикова, теперь ты.
- Есть очевидные вещи. Но перед тем, как стать очевидными, они бывают абсурдными и нелепыми. Вот, например, мои процедуры…
- Только не это! Пожалей меня! Я лежу в больнице. Чуть не умер, а ты про свои процедуры. У тебя есть совесть, мам?!
- Красивым женщинам совесть иметь не обязательно! – засмеялась мама, и поискала глазами зеркало.
Зеркал в палате не было. Так ей и надо! Но, она уже села на своего любимого конька.
- Знаешь, милый, я решила отказаться от лазерной шлифовки кожи. Это….ммм… Знаешь, не самая приятная вещь. К тому же небезопасная. Катерина..Ты ведь знаешь Катерину? Мама Макса, ты ходил с ним на фехтование в третьем классе. Так вот, Катерина посоветовала мне чудесный скраб. Ты не представляешь, какая это революционная вещь. Кожа как бархат, вот посмотри. Никакой лазерной шлифовки. Просто скраб. Они берут цеолит, обогащают медью и…. Правда же, выше всех похвал?!
Что тут можно было сказать?
- Конечно, - поддакнул Дима, уставившись в стену.
- А ты знаешь, Аристотель, перед сном медитировал на медный шарик. И так и засыпал с ним в руке. Великий человек, между прочим! И шарик у него, заметь, был не золотой! Медный!
- Это тебе тоже Катерина сказала?
- Нет, почему?! – вяло возмутилась мама, но отвлекаться на споры ей не хотелось, она жаждала погрузиться в мир чудесных превращений, - Так, вот, мой новый скраб, он с двойным действием. Улучшает синтез коллагена и эластина, убирает пигментные пятна. Ты же знаешь, как я боюсь этой ужасной старческой гречки? У меня вот здесь, над бровью намечалось такое старческое пятнышко. А теперь посмотри. Все чудесно!
- Восхитительно, ма! И как только до сих пор не догадались хорошенько прошкрябать твоим чудо скрабом кишки и печенку. Надо же не только снаружи омолаживаться, но и изнутри!
- Великолепно, мальчик! Великолепно! – изрекла розовая стенная панель. Дима не удивился. Так всегда было, когда ты в контуре. Используешь преимущества мыслеречи, будь готов к дополнительным нагрузкам. Число собеседников может возрасти в любой момент. Кто-то подключился. И к счастью, не с моббингом. Мамочка собеседника, кажется, узнала. Заулыбалась еще лучезарнее и кинула картинку – выложенный из мозаики ученый с пробиркой в руках. Что она имела в виду – древний или легендарный?
Новый собеседник поймал картину и прислал продолжение мозаики – матушка реет над гребнями волн в розоватой раковине как Венера Ботичелли. Галантный стервец! Дима вгляделся в мозаику, пристроил на лицо ученого маску и узнал своего вчерашнего спасителя. Гамарджоба, профессор! Тот откликнулся нестандартно – крутая бетонная лестница и широкая розовая ладонь, тянущаяся из-за облака. Это он о себе? Скромно!
Новиков был не то чтобы скромным, но осмотрительным – да, был. Шел к своим открытиям осторожно. Свой медный щит он строил снаружи. Аминная одежда и антибактериальные поверхности спасали многих. Большая Эпидемия отступала. Построить такой щит изнутри задача не из легких. Медь активна, она включится в метаболизм, и щит превратится в меч. Дима подсказал путь – прошкрябать чудо-скрабом печенку. Не щит, а щетка! Можно попробовать.
Дверь открылась. Вошел человек лет сорока, рубашка в розовую полоску, темно-русые волосы, кустистые брови, неравномерно морщинистое лицо – гладкий лоб, совсем молодые глаза, но глубокие складки у губ и подбородка. Никакого контура. Как он влез в разговор? Природный телепат? Или резонансный стационарный контур где-нибудь в кабинете?
