Нарья танцует, с головой отдаваясь ритму. Бьёт в бубен, и тот звучит в унисон с сердцем. Отблески костра тоже пляшут, кружатся, разлетаются искрами. Кровь бежит быстрее, горячее – отвар будоражит и даёт иллюзию бессмертия. Вчера и завтра сгорают в пламени, их нет, они больше не существуют. Есть только здесь и сейчас.
На границе света и тьмы неподвижно сидит племя. Люди не отрываясь следят за танцем Нарьи. Все их мысли сосредоточены на камлающей шаманке, ведь от неё зависит отзовутся ли предки, приведут ли весну. Нарья всем телом чувствует поддержку племени и отдаётся ритуалу без остатка.
Костёр разгорается всё ярче, пламя беснуется всё сильнее. Сердце бьётся чаще. Нарья мчится в танце, кружится; бьёт бубен, обращается к предкам, зовёт, просит. Звук становится громче, захватывает весь мир. Глаза племени горят, но тела всё так же неподвижны.
Ничего больше не остаётся – только танец и бой. Бой, заполняющий собой всё пространство света, сметающий границу тьмы, разрастающийся, свободный. Поднимаясь до небес он, наконец, прорывается грозой.
Нарья падает без чувств.
***
Тяжело дыша, Маша отключилась от симуляции. Она снова была в своей квартире, но образы дикой пляски у костра и чувство единения с племенем не отпускали. Внутри её головы, помимо самой Маши – менеджера по продажам, теперь ещё была Нарья – шаманка древнего племени. Её страстное желание провести ритуал правильно, угодить богам и призвать весну на родные земли, Маша ощущала как своё. Это ошеломляло.
Рассматривая лёгкий серебристый шлем, Маша не могла поверить, что вот эта вещь, которая больше похожа на какую-то игрушку из набора для юных космонавтов, показывала ей настолько реалистичные образы. Тающие на лице снежинки, блеск в глазах людей, даже жар и разлетающиеся от костра мелкие колючие искры. Она чувствовала это всё, она ощущала себя полностью там.
Выглянув в окно, Маша невольно ожидала увидеть там зиму, но снаружи всё ещё было обычное городское лето – пыльная духота, наполненная выхлопными газами. И старый знакомый кирпичный дом. Серый, грязный и пышущий накопленным за день жаром.
Сердце никак не могло успокоиться после бешеной пляски посреди зимней степи.
– Ну? – Васёк нетерпеливо заглядывал в глаза. – Что думаешь?!
– Дай в себя прийти…
Васёк расплылся в довольной улыбке.
– Я так и знал! Впечатляет, скажи?
– Мягко говоря! Всё так… реально. Что это такое?
– О, хорошо, что ты спросила! Ну слушай…
Он прокашлялся, глубоко вдохнул и начал рассказывать:
– Это новейшее научное открытие, даже достижение – технология изначально задумывалась для антропологических исследований, так сказать, на натуре. Ты не смотри, что шлем такой маленький и лёгкий! В нём собраны терабайты данных о жизни древних людей, собранных за последние два века археологами – все находки на раскопках, сравнительный анализ, выводы. Со всего мира! На основе этих данных специально обученный ИИ выстраивает симуляцию жизни. Нужно только указать регион и период. Представляешь, как круто?
Васёк рассказывал это всё с горящими глазами. Маша в некотором роде разделяла его восхищение, но её сейчас волновало другое:
– Но я же ощущала себя другим человеком! Как это вообще возможно?!
Довольная Васькина улыбка удивительным образом стала ещё шире. Он явно получал удовольствие от того, что в этот раз она чего-то не понимает. Они снимали эту квартиру вместе уже больше года, но Маше всё ещё приходилось объяснять ему банальные бытовые вещи и самой рисовать график уборки. А в комнату соседа она вообще старалась не заходить, настолько у них были разные представления о том, что такое порядок.
