Я хорошо помню, как это начиналось. Мы с Ирой опять спорили насчет моего перевода на Тритон. Наша перепалка в этот раз была ожесточённее, под конец дело почти дошло до истерики. Я все старался снизить напряжение, ведь в её положении нервничать нельзя, потому сам не заметил, как оказался по ту сторону дверного проёма. Напоследок Ира почти крикнула мне вдогонку:
- Один месяц. Ты не мог подождать всего один месяц!
- Я же говорил, что дело не ждет. И я ведь вернусь уже через полгода.
- И в тот раз ты тоже на полгода на Марс улетал. И до этого на год, а ведь мы тогда только переехали! Когда мы уже будем жить вместе, Ваня? Когда?!
- Слушай я... - Мой голос предательски угас. - Я обещаю, что это последняя командировка за пределы Венеры. Вот я вернусь, и...
- Уходи. Раз даже ради дочери не можешь остаться, то иди... Эгоист!
Последнее слово она произнесла змеиным шёпотом. Дверь тихо опустилась, разделив нас серой бесчувственной стеной.
Я побрел куда глаза глядят в полумраке ночного освещения. Когда мы только собирались переезжать на Венеру, у нас было полное взаимопонимание. Мы оба устали от Земли с её бешеным темпом жизни. Я ещё студентом перевёлся на факультет космической радиотелескопой инженерии, чтобы моя судьба была связана с фронтиром. Ничего не поделать, мне с детства хотелось приобщиться к новой жизни, про которую так интересно рассказывали приглашённые космонавты на открытых уроках.
А вот Ире, как оказалось, нужно было иное. Она хотела просто сбежать в тихую и спокойную гавань. И муж ей нужен был такой, чтобы постоянно был рядом и не покидал орбиты этой самой гавани. И как ей угораздило влюбиться в меня? Я ведь не скрывал, что хочу успеть посмотреть всю Солнечную, пока врачи не спишут по здоровью. И тоже её полюбил. За покладистость, которой мне так не хватало. Думал, буду летать себе в командировки, а между ними наслаждаться спокойствием в новом доме, где меня точно ждут. Не получилось.
Я вышел на обзорную палубу, где располагалось кафе. Город-аэростат Юнона-Сити встречал рассвет, подлетая к экватору, откуда проще всего запускать челноки на орбиту. За стеклом уже появилась яркая полоса, свет которой ясно очерчивал проплывавшие внизу кислотные облака.
За одним из столиков сидел Дэйв Роулинг, капитан "Ариадны", на которой я летал в марсианскую командировку. Он заметил меня и жестом пригласил к себе.
- О, не я один решил оценить сегодняшний рассвет. Будешь? - Он пододвинул ко мне коробку с круассанами. - Белецкий с Земли привёз. Начинка из настоящего сыра!
Я чувствовал, что мне кусок в горло не пойдёт, потому сослался на то, что мне надо контролировать вес для полёта на 1,4 g.
- Ты мне это брось. Сколько в тебе сейчас?
- 75 с лишним.
- Нормально все будет, 105 кило не приговор. Я однажды тормозил на 2 g. Все движки себе за те три дня сжёг и весил как сумоист, но ничего - живой.
- Мне-то две недели лететь, - нехотя ответил я, но круассан всё-таки взял.
- Вот это правильно! Слушай, да на тебе лица нет. Что случилось?
Я решил, что выговориться мне точно не повредит.
- Я вот не пойму, - сказал после моего монолога Дэйв. - У вас в России что, все зациклены на моральных проблемах? Просто у Белецкого такая же ситуация. Переживает развод так, будто в крайний рейс уходит. Я вот сам холост и другим говорю: если видно, что расходятся пути, то лучше до стрелки и не идти.
- Да уж, расходятся... Я ведь до сих пор не могу понять, почему так. Меня эти разлуки особо не тяготили, скорее наоборот, была причина ждать возвращения. Видать, я действительно чего-то не понимаю. Может, стоило все же подыскать работу здесь, в Юнона-Сити?
- Это ты зря, - Дэйв отхлебнул кофе. - Если в тебе искра первопроходца, то её не получится заглушить, по себе знаю. На самом деле, мы все такие.
- За "всех" лучше не отвечать.
- Я говорю про астронавтов. Настоящих, которые в космос не просто как на работу ходят.
- Золотая эра космонавтики закончилась в 21 веке. Теперь это и есть работа.
- А вот и не угадал.