Человек послал еще одно приветствие. Алгоритм «Добрый день» для официальной обстановки. Откинул со лба челку и продемонстрировал отсутствие контура. Телепат! Природник! Дима присвистнул. До этого он не слишком-то верил в природников, хотя все говорили - есть, есть! И начинали разглагольствовать про святых. Поминали Раму Кришну и Хамбо Ламу, а вспомнить кого-то еще живого, живущего на соседней улице как-то не получалось. Контурами пользуются все подряд, а природниками, значит, могут быть исключительно бодхисатвы!
Новиков растянул губы в кривоватой улыбочке и почесал нос, чуть стесанный к кончику. Достал из кармана коробочку. Ревущий Дракон и Поющий Феникс с готовностью отозвались. Они со звоном перекатывались по руке. Новиков думал. Отойти от проекта с выборами, чтобы изучить возможности щетки или продолжать? Он подкинул шары.
- Лови!
Дима поймал Поющий Феникс. Ревущий Дракон грохотал где-то под кроватью. Дима покатал шар между ладонями. Он мелодично зазвенел. Новиков довольно улыбался. Мальчик принял пас. Это хорошо.
- Шар медный? – поинтересовался Дима, шарик возле уха. Потряс, потряс и убедился, что лучше все-таки катать.
- Стальной. Я же не Аристотель.
- Это точно, - скривился Дима. Подслушивал? Или просто широкий диапазон? Говорят, у природников очень широкий диапазон.
- Ну, да, - легко согласился с невысказанным предположением Новиков и потянулся взглядом ко второму шарику. Он катнулся туда-сюда и загрохотал.
Впечатляюще! Крутой дядька. Не зря в президенты лезет. Только что ему от меня надо? Новиков тут же все прояснил:
- Ты с нами? – спросил он с полуутвердительной интонацией, все еще улыбаясь. Вот почему у него такие складки вокруг рта. Профессиональные издержки. Усталость мышц от беспрестанного выражения эмоций.
- Ёмём! – отозвался Дима, перекатывая шарик.
- Решено. Тогда щеткой займешься ты, - легко отозвался Новиков, щедро делегируя полномочия безвестному новоборанцу. Новобранец попробовал брыкаться:
- У меня трояк по химии.
- А у меня крутой онлайн университет!
- А можно мне не носить аминные шмотки?
- Можно не носить, можно носить. Разберись сам.
Новиков не уходил. Наверное, ждал убедительных доказательств лояльности. Дима полез под кровать и достал укатившийся шарик.
- Вы уронили!
- Прямо сцена принесения даров. Мне возложить руки на твою макушку? – засмеялся Лев Александрович, пристраивая шарики в шелковые гнезда аляповатой коробочки.
- Лучше откушайте дяди Мишиной рыбки. И станете понимать язык всех животных, птиц и насекомых.
- Хорошо бы, - вздохнул Новиков и задумчиво отломил зажаристый плавничок.
- Щетка…, - задумчиво пробормотал он, покусывая плавник.
- Пока я закончу онлайн университет ваша идея со щеткой прокиснет, заметил Дима приглаживая волосы.
- Мы прополощем ее в двухлористой меди. Это сохранит ее свежей. Давай-ка собирайся.
- А то, что рассказывал Дэн про стипендию за активность по привлечению студентов в ваш…э… проект, правда?
- Разумеется. Приводишь пятерых и получаешь свой бонус. Есть кто-то на примете?
Дима кинул «Бай» и пошел по ленте. Маман, кажется, решила еще немного пококетничать с господином Новиковым. А Дима пошел. Лента ползла еле-еле, желтая линия довезет до дому через….. на табло диалогового окна мелькнуло 2:40. Понятно. Электротранспортеры не спешат, они ведь предназначены для граждан до шестой степени включительно. Но, лошадка!