– О, это самое интересное! Этот вот шлем умеет имитировать сигналы, которые передаются между нейронами твоего мозга. ИИ понимает в какой участок отправлять какие сигналы – тактильные ощущения, запахи, зрительные образы.Таким образом и передаёт симуляцию прямо тебе в голову! Поэтому всё выглядит настолько реально.
Маша пыталась переварить информацию. Неприятно царапала мысль, что какой-то там ИИ настолько глубоко залез в её мозг и что-то там симулировал.
Но… Она не могла вспомнить когда последний раз испытывала что-то хотя бы близкое к этому опыту. Настолько ярко, насыщенно это ощущалось. Сейчас Нарья ускользала из её сознания, оставляя одну, с её серыми офисными буднями. Маша поймала себя на желании вырвать шлем у Васьки, надеть его и вернуться туда. В дикую, первобытную жизнь.
– Вась, а это не опасно? С мозгом шутки плохи…
– Думаешь, я дал бы тебе что-то опасное? Технология прошла все положенные испытания. Она сертифицированная, между прочим!
– Почему тогда я про неё не слышала? – с сомнением спросила Маша. – Сейчас про любую новинку с ИИ хайп на весь интернет поднимается.
– Да эти шлемы только-только выпустили в продажу. Сейчас как раз начнётся хайп. Но техноблогеры-то уже получили первые образцы, так что начали и статьи писать, и обзоры делать. Странно, что ты ничего не слышала, Маш.
– Мда, я с этой работой вообще из жизни выпала! А ты как заполучил?
– Заявку оставлял у них на сайте, просился в бета-тест. Вот мне и прислали. Но сейчас тесты уже закончены, отчёт отправлен, так что можно пользоваться вовсю!
***
Утро пахнуло в открытые окна удушающей жарой. Последнюю неделю даже ночи не приносили облегчения – раскалённый город не успевал остыть за те несколько часов, на которые солнце пряталось за горизонт. Этому лету точно нравилось наблюдать за человеческими страданиями. Жаркими и потными.
Маша была уверена, что ад, если он существует, выглядит именно так – пыльное, бетонно-кирпичное, раскалённое место. С солнцем, которое найдёт тебя, где бы ты не прятался и вжарит лучами прямо в макушку. Там так же бродят толпы людей, одуревших от жары, сами не зная зачем и куда. Вместо котлов обязательно должны быть маршрутки – старые, дребезжащие металлические ловушки. Люди набиваются так плотно, что невозможно понять где заканчивается одно тело и начинается другое. Все сливаются в единую массу.
Ночь прошла мутно, в обнимку с бессонницей. Когда удавалось ненадолго провалиться в сон, Машу ждал беснующийся костёр, захватывающий всё вокруг, пожирающий людей одного за другим. Они смотрели прямо ей в глаза, не отрываясь. Яростно гремел барабанный бой, хотя вокруг не было ни одного барабана. Когда огонь доходил до Маши, она резко просыпалась. И снова по кругу.
***
Ещё только десять утра, но Маша уже чувствовала, что на сегодня с неё хватит. Она стояла в офисном туалете, смотрела на себя в зеркало и ревела. Под глазами чёрные круги, в которых собралась и бессонная ночь, и потёкшая тушь. Положенная по дресс-коду белая блузка, ещё утром чистая и выглаженная, после нескольких кругов ада в общественном транспорте приобрела «совершенно неприемлемый» вид.
Начальник специально собрал всю смену и отчитывал Машу перед всеми, не стесняясь в выражениях. Даже не пытался скрыть злорадную улыбку. Он невзлюбил Машу с первого дня и не упускал случая рассказать какая она ленивая, некомпетентная, и, как оказалось сегодня, ещё и неряха. Начальнику было не важно, что на улице жаркий потный ад, что в транспорте его страшнейшие круги, что добраться до работы свежевыглаженной и вкуснопахнущей шансов у Маши не было никаких.