За окном показался рабочий в тефлоновом скафандре, что-то монтировавший на внешней обшивке. Я указал на него пальцем.
- Хочешь сказать, что он сейчас преследует какую-то высшую цель?
- Речь не о нем. Когда мы летели к Марсу, ты упоминал, что тебе хочется увидеть Солнечную не на картинке, что ты хотел бы узнать её сокровенные тайны, если б мог. Поверь, ты такой не один.
- А толку-то? Космос явно хочет, чтобы я оборвал связь с поверхностью. Даже с этой, - я указал на пол, под которым сейчас должны были проплывать пустоши венерианских тропиков.
- Нет, Иван Сергеевич, - тон Роулинга посерьёзнел. - Космос просто любит стойких. Тех, кто не сломается, когда все обстоятельства настаивают. Ты прав, сейчас астронавтика - работа, но сам космос не меняется, в отличии от нас. Так что если тебе кажется, что он к тебе несправедлив, просто присмотрись повнимательнее.
На том наш разговор кончился. Сейчас мне начинает казаться, что он был уготован мне самой судьбой.
Через два дня я улетел на планетолёт "Кунашир". Нас было трое пассажиров: Эван Гетти, держатель энергетических акций на Земле, на чьи деньги строился новый комплекс на Тритоне, репортер Лара Хирани, которую новостное агенство послало писать статьи о жизни самой молодой и самой дальней колонии человечества, и я, сменявший другого инженера, списанного на Марс по здоровью.
16 октября мы снялись с орбиты и пошли по параболе мимо Солнца с ускорением в 1,4 g. Неделя прошла незаметно. Мы все привыкали к временному увеличению веса, которое до этого испытывали в центрифугах. Мистер Гетти постоянно занимал одну из антенн для связи с Землёй, ему вечно надо было с кем-то переговорить или узнать изменения биржевых курсов. Хирани почти все время проводила в своей каюте и регулярно жаловалась на невыносимую тяжесть. Хотя журналистка была самой худой из нас и явно следовала современной земной моде на анорексическую красоту. В какой-то момент я решил про себя, что это просто особенность её характера. В конце-концов, она не космонавт, для неё этот полет сродни плаванию в Новый Свет, которое надо просто перетерпеть. Я же подолгу болтал о жизни то с капитаном Алексеем Буруновичем, то со вторым пилотом Линдой О'Херн.
И вот настал шестой день, когда надо было делать разворот и начинать торможение. Мы разбрелись по каютам и улеглись в ложементы. Я слегка задремал, ожидая, когда наконец настанет временная невесомость.
В этот миг судьба приняла облик каменной глыбы, шедшей с нами разными курсами. Резкий рывок выбил из меня дух, если б не ремни ложемента, то я бы улетел головой в переборку. Пока мой ошеломлённый мозг соображал, что произошло, взвыла сирена, на настенном экране появился знак, предупреждающий о возможности разгерметизации. Тонкая пластинка остеофона на виске зазудела, в голове раздался голос Буруновича.
- Ваня ты цел?
- Вроде.
- Тогда лети к Ларе, её биотелеметрия показывает асфиксию в начальной стадии.
- Так разгер...
- Разгерметизации нет, удар задел только ходовую. Беги быстрее!
Я отстегнулся и поплыл к люку.
Как выяснилось, Хирани очень не вовремя захотела доесть лепёшку. Я расстегнул ремни, вытащил подавившуюся журналистку из ложемента и сделал ей прием Геймлиха. Непрожёванный кусок пулей улетел к противоположной стене и прилип к дверце шкафа.
Я нажал на пластинку остеофона.
- С Ларой все в порядке. Что стряслось?
- В кают-компании все расскажу.
Я ухватился за поручень возле двери и жестом позвал отдышавшуюся Хирани за собой.
- Что... Что происходит? - спросила она.
- Ничего хорошего. Лёша обмолвился, что зацепило ходовую, а мы сейчас как раз на пике, когда надо начинать торможение. Наша скорость гиперболическая, если не сможем застопорить, то дела плохи.
- Какая-какая скорость?
- Гиперболическая. Её ещё называют Третьей Космической.
Я на секунду обернулся и заметил, что на её лице отразился ужас от понимания происходящего.
Через десять минут в кают-компанию залетел капитан с планшетом в руке.
- Похоже, после разворота в нас врезался метеорит. Дело дрянь.
- Куда он попал? - поинтересовался Эван.