По сети передавали, что на Солнечной, у третьего сектора, разошлись пластины травелатора и какую-то тетку затянуло внутрь. Ей размолотило ногу. Люди орали и метались, нога прокручивалась в фарш между шестеренок. Понадобилось две минуты. пока кто-то додумался сорвать стоп-кран. Дима поежился и поставил ногу точно посреди пластины. Если поставить ногу на стык и туда вдруг, случайно, попадут шнурки или краешек штанины…
В общем, Дима старательно играл в игру не наступать на стыки. И загадывал: «Если буду дома раньше, чем в 2:50 получу на экзамене высший балл.» Экзамен! Ха! Дома он был в 2:54, и прямо оттуда отправился в Управление Наказаний. Фиолетовые бесстрастно сообщили ему, что он, гражданин первой степени, Дмитрий Черезов, приговаривается к пяти часам сенсорной депривации за сотрудничество с главой «Партии Жизни» Львом Новиковым. Глупо было спрашивать, откуда они узнали. От контура, ясное дело. Непонятно только, почему всего пять часов.
Фиолетовые милостиво объяснили – аттестационный экзамен на гражданство второй степени ожидает Дмитрия Черезова через двенадцать часов. Управление Наказаний не хочет лишать Дмитрия Черезова возможности подняться по социальной лестнице. «Ну, спасибо!» - хмыкнул Дима и вошел в Куб. Фиолетовые в предбанничке забрали контур и шлепнули на руку тайм-печать. Она растворится ровно через пять часов, и дверца Куба откроется. Там нельзя утонуть, нельзя задохнуться, все продумано – всего двадцать пять сантиметров очень плотной воды с раствором магниевой соли и теплая темнота со всех сторон, которая украдет целый мир.
- Душевая справа, - сообщает Фиолетовый, принимая пакет с одеждой. В Куб идут нагишом, чтобы, не дай бог, тесные плавки врезавшейся резинкой, не вернули тебе ощущения извне. «Не ощущай! Не будь!» – велит Куб отщепенцу - «Почувствуй! Ты один!» Жалко, что я не природник, как Новиков. Мог бы хоть гнездо в Кубе свить, болтай себе с кем хочешь, или наслаждайся тишиной, а так – нагишом, без контура, без информации - страшно. Хотя, раз это наказание, значит должно быть страшно, так?
Фиолетовый подталкивает меня к люку: «Полезайте!» Лезу, аккуратно поворачиваюсь спиной, ложусь. Звук и свет не проникают сюда. Зря я дернул головой, горькая, жгучая вода залилась мне в нос и брызнула в правый глаз. Больно! Глаз решил не тереть, руки-то мокрые. Буду лежать и ждать. Сама высохнет. Должна быть невесомость. Пока только шея болит. Никак не могу расслабить шею! Я знаю, что раствор очень соленый. Буду болтаться на поверхности, как фантик, сброшенный с моста, но голову держу, держу. Хочется спать. Страшно спать. Вдруг захлебнусь! Может, материал к экзамену повторять? Перед глазами поползли желтоватые формулы в ореоле оранжево-белых кругов. Так бывает, если закрыть глаза и слегка надавить на глаз. Интересно, какого цвета глаза у Новикова? Вот видел же, а забыл. Локоть коснулся стенки камеры. Я тут. Я еще в мире. Живу. Дэна, наверное, тоже запичужили в соседний Куб. Захотелось потрогать тайм-печать. Начала ли она уже растворяться? «Ёмём,» - ласково прошептала мама, откуда-то из-за уха. Тело качнулось и блаженно ощутило покой и какую-то, негу, что ли. Мама пела.
