Одинокая луна направляла свой тусклый свет в окно с разбитым стеклом, где тюль медленно колыхался от небольшого порыва ветра. На прикроватной тумбочке лежала раскрытая книга с фантастическим сюжетом — та самая, что она читала перед сном. Ночник горел. На полу валялось одеяло, которое не выдержало борьбы с хозяйкой этой комнаты и капитулировало. Девушка тревожно ворочалась на кровати, беспокойно перебирая ногами.
Сон был для неё опасным местом, поэтому тело так сопротивлялось погружению. Книги были для Мары своего рода успокоительным, чтобы снизить тревогу и настроиться на позитивный лад. К её большому сожалению, метод не работал, хотя она и экспериментировала с разными жанрами: от женских романов до киберпанк-вселенных.
Её сознание уже плыло, уступая место подсознанию. Оно, будто кинопроектор со сбитыми настройками, принялось выводить на внутренний экран сознания беспорядочные картинки. Обрывки фраз из прочитанной книги сплетались с воспоминаниями дня, рождая причудливые и тревожные гибриды. Строгое лицо начальницы обрастало проводами, скрип двери превращался в назойливый звук модема, а тени от ночника тянулись к ней, словно щупальца паутины. И она уже ощутила, как её руки и ноги обвивает вязкая паутина. Пошевелиться было невозможно, паника нарастала, хотелось кричать, но голос предательски пропал.
Рядом, в этой паутине, располагались разные вещи из жизни Мары: треснувший экран смартфона с застывшим уведомлением о просроченном платеже, плюшевый заяц из самого детства, один глаз которого был теперь похож на красный, немигающий светодиод, старая клавиатура, от которой тянулись к её пальцам липкие, похожие на спутанные провода, нити, фотография с выцветшими улыбающимися лицами, которую паутина медленно затягивала в темноту. Каждый предмет был заряжен памятью и страхом, отчего паутина становилась только крепче.
Страхи Мары словно тянули из неё жизненные силы, по утрам она чувствовала себя разбитой. Перед её лицом возник смартфон с разбитым экраном. Он казался огромным, во много раз превосходящим по размеру девушку, довлел над ней, как чёрный обелиск с памятной надписью: «Внесите платёж по кредиту с учётом пени». «Тын-дын-дын» — оглушительно, разрывая тишину, зазвонил телефон. Роботизированный голос, холодный и техногенный, зачитал условия. Каждое слово обжигало кожу, как удар статического электричества. От его слов паутина на руках Мары сжалась ещё туже, впиваясь в кожу липкими волокнами, словно провода под напряжением. Она ощутила явную угрозу, когда до неё чуть не дотронулся огромный, грозящий палец, который через мгновение превратился в разящий кулак. Мара отчаянно ринулась вперёд, но не тут-то было: паутина не отпускала, держала её своей липкой структурой. Внезапно из темноты метнулся плюшевый заяц с горящим красным глазом. Он вцепился в грозящий палец своими крошечными тряпичными лапами, искажая его изображение, словно вирус в системе. На мгновение это отвлекло внимание.
Заяц был подарком бабушки и напоминал о детстве: о тёплых пирогах, о ласковых руках, зашивавших ему дырку. Но в тот же миг в сознании Мары вспыхнуло и другое воспоминание — как она, семилетняя, увлёкшись сбором земляники, слишком далеко ушла от бабушки и заблудилась в густом, темнеющем лесу. Сумрак сжимался между стволами, а плюшевый заяц в её руках вдруг стал казаться чужим, и его стеклянные глазки смотрели пусто и укоризненно. Именно тогда, в том лесу, она впервые почувствовала леденящий ужас полного одиночества.
И теперь этот заяц, этот хранитель её самой старой раны, бросился защищать её. Его тряпичные лапки, такие смешные и беззащитные, излучали неестественную силу, заставляя цифрового гиганта замереть в сомнении. На миг Мара почувствовала не только страх, но и щемящую благодарность к старой игрушке. Но хватит ли его сил?.. «... Следуй за белым кроликом ...» — вдруг бегущей строкой пронеслось в голове Мары. И она решила: «А почему бы и нет?». Это придало ей решимости и позволило схватить за хвост ускользающую надежду. Плюшевый заяц вдруг вспыхивает чистым, белым светом. Его красный глаз гаснет, а сам он превращается в того самого белого кролика, точнее — в его цифровой, пиксельный силуэт, который бросается бежать вглубь паутины, и Мара, чувствуя, как нити ослабевают, устремляется за ним. Разбитое окно вдруг становится окном компьютера. Мара буквально провалилась в него, унесённая вихрем светящихся пикселей. Головокружительное падение было одновременно и побегом, и чудесным спасением, и рождением во что-то качественно новое.