- Важно не это. Если бы он пробил насквозь один из топливных баков или отражатель, то все было б не так плохо. Но, - капитан показал на планшете схему "Кунашира", которую кровавым порезом пересекала линия повреждений, - эта скотина прошила нас по диагонали. Пострадала почти вся двигательная часть, повезло еще, что жилую зону не задело. Но такое мы своими силами не починим.
- Тогда как нам остановиться? - задал главный вопрос Эван.
- Своими силами - никак. Вся надежда на то, что нас кто-нибудь подберёт. Линда сейчас вызывает всех, кто может помочь.
Трудно описать то смятение, которое овладело экипажем, когда прозвучали эти слова. Мы молча разбрелись по каютам. Каждый переживал новость о нашей беде по-своему. Когда я проплывал мимо каюты Хирани, то увидел через открытую дверь, что она висит в центре, обхватив ноги, и что-то бормочет про себя. Гетти говорил с кем-то на повышенных тонах через остеофон, причем его было слышно по всему коридору. Я же взялся за планшет. Никогда не страдал желанием вести дневник, но все бывает в первый раз. Особенно, если второго может и не быть.
***
Весь следующий день мы слушали эфир. Злой рок не хотел нас отпускать, почти все корабли, которые могли за нами угнаться, сейчас либо разгонялись, либо тормозили. Коммерческий тягач "Бхарат" сначала согласился, но потом подсчитал свои запасы топлива и с сожалением отказал. Догнать он нас мог, но вот затормозить после этого - уже нет. Та же беда была с беспилотными грузовиками: их запас хода просто не был рассчитан на то, чтобы гоняться за любителями гиперболических скоростей.
Последняя надежда - Фэй Вантань и его старенький планетолёт, что стоял на капремонте у Нептуна. Увы, нас и тут ждал удар. Фэй радировал, что техники ставят новую рубашку на реактор. Мы были сами по себе.
Когда все снова собрались в кают-компании "Кунашира", капитан Бурунович невесело усмехнулся.
- Я ведь посмотрел наш курс - нам выпала протоптанная тропинка. Помните зонды серии "Эксплорер"?
- Помню, - отозвался я. - У меня в детстве открытка была с фотографией "Эксплорера-4". Батя её купил, когда он только стартовал.
- Правильная открытка тебе попалась. Нас унесёт как раз в сторону Росса-128, к которому он шел. Учитывая то, что в ближайшее время межзвездных станций запускать не будут, нас ждет почётное второе место на ралли "Венера - Росс-128".
- И титул первых звездолётчиков, - добавил я. - Посмертно.
В этот момент мне показалось, что плечи Лары пару раз дрогнули.
Гетти отлепил пластинку остеофона от виска. Вид у него был затравленный.
- Простите меня, друзья. Простите идиота нетерпеливого. Это ведь я настоял на ускорении в полтора "жэ", чтобы компенсировать время, которое потратили на установку дополнительных экранов от солнечных лучей. Хотел побыстрее посмотреть на свои вложения в Тритон - и вот...
Бурунович толкнул к нему бутылку с коньяком.
- Не переживай Эван, ты тут не единственный виновник. Мы ведь могли идти любым другим курсом... Эх, правду говорят, что если для тебя пуля отлита, то бежать от неё бесполезно.
Вот так и началось наше путешествие в один конец.
***
Мы пролетели орбиту Нептуна. Он был хорошо виден в бортовой телескоп. На Лару это произвело странное впечатление: она забралась к себе в каюту и отказалась выходить.
Я тоже был полон грустных мыслей. За все это время мы не раз выходили на связь с Землёй и с другими планетами. Капитан Бурунович договорился с Главуправлением, чтобы они расписали нам план научных работ. Раз уж мы стали первой экспедицей за пояс Койпера, то надо этим пользоваться.
Помимо этого нам постоянно присылали ободрявшие нас слова поддержки. Но среди них не было того, которое я так ждал. Похоже, наша последняя размолвка с Ирой была ещё серьёзнее, чем я думал. Во мне поселилось чувство какой-то пустоты, которая все разрасталась, и я все реже подключал свой остеофон к радиостанции.
Из тяжёлых раздумий меня вырвал капитан, занявший нас работой.
- Еда и вода у нас есть с запасом. Я уже подключил аварийные РИТЭГи к основной цепи, они поддержат заряд в накопителях. Так что наш лимитирующий фактор - воздух.
- Из воды будем гнать?
- Нет, слишком накладно. Мы можем попробовать забрать кислород из маневровых двигателей, они такие же химические, как и во времена Королёва. Только надо построить систему передачи и приделать её вручную снаружи. Шланги для жидкого кислорода у нас в описи груза точно были...