В няньки я тебе взяла
Ветра, солнце и орла…
И поезд, тихо раскачивающийся поезд, плацкартная узенька коечка, задушевный стук колес: «Ёмём, ёмём, ёмём» Со дна памяти медленно поднялась крошечная Сонина ручка с зеленым автомобильчиком. Желтая кабина, а в ней пластмассовый водитель, который крутит головой туда-сюда, если автомобильчик едет. Соня катит автомобильчик по полу, а потом облизывает пузатые, похожие на чупа-чупсы желтые колеса…. Сонин гробик. Она в розовом платье с рюшечками, которое ей купили на день рождения. Какое-то резиновое, совсем не Сонино лицо, а на лбу – бумажка с молитвами. Мать подтолкнула Диму: «Попрощайся!» И он ткнулся губами в Сонин холодный лобик прикрытый бумажкой. Чужие, пахнущие водкой дядьки, закрыли крышку. Соню закопали.
Дима поднес руку к лицу. Глаза должны привыкнуть. Должны же они что-то различить. Вот рука! Дима потряс рукой. Ударил ею в потолок. Больно! Хорошо. Это просто Куб. Тайм-печать растворится и меня выпустят. Всего пять часов. Это вообще ни о чем. Некоторые люди еще и деньги платят, чтобы узнать, что это такое. Особенно старики на это ведутся. Фиг их знает почему. К смерти привыкают?
Выйду отсюда и что? Днем буду учиться в университете Новикова, а ночью отмокать в Кубе? Или он плюнут на меня, когда поймут, что я не оступлюсь?
Ээээй! Ауууу! Я орууууу! Во весь голос ору, что вы уродыыыыыы! Йо-хо-хо! Йо-хо-хо! Семь человек на сундук мертвеца, на сундук мертвеца, йо-хо-хо! И бутылка рома! Круть! От души наорался. Надо будет почитать про это. Как другие себя здесь чувствуют. Радуются? Я вот радуюсь! Эй! Я радуюсь! Ребятаааа!
Вышел из Куба сморщенным, как мятая промокашка. Кожа на пальцах съюрющилась от воды. Тело немного чесалось. Дима посмотрел на свою руку. Тайм-печать растворилась, как и обещали.
- Всё?
Фиолетовые, видимо, общались по контуру. Или специально игнорировали. Мол, почувствуй, что ты изгой.
Сюрприз ждал Диму снаружи. Это был Дэн с пакетом пончиков.
- Помиримся?
- За пончики душу готов продать. Хотя, я предпочел бы, чтобы их Ириша принесла.
- Держи карман шире! Знаешь, что она сказала, когда узнала обо всей этой истории? «Избавь меня от подробностей.» Ей, видишь ли, противно извиваться как уж на сковородке, чтобы заполучить себе карту гражданина седьмой степени. И не важно, прав или не прав тот авантюрист, который вас к этому склоняет. Так что, не жди от нее пончиков, братан!
Встали на желтую ленту. Пончиков было шесть. Нет, все-таки жмот этот Дэн. Шесть! Нормальные парни берут дюжину пончиков!
- Ты был в Кубе? – спросил Дима, вытирая руки полами рубашки.
- Не в этот раз.
- Ясно. Тогда еще один вопрос. Откуда ты знаешь этого Новикова? Только не говори, что это твой крестный!
- Не крестный. Просто наш сосед по даче.
- По даче? Ты не слишком увлекся своими историческими реконструкциями?
- Ты помнишь, что творилось на секторах лет пять назад? Все сходили с ума. Каждому казалось, что он получил черную метку. Моим предкам тоже казалось. Мы с дедом ехали по лентам, пока они не кончились, а потом пошли пешком. Одну ночь спали в чистом поле. Жесть!
Потом добрались до дачи. Зря мы думали, что такая классная идея пришла в голову только нам. Там тусовалось полно народу. На нашей даче жила целая община каких-то кексов. Дед не рискнул даже к калитке подойти. Мы с ним стояли и вопили вслух: «Алерт!» потому что контуры у нас отец отобрал. Сказал, что неизвестно из-за чего все дохнут как мухи. Может из-за экологии, а может из-за этих штук. Короче, мы стоим, все такие обломавшиеся, и тут на соседней даче окно открывается и кто-то голосом, но на билингве отвечает нам: «Ёмём».