Земли под ногами не было. Мара словно висела в воздухе, но это было не совсем так. Она будто встроилась в бегущий код, заняла место иконки. Реки из метаданных создавали белый шум, а гигантские строки кода мерцали на фоне, похожем на бесконечный тёмный рабочий стол. Скроллить пространство можно было силой мысли, и перемещаться по нему было пугающе легко, будто ты и есть курсор мыши.
Пиксельный кролик, её проводник, мигал в отдалении, призывая следовать за собой к какой-то невидимой цели. Но путь преграждали странные сущности — бледные, полупрозрачные фигуры с искажёнными лицами и назойливыми, повторяющимися фразами. Это были спам-боты, порождения её же тревог, и они пытались заставить её «кликнуть» на себя, увлекая в боковые ветки бессмысленных диалогов.
Где-то в глубине, на «дне» этого цифрового океана, мерцал её собственный аватар — образ, составленный из всех её профилей в соцсетях. Но он был заблокирован огромным вирусным файлом «Кредит.exe», который, словно паразит, опутывал его своими цепкими кодами и высасывал из него яркие краски, оставляя лишь блёклый серый силуэт.
И Мара вдруг поняла правило этой игры: чтобы проснуться, ей нужно добраться до своего аватара и удалить этот вирус. А для этого — следовать за кроликом, избегая ловушек собственного разума.
Мара шарахалась от спама, ведь она так устала от навязчивых мыслей, которые просто пожирали её разум. Этому пора было положить конец. Найти кнопку выключения.
А в это время в комнате, залитой тусклым светом луны, её физическое тело ярко реагировало на цифровые кошмары. Резкий бросок в сторону от очередного спам-бота отозвался в мышцах судорожным вздрагиванием. Пятка нервно дёрнулась, сбивая с кровати подушку. Та бесшумно приземлилась на пол рядом с капитулировавшим одеялом, став очередной жертвой ночной битвы.
Тело и разум были теперь разорваны между двумя мирами, но связь между ними оставалась неразрывной и болезненной. Крайне важно было скорее обезвредить вирус, здесь выживет только один. Никаких компромиссов!
Вокруг неё снова сгустились бледные фигуры спам-ботов, настойчиво тычущие в её лицо всплывающими окнами с вопросами: «Вы глава семьи?», «Нужен быстрый займ?», «Обновите свои данные!». Но прежде чем очередной запрос успевал коснуться её сознания, между ними и Марой возникала полупрозрачная, мерцающая стена из белого света. На ней на мгновение проявлялся знакомый пиксельный силуэт и тут же рассыпался, отражая атаку.
Это был её антивирус «white rabbit» — цифровое воплощение её инстинкта самосохранения и воли к свободе, принявшее образ проводника. Он не атаковал, но работал как брандмауэр, отражая фишинговые программы, которые пытались найти уязвимость в её «системе» — слабость, минутную неуверенность.
«Не отвечай. Не поддавайся. Иди за мной», — эхом отзывалось в её сознании, когда кролик вновь появлялся впереди, указывая путь сквозь цифровой хаос. Его защита была сильна, но Мара чувствовала, что с каждой отражённой атакой его свечение меркнет, а её собственные силы тают. Брандмауэр держался, но он питался её решимостью. И её запасы были не безграничны.
«За что бы зацепиться? — думала Мара. — Где ключ к взлому?» Её взгляд скользнул по гигантским строкам мерцающего кода, окружавшим её. И вдруг она поняла: это же её разум! Её правила! Если она смогла создать здесь «брандмауэр», значит, она может и большего.
Вместо того чтобы уворачиваться от следующего всплывающего окна с вопрошающей рожей «коллектора», она резко развернулась к нему и мысленно сфокусировалась, представив себе значок «крестика» для закрытия вкладки. Сущность зависла на мгновение, исказилась и с писклявым звуком ошибки испарилась в облако пикселей.
Это сработало! Она не была беспомощным пользователем в этой системе. Она была её администратором. Нужно было просто вспомнить свои права.
Кролик, почувствовав её прозрение, радостно метнулся вперёд, его свечение стало чуть ярче. Он вёл её не к аватару, а вдоль гигантской цепи кода — к чему-то более фундаментальному.
«Ключ ... Ключ ко всему этому ...» — ловила она свою мысль. — «Это же память!» Та самая, что заряжала паутину страхом. Значит, нужно найти не кнопку удаления, а исходный файл — самое яркое, самое болезненное воспоминание, связанное с долгом, которое и породило этого монстра. Стереть его или переписать ...». И тут в пространстве перед ней, словно на гигантском экране, возникла та самая чёрно-белая фотография, собранная из тревожных, дёргающихся пикселей. На ней — улыбающиеся лица родителей. Та самая фотография, что лежала в паутине её страхов. Та, что хотелось забыть, потому что она стала триггером семьи, которая превратилась во врагов.
И конечно, к врагам за помощью не ходят ... Иначе бы Мару сейчас не преследовал «Кредит.exe». Яркая вспышка памяти обожгла её: слёзы в голосе, унизительная просьба, холодные глаза отца и фраза, брошенная матерью: «Займись чем-то серьёзным, а не этими блестяшками». Они отказали в помощи ровно 5 лет назад. Мара просила в долг стартовый капитал для начала собственного бизнеса: она хотела создавать ювелирные украшения. Их отказ был не просто отказом в деньгах. Это было отрицание её мечты, её таланта, её права на собственный путь.
И теперь этот вирус был не просто долгом. Он был материализованной обидой, страхом оказаться недостойной, услышанным в тот день приговором. Он был её собственными родителями, превратившимися в бездушную кредитную организацию, высасывающую из неё жизнь.
Пиксельный кролик замер рядом, его свет мягко освещал это болезненное воспоминание, не давая ему снова утянуть её в пучину отчаяния. Он ждал её решения. Что она сделает с этим исходным файлом своей боли? Удалит его, навсегда стерев предательство из памяти? Или попытается переписать, найдя в себе силы простить и понять?
От этого выбора зависело всё.
Боль и обида, копившиеся годами, прорвались наружу. Нет. Она не будет это переписывать. Не будет пытаться понять и простить. Они не заслужили её прощения. Они сломали её веру в себя, и теперь она годами расхлёбывает последствия. Эта память — яд. И яд нужно прижечь, чтобы он больше не отравлял.
И Мара решительно решила выжечь это калёным железом: файрволом, если быть точной.
Она мысленно сфокусировалась на улыбающихся лицах на фотографии, ощущая, как ярость и боль превращаются в чистейшую обжигающую энергию. Она не стирала память — она возводила вокруг неё несокрушимую стену. Стену из своего гнева, своей боли и, наконец, своего принятия. Принятия того, что они не помогут. Принятия того, что она должна рассчитывать только на себя.
«Доступ запрещён», — прошептала она, и её голос в цифровой пустоте прозвучал как железная команда.
Чёрно-белая фотография вспыхнула ослепительно белым светом, будто её коснулась паяльная лампа. Пиксели зашипели и поплыли, лица исказились и исчезли. На их месте остался лишь шрам в коде — гладкая, холодная, непроницаемая поверхность. Исходный файл боли не был стёрт. Он был заблокирован навсегда. Обезврежен. Лишён власти над ней.
Где-то в глубине, на её аватаре, один из цепких щупалец «Кредит.exe» дёрнулся и рассыпался в пыль. Вирус завыл от ярости, но его сила уже была подорвана.
Кролик метнулся вперёд — теперь путь к ядру, к её аватару, был открыт. Оставалось лишь добраться до него. Мара долетела, ведь она может — система играет по её правилам. Оказавшись лицом к лицу со своей цифровой версией, Мара была спокойна и горда собой. Впервые за долгие годы она возвысилась над страхами, признала их и лишила власти над собой.
Выиграна и битва, и война. Мара показала зубы своим страхам, как они показывали когда-то ей. Закономерно наступило утро, и Мара вернулась в привычную реальность. Голова её свисала с кровати, а в одной руке был крепко зажат ковёр ... Каково же было её недоумение: привычная усталость была на своём месте, но вместе с ней — облегчение и уверенность. А ещё вдохновение. Она мельком глянула на смартфон, где всё ещё висело уведомление, но оно не вызывало страха и прежних эмоций. Мара спешила скорее открыть программу с графическим дизайном, где была незавершённая модель кольца. Мара перерисовала его в пиктограмму с изображением белого кролика.