По щекам текли злые слёзы, чёрные от остатков туши, смешивались с тоналкой, уползали по шее за воротник рубашки. Неудержимо хотелось орать. Хотелось разбить зеркало или лицо начальника и убежать отсюда куда-нибудь далеко, желательно туда, где прохладно. Но ей нужна эта работа. Нужно оплачивать аренду. Нужно откладывать на нереальный первоначальный взнос за студию в жопе мира, зато свою. Где Маша сможет построить свой маленький уютный мирок. С кондеем, удобной кроватью и домашней черепашкой.
И без вынужденных соседей. Вася был из хороших, он Маше даже нравился. К быту совершенно не приспособлен, но зато не бухает, не устраивает вечеринки и прилежно учится всяким домашним делам. Но что будет, когда случится чудо и найдётся девушка, которая захочет свить с ним семейное гнёздышко? Соседка женского пола явно не вписывается в такую картину.
Маша помотала головой. Надо заканчивать с этим. Она закрыла глаза и начала замедлять дыхание. Вдох. Выдох. Никаких мыслей про начальника-мудака. Вдох. Выдох. Ей нужна эта работа. Вдох. Выдох. Нужно собраться и пойти работать. Вдох. Выдох. Она танцует вокруг костра и чувствует поддержку племени. Вдох. Выдох. Она – могущественная шаманка Нарья. Вдох. Выдох. Она справится с чем угодно.
***
– Мария, у вас неплохие показатели продаж, это стоит отметить. Однако, поступает обратная связь по вам от команды, и она вызывает беспокойство, – региональный менеджер Александр замялся. – Ваш стиль общения, отстранённость, показательное нежелание участвовать в командных мероприятиях нервирует коллег, заставляет чувствовать себя неуютно, не в безопасности. А это то, чего мы, как руководство компании, конечно, хотели бы избежать…
– Но я ничего такого не делаю! – выпалила Маша.
Говорить так с менеджером не стоило, но Маша была в шоке. Это всё начальник! Он написал эту «обратную связь»! Он не успокоится, пока не выживет Машу с работы! Несмотря на охлаждённый кондиционером воздух, Маша почувствовала как горят щёки.
– Скорее всего вы ведёте себя так не сознательно. Тем не менее, вам стоит внимательно понаблюдать за своим стилем общения в коллективе, – Александр смотрел с сочувствием. – Понимаю, что продажи – это непросто, но нельзя срывать свой стресс на коллегах. Понимаете?
Маша молча кивнула. Она знала – если откроет рот, это будет её последний день на этой работе.
– Давайте так. Я запишу вас на курс корпоративной этики, – он поводил по экрану курсором, пару раз щёлкнул мышкой. – Да, вот ближайший слот через два дня. Там хорошие коучи, они обязательно помогут разобраться, что вы делаете не так. И вам самой же будет легче влиться в коллектив. Договорились, Мария?
– Да. Спасибо.
– Рад помочь, Мария. Всего хорошего!
– До свидания.
***
– Ты представляешь, какая гнида! Как можно быть настолько подлым?!
Маша орала уже час. Вася был отличным слушателем – реагировал в нужных местах: кивал, поддакивал, округлял глаза. Впрочем, он сам был виноват. Если бы не спросил, как у неё дела на работе, сейчас бы сидел занимался своим проектом, или чем он там обычно занимается по вечерам.
– Я вообще не понимаю за что он меня невзлюбил! Ненавидит меня с самого первого дня, я тогда ещё и сделать ничего не успела! – Маша никак не могла успокоиться. – Старый. Злобный. Хрен!
– Хочешь пива? Поможет расслабиться.
Маша сфокусировала взгляд на Васе. Задумалась. Потом помотала головой.
– Нет, Вась. Если я сейчас выпью, я точно позвоню этому гаду и выскажу всё, что думаю о нём и его детсадовских способах решать конфликты.
– Ну и позвонила бы. Должен же ему кто-то рассказать, что он козёл!