Следующие два дня мы собирали эту систему. Я даже немного заразился оптимизмом капитана за это время. Он все время вел себя так, будто не ему скоро помирать в пустоте за гелиопаузой.
И вот настал день монтажа. Мы с Линдой следили за каждым движением Буруновича через дрона-асистента. Первые четыре шланга встали нормально, кислород пошёл в контур. А вот на пятом случился затык.
- С переходником что-то не так, - сказал капитан и потянулся к нему. - Сейчас я его...
И тут трансляция упала. А следом я ощутил толчок, будто кто-то пнул корабль сбоку.
- Лёша, что с тобой?! Отзовись, Лёша!
Но как ни надрывалась Линда, ответа не было. Лишь через минуту одна из боковых камер заметила вращающееся тело в скафандре, удалявшееся от нас.
Со смертью капитана исчез тот легкий оптимизм, что ещё держал нас на плаву. Это сказалось на всех, но первой сломалась Лара. В какой-то момент я застал её в припадке истерики, который безуспешно пыталась обуздать Линда. Журналистка пронеслась мимо меня в сторону трюма, второй пилот - за ней. Я к тому моменту уже сполз в такую меланхолию, что не нашел в себе силы присоединиться. А зря.
Вскоре завыла сирена, на панелях появился значок химической опасности.
- Эван, что за хрень?! - Крикнул я по остеофону.
- Лара что-то сломала на одной из грузовых палуб. Планшет под рукой?
- Да.
- Посмотри, что за груз был с кодом "282".
- Нитробензол.
Мы несколько раз профильтровали воздух в трюме, прежде чем надеть скафандры и извлечь тела.
***
15 ноября. Сегодня нашел в каюте Гетти его труп. Вчера мы спорили насчет того, что делать, когда с радиосвязью начнутся проблемы. Я отвечал ему словами Роулинга про стойких, а он говорил, что всем уже распорядился и стоять ему не за что.
Я нашел две ампулы с морфием. Похоже, вторую он оставил мне. Я думал, что он пошутил, когда сказал, мол, устанешь от одиночества - зайди за мной.
Вышел на связь. Она уже требует много энергии. Ограничился кратким отчетом и в конце машинально добавил "конец связи", хотя среди пилотов принято говорить "до связи". Впрочем, ошибки тут нет. Рейс не крайний, а последний, связь скоро кончится.
Ампула с морфием будто жжётся через ткань кармана.
***
Прошел месяц, как я покинул Венеру. Наверное, дочка уже родилась, а я даже не знаю её имени. Мама ей много всякого расскажет про меня, а мне и ответить нечего.
Папа ведь реально оказался эгоистом. Обещал вернуться через полгода, а сам укатил в закат по шоссе "Венера - Росс-128".
Я не заметил как приставил инъектор к руке. И всерьёз задал себе вопрос, почему бы мне не последовать за Эваном. Удивительно, но ответил мне снова Роулинг. А ещё Лёша не простил бы мне такое предательство. Он так хотел, чтобы мы жили до конца.
"У вас в России что, все зациклены на моральных проблемах?"
За всех не скажу, но... Да, я зациклен.
За иллюминатором медленно проплывали звезды. Я не стал компенсировать вращение после взрыва, пусть будет иллюзия движения.
Иллюзия. Как же я падок на иллюзии!
Разглядел свое отражение в кварцевом стекле и сказал ему:
- Ну, что уставился, жаба? Сам решил смотреть это кино до конца, вот и терпи до титров.
Точно! Пойду посмотрю что-нибудь из архива.
***
Я... Я не знаю, как это описать. Пока я тут рефлексировал с планшетом в обнимку, бортовой компьютер уловил сигнал. Притом не со стороны Солнечной!
Полез разбираться. Это оказался радиопеленг, причем позывные "Эксплорера-4". Как такое возможно?! Он же летел в один конец, в сторону Росса-128, горючего для разгона обратно у него не было.
Но не это главное. Я сначала не понял, что меня смутило в его позывных, а вот сейчас осознал. Частота сигнала на несколько порядков выше, чем должна быть. Сделал расчет скорости по доплеровскому эффекту.
Невозможно. Его скорость не может быть 0,71 с! Проверил. У меня действительно была детская ошибка, я забыл вычесть свою скорость. Совсем мозги одеревенели. Но всё равно, его скорость 70% световой! КАК?!