В общем, он нас приютил. Напоил чаем. Дед с ним подружился прямо. А я как с цепи сорвался - носился по кустам, сшибал палкой чертополохи, из пруда не вылезал. Ты не представляешь, как это круто! Ты же всю жизнь на секторе жил. А я видел настоящую корову. Живую!
Вообще-то коровы смирные, но я попытался ее доить. Как говорится – бери от жизни все. Я подошел к корове, похлопал ее по ноге и дернул за сиську. Корова переступила на месте. Ну, не совсем на месте. Чуть-чуть ее копыто все-таки сдвинулось, и она наступила мне на ногу. Смотрю, а у меня вся ступня синяя, ну и кровь, конечно. Знаешь, как Новиков меня вылечил? Раскалил на свечке пятачок, кинул эту медную таблетку в кипяток и делал примочки. И поил этой водой. Прошло. Хотя дед был уверен, что не пройдет. Тебя ведь тоже берегли от любой царапины, да? Мы ведь живем в эпоху Большой Эпидемии.
Ну и вот. В конце сентября мы с дедом потопали домой. Кормить нас всю зиму Новиков не собирался, зато посоветовал зайти на кладбище автомобилей. Насобирали деталек и сделали медные ручки на все двери своей секции. Фокус с кипяченым пятаком дед повторял, если кто-нибудь из нас начинал чихать. И помогало, веришь?
- Впечатляющая история. Верю, конечно. Мне мама каждый день еще не то рассказывает.
- Да пошёл ты!
- Куда конкретно? В Куб?
- Ну, хотя бы.
- Замётано. А ты знаешь, что Новиков природник?
- И? По голосу слышу, что ты собираешься сообщить мне нечто сенсационное. Давай, братан!
- После истории про кипяченый пятак я понял, что с ним не так. Он савант!
- Ни фига он не сова! На даче он вставал в шесть тридцать. Так что уж скорее жаворонок.
- Не сова, а савант. Как «Человек дождя». Мы смотрели на истории искусств. Включи голову!
- Сам включи! И вообще, давай отложим, нам ехать две минуты. Дома договорим.
Пошли к Диме, потому что у Дэна дома вечно толпа – дед, сестренка, мать, дядька, дядькины близняшки и дядькина беременная жена. А Дима с мамой жили вдвоем. Соня умерла из-за грязной игрушки, батя просто испарился. Хорошо бы, если бы он сдох от БЭ. Но это, увы, не факт.
- Новиков не Человек Дождя! – завопил Дэн, опрокинув в себя полбутылки Колы, - У него с головой все в порядке!
- Нет, не все. То есть, по сравнению с тобой – все конечно. Но медь, при всей ее антибактериальной активности повреждает мозг. Не напрямую. Просто мешает обмену бета-амилоида.
- Ага! Конечно! Сейчас ты достанешь из рукава свой докторский диплом, и я прозрею. Откуда ты это знаешь?
- Люблю старое кино. Смотрю «Доктора Хауса». Короче, по сравнению с самим собой – ему есть что компенсировать. А «остров гениальности», который возникает в мозгу у савантов – суть компенсация. Компенсируя повреждения, целенькие нейроны дружно берутся за руки и обеспечивают феноменальную память, суперспособности к языкам, расчетом, или еще что-нибудь интересненькое.
- Какой ты умный! А у тебя колбаса есть?
- В холодильнике. Там еще кетчуп возьми. Ну, блин! С мысли сбил. В общем, Новиков не природник – он савант.
- Мне бы стать таким савантом! – прошамкал Дэн, откусывая гигантский кусок бутерброда.
- Всем бы нам это не помешало. И, знаешь что, я хочу срочно об этом поговорить с кем-то.
- А сейчас ты со стулом, что ли разговариваешь?
- Ёмём, Дэн. Ёмём.