– Пусть ему расскажет кто-то, кому не настолько нужна эта работа. Ну куда я пойду? Чем буду за аренду платить? Еду покупать?
– Да ладно тебе! Что-нибудь придумаем! Тем более у тебя уже опыт, все дела…
– Ты представляешь по какой статье и с какой рекомендацией он меня уволит?
– Мда, не подумал… Но тебе надо как-то отвлечься. От тебя жаром пышет уже сильнее, чем с улицы.
Маша сверкнула на него глазами. Вася примирительно поднял руки. Тут Маша поняла, чего ей хочется гораздо больше, чем пива. И что точно поможет отвлечься от всего происходящего.
– Слушай, Вась… А ты мог бы…
– Что?
– Шлем. Можно ещё раз?
– Ты уверена?
– Это был бы отличный способ отвлечься. Там я себя чувствую другим человеком, – Маша смутилась. Просить для неё было непривычно. – Можно? Пожалуйста.
Несколько секунд молчания и отражённой на лице Васи внутренней борьбы уже почти заставили Машу гордо сказать, что она передумала, ничего ей не надо и уйти в свою комнату, но Вася решился раньше:
– Конечно, можно! Сейчас принесу.
***
Нарья возвращается из мира предков и открывает глаза дома. Она лежит в чуме, заботливо укрытая шкурой. Садится, смотрит по сторонам, но кроме неё внутри никого. Её не хотели тревожить во время ритуала. В этот раз Нарьи не было дольше, чем обычно. Она ходила, искала, звала, но так никого и не дозвалась.
Нарья пытается вспомнить увиденное в путешествии, но всё ускользает, как дым на ветру. Она была в страшном месте, где тесно, удушающе жарко, огромные серые скалы, пещеры в которых забиты множеством племён. Её тело и разум терзал огонь.
В чум тихонько пробирается одна из юных дочерей племени – Айла. Смотрит серьёзно, оттого выглядит более взрослой. Старшие доверили ей важную миссию – ждать пока шаманка вернётся из своего странствия. Айла подходит к Нарье:
– Три дня и три ночи странствовала ты в мире предков, шаманка Нарья. Мы ждали тебя и рады, что ты вернулась. Прими же еду и питьё.
Айла достаёт свёрток из-за пазухи и отдаёт Нарье. Следом отдаёт бурдюк с разбавленным вином. Шаманка принимает с благодарностью и сразу же пьёт. Пересохшее за три ночи горло радуется жидкости.
– Что сказали предки? – выпаливает Айла и Нарья понимает насколько было трудно девочке сдерживать своё любопытство.
Но говорить ещё рано. Нарья должна обдумать как лучше рассказать племени, что вернулась ни с чем. Новость страшная, нужно быть осторожной, чтобы племя не потеряло надежду окончательно. Нарья жестом показывает, что сейчас не время для разговора.
Айла пристыженно кивает, и уходит так же тихо, как и зашла. Нарья открывает свёрток и видит, что племя собрало для неё лучшее угощение, какое можно представить в конце лютой зимы – немного вяленого мяса, прошлогодние, возможно последние, сушёные яблоки и целая горсть орехов. У неё теплеет на сердце от такой заботы.
Нарья ест и думает, что нечем ей отплатить за доброту. Ничего хорошего не принесла она из путешествия. Только смутные видения да обманчивые образы. Придётся сказать всем, что предки не хотят им помогать в трудный час. Где-то племя отошло от заветов, оставленных праотцами и праматерями. Тяжело будет людям это принять, но делать нечего.
Съев и выпив совсем немного, Нарья плотно закрывает бурдюк и заворачивает оставшуюся еду. В племени есть люди, которым всё это нужнее, а времена обещают быть непростыми. Она аккуратно встаёт, чувствуя, как хрустят колени и мурашки бегают в конечностях. Подойдя к выходу из чума, замирает на несколько мгновений, чтобы собраться с духом. Делает шаг наружу.
Айла успела собрать всех, кто остался. Женщины с малыми детьми, немощные старики и, конечно, старейшины – стоят перед ней и ждут. Стоят молча, но смотрят по-разному – кто с надеждой, кто со страхом, кто с отчаянием.
Остальные ушли на поиски дичи ещё до того, как Нарья отправилась в мир предков, и пока не вернулись. Охотники ходили далеко и не отчаивались, несмотря на то, что добыть кого-то крупнее кролика не получалось ещё с прошлого полнолуния.
Ирпа, старейшая из женщин, говорит скрипучим голосом:
– Мы рады твоему возвращению, шаманка. Какие вести ты принесла нам из мира предков?
Она смотрит на Нарью древними глазами, серыми и прозрачными как лёд, ждёт ответа.
– Я ходила по миру предков долгими днями. Осматривала каждую пещеру, каждый овраг и каждый холм. Звала предков по именам личным и родовым. Задабривала, молила и рассказывала, как тяжело нам даётся долгая зима…
– Они нам помогут?! – не выдерживает Айла.
Люди шикают на неё со всех сторон, Ирпа смотрит холодно, давит девочку взглядом – негоже перебивать шаманку.
– Говорю вам с тяжёлым сердцем – никто не отозвался на мои молитвы, никто не пришёл. Не хотят предки нам помочь.
Множество глаз расширяются, брови поднимаются, выражая ужас и недоверие. Множество голосов охают и причитают:
– Мы не справимся… Все умрём от голода…
– Чем мы разгневали предков?..
– Как нам быть? Что же делать?!
Скрипучий голос Ирпы довлеет над толпой:
– Дурные вести ты принесла, шаманка, есть, о чём подумать. Старейшины должны совещаться.
Ирпа медленно удаляется, тяжело опираясь на посох. За ней следом идут Герда и Тайра. Идут медленно, размеренно. Племя следит за ними и, кажется, немного успокаивается. Нарья вздыхает. Её сердце сжимается от страха перед долгой зимой вместе с сердцами племени, но ей нельзя показывать слабость.
Она общается с каждым, говорит что-то успокаивающее, гладит руки, обнимает. Старается вселить веру в то, что они справятся.
Когда все расходятся, Нарья, окончательно обессиленная, возвращается в чум, ложится на свою постель и забывается тяжёлым тревожным сном.
***
Маша открыла глаза. Подышала, приходя в себя, вспоминая кто она и где находится. Сняла шлем, огляделась. Они всё ещё были в кухне. На улице светало. Из приоткрытого окна тянуло свежестью. Жара решила чуть сжалиться над городом.
Маша полулежала на диване. На другом конце, скрючившись и тихо похрапывая, спал Вася. Из уголка его рта текла слюна. Похоже, Маши долго не было.
Аккуратно отложив шлем в сторону, Маша тихонько встала, потянулась. Позвонки с хрустом вернулись на свои места, кровь побежала активнее. Маша улыбнулась и обняла себя. Она снова была потрясена реалистичностью симуляции – людей, ощущений, мира. Вкус еды и питья, запахи, текстура оленьей шкуры на входе в чум, жар от костра, холод зимы на улице. У неё изо рта даже пар шёл!
А люди! Правильнее было бы «персонажи», но язык не поворачивался так их назвать. У каждого свой голос, своё лицо, а в глазах живёт разум. Даже сейчас, после возвращения оттуда, и с пониманием, что всё это не по-настоящему, у Маши ныло сердце от тревоги за племя.
Там, внутри, она помнила свою настоящую жизнь так, как будто это были видения – смутные, слабые, легко ускользающие, как сны после пробуждения. Там она полностью ощущала себя древней шаманкой Нарьей. Которую уважает племя, даже старейшины. Которую слушают, затаив дыхание. Которую ждут. О которой заботятся.
Раньше Маша с таким не сталкивалась. Это было неожиданно приятно.
***
Маша сидела в офисе, доделывая отчёт. Все коллеги давно разошлись по домам, и только она сидела и отрабатывала время, потраченное на бесполезный «тренинг по корпоративной коммуникации».
Маша пыталась сфокусироваться на таблице, но та упорно расплывалась перед глазами, а уставший мозг отказывался концентрироваться на работе и ускользал мыслями в тревогу, смешанную с жалостью к себе. Суммы и даты сливались в единое длинное число. Фамилии клиентов менялись местами, перебегали из строчки в строчку и насмехались над Машей.
Только на секундочку прикрыв слипающиеся глаза, Маша начала проваливаться в сон.
– Что, Мария, трудитесь в поте лица?
Вздрогнув, Маша проснулась и подняла голову. Рядом стоял человек, которого ей меньше всего на свете хотелось видеть. Особенно когда она заснула лицом на клавиатуре. «Любимый» начальник нависал над ней и заглядывал в экран, насмешливо улыбаясь.
Маша тоже посмотрела. И чуть не застонала от отчаяния, увидев множество пустых ячеек, которые вот только что были заполнены. Маша стала тыкать кнопку отмены, контрол Z, но ничего не возвращалось. История версий тоже была чиста. Как это могло произойти, Маша не понимала.
– Ну, раз вы выспались, значит теперь точно сможете подготовить отчёт к утру, да, Мария?
Маше казалось, что яд в голосе начальника затекает ей под кожу и распространяется по всему телу, отравляя каждую клеточку.
Грёбаный отчёт. Грёбаный начальник. Грёбаная она сама, раз умудрилась так заснуть, что уничтожила документ вместе со всеми сохранениями. Маша перебирала в голове всевозможные варианты случившегося, но в конце концов пришла к самому вероятному:
– Это же вы сделали?
– Потрудитесь выражаться конкретнее, Мария. Вас сложно понять. Даже не знаю, как вас понимают клиенты.
– Это вы удалили мой отчёт.
– Простите? Зачем бы мне это делать? Это выходит за все границы – мало того, что вы спите на работе, так ещё и смеете меня обвинять в своём безделье!
По выражению лица начальника было видно, что он врёт. Маша поняла это так ясно, будто он сказал: «Конечно, это я. И что ты мне сделаешь. Будешь сидеть тут и горбатиться до утра, как миленькая».
Маша даже увидела эту картину. Как она продолжает работу до утра, пока наконец не закончит отчёт. Как начальник брезгливо рассматривает его и приказывает переделать. Как всё это повторяется годами. И Маша приняла решение.
Она выдохнула, встала со стула.
– Знаете, с меня хватит. Я увольняюсь. Играйте в это без меня.
Развернулась и вышла из офиса.
***
– Вась, мне кажется, я облажалась…
Маша уже час сидела на диване, обняв себя за колени и уставившись в стену напротив невидящим взглядом. Перед глазами мелькали образы страшного будущего – вот она с позором возвращается в родной посёлок, откуда уехала покорять большой город и работает продавщицей в местном магазине, а все над ней смеются; или вот она бомжует под мостом, а мимо проходят бывшие приятели и делают вид, что не знают её, брезгливо морщатся; или вот она вынуждена пойти на панель, чтобы выжить, потому что её никуда больше не берут работать, а клиенты её избивают до смерти и всем наплевать…
От кружащихся вокруг тревожных образов Машу мутило. Было трудно вдохнуть, на грудь давила тяжесть ближайшего будущего. Подступала паническая атака. Тёмная волна грозила накрыть с головой.
В поле зрения влез Вася. Он обхватил Машино лицо ладонями, и заговорил размеренно:
– Маша! Слушай мой голос! Надо дышать… Давай, вдох… Вот, молодец. Теперь выдох… Медленно, вдо-о-о-ох, вы-ы-ы-ы-ыдо-о-ох…
Маша не смогла бы точно сказать, сколько они так дышали, но постепенно образы отступили и паника вслед за ними. Осталось только вновь обретённое равновесие и Вася, который был непривычно близко. Она чувствовала его дыхание на своей коже.
– Отпустило? – прошептал Вася.
– Отпустило. Спасибо.
Они молча смотрели друг на друга, чувствуя нарастающее напряжение. Маше очень хотелось довериться этим тёплым рукам, расслабиться и отпустить ситуацию. Она уже готова была попросить о чём-то неявном, но Вася вдруг покраснел и отпрянул со словами:
– Отлично. Мне кажется, ты хочешь выпить.
– Да. Спасибо.
Маша не была уверена, что хочет именно выпить, но и отказываться причин вроде не было. Через минуту у неё в руках уже был бокал с любимым белым полусухим откуда-то из Африки. Стеклянные стенки чуть запотели, со дна поднимаются редкие пузырьки.
Маша прикрыла глаза, вдохнула терпкий запах и сделала маленький первый глоток. Золотистая жидкость приятно освежала, отгоняла жару. От языка до кончиков пальцев. Сделав ещё один глоток лета, в этот раз побольше, Маша отставила бокал. Посмотрела на Васю, неловко стоящего у стола, встала, быстро подошла к нему, чтобы не успеть передумать, и поцеловала.
***
Нарья стоит в замершей толпе и чувствует общее отчаяние. Охотники вернулись ни с чем. Голодные, измученные. Гуннар сильно ранен. Она осмотрела его, наложила лечебные травы, но шансов на выздоровление у него немного. Племя понимает, чувствует, что предки обижены, покинули их. Никто им не поможет.
Старейшина Ирпа говорит:
– Мы совсем забыли предков, и они злы на нас. Мы должны принести им дары, дать понять, что мы признаём вину и просим о прощении.
Племя гудит как растревоженный улей. Они живут впроголодь уже много дней. Даже со всего племени не наберётся достойных даров, способных задобрить предков. В глазах соплеменников Нарья видит и отчаяние, и тупую обречённость. Многие готовы сдаться.
– Старейшина, ты же знаешь, что нам нечего предложить! – говорит порывистая Айла. – Даже если мы соберём всё, что у нас осталось, это будут только жалкие объедки, которые только оскорбят предков!
Тайра сурово отчитывает Айлу:
– Замолчи, нетерпеливое дитя, и дослушай!
Айла замолкает, но не опускает глаз. На её щеках непокорный румянец. Нарья думает, что характер не доведёт девочку до добра. Ещё пара лет, и ей перестанут прощать такое поведение. «Из неё выйдет плохая жена, но хорошая шаманка, – думает Нарья. – Если нам суждено дожить до конца зимы, заберу Айлу в обучение».
Тем временем, Ирпа продолжает свою речь:
– Мы не можем принести в дар предкам достойную добычу. Это правда. Но это не всё, что у нас есть. – она делает паузу и обводит племя строгим взглядом – У нас есть наши жизни.
Племя молчит. Все смотрят на Ирпу. Думают, правильно ли они поняли её слова, но каждый боится задать вопрос. Нарья тоже молчит. Она знает, что поняла правильно, но не хочет в это верить.
Прошло четыре поколения с тех пор, когда последний раз племя приносило в дар предкам жизнь одного из своих. Истории об этом рассказывали шёпотом, под покровом ночи.
– Сегодня на закате будет выбран тот, чьей судьбой станет принести себя в дар предкам, – сурово говорит Ирпа. – А пока идите по домам, проведите время с близкими.
Разворачивается и уходит в свой чум. За ней безмолвно следуют остальные старейшины. Племя провожает их пустыми обречёнными взглядами.
***
Вася проснулся, но не спешил открывать глаза, стараясь удержать в памяти образы из чудесного сна, где они с Машей провели ночь вместе, прямо в его постели. Образы не ускользали, как это обычно бывает со снами. Томные, будоражащие, возбуждающие. Они были