Когда "Эксплорера" запускали, его пришлось посадить на огромный бак с атомным топливом, прямо как химическую ракету. И даже с ним он еле смог набрать половину световой, то есть 0,5 с. А тут 0,7 с. И как он не развалился на такой скорости? Когда связь заглохла, все сразу так и решили, что защита все же не выдержала попадания мелких частиц на половине световой.
Но вот он цел и... Нет, похоже не невредим. Бортовой компьютер расшифровывает сигнал. Хорошо, что коды к криптопротоколам дальних зондов закладывают в память всех кораблей на случай, если они вдруг выйдут на связь. Его силовая установка накрылась, он тоже работает на аварийных РИТЭГах. Вот почему сигнал такой слабый.
И он утратил возможность маневрировать. Причем, согласно данным, это из-за того, что он чем-то захвачен. Послал запрос на уточнение.
***
Черт побери, он закреплен на корпусе другого корабля! Я увидел раскодировку фото с бортовой камеры. ЭТО КОНТАКТ! Кто-то летит к нам со стороны Росса и тащит наш же зонд в качестве пропуска! Вот уж не думал, что доживу до такого. Интересно, с какими намерениями они к нам пожаловали?
***
Пеленг показывает, что курс зонда сместился. Теперь он проходит в считанных мегаметрах от меня. А теперь ещё ближе. Похоже, что они решили пересечься со мной. Зачем? Они хотят увидеть меня? Ну, допустим. Вряд ли им всерьез хочется столкнуться. Кстати, а я ведь тоже смогу их снять. И отослать фото на Землю. Только придется хорошенько запитать радиостанцию, а то я уже далековато. Временно оставлю работать только необходимые системы жизнеобеспечения, чтобы аварийные РИТЭГи снова наполнили батареи.
***
Невероятно! Они всерьёз начали тормозить!! Я не могу в это поверить!
Ещё раз пересчитал скорость по доплеровскому эффекту. Ошибки нет.
Они тормозят с ускорением 5 g. Будь сейчас на "Кунашире" сила тяжести, я бы уронил на пол челюсть. Им что, жить надоело?! Хотя... А что я вообще о них знаю? Может, для них это нормальная перегрузка. Или это тоже беспилотник. Или, может, эта раса умеет записывать свой разум в бортовой компьютер.
Многовато "или". Ладно, надо думать о другом. Такими темпами они сравняются со мной где-то через 2 недели. Если как следует растянуть запасы, то я смогу дотянуть до встречи. Надо распланировать свои действия. Сначала приведу себя в порядок. А то совсем зарос и размяк, негоже в таком виде перед братьями по разуму предстать. Чем бы это ни кончилось.
Зашвырнул ампулу с морфием в аптечку. Прав был Дэйв, космос любит стойких. Тех, кто не выходит из игры даже тогда, когда все обстоятельства настаивают на этом. Таких, как Роулинг и Белецкий. Таких, какими были Бурунович и О'Херн. Таким же должен стать и я, раз мне выпало нести эту вахту.
***
Только что вспомнил, что совсем забыл о том, что надо отослать сообщение на Землю. Энергия уже ушла в аккумулятор радиостанции, работаю при свете фонарика и планшета. РИТЭГи еле справляются, видимо у них проблемы с проводкой, надо будет проверить. Вряд ли смогу выйти на связь в ближайшее время, лучше накопить энергию. Шлите мне сообщения, я снова сориентировал одну из УКВ-антенн на Солнечную. Буду слушать вас и готовиться к тому, что произойдет через пару недель.
Друзья. Я не знаю, чем закончится для меня эта встреча. Потому прикрепляю к этому сообщению весь свой дневник без редактуры, пусть будет как детальный срез. И прошу выполнить для меня одну просьбу.
Найдите Ирину Николаевну Полищукову. Скорее всего она по-прежнему живет в Юнона-Сити во 2 квартале, блок В, квартира 1. Передайте ей, что я прошу прощения за все то недопонимание, что между нами возникло. И сожалею, что ничего уже не получится исправить. Ира, что бы ты обо мне ни думала, я все принимаю. Живи счастливо. И пусть наша дочь тоже растет счастливой. Скажи ей, что папа отправился за почетным серебром Гран-при "Венера - Росс-128" как раз в день её рождения. Даже если это окажется не так.
Жду вашего отклика.
Первый звездолётчик Солнечной, радиотелеинженер (и несостоявшийся отец) Полищуков Иван Сергеевич.
До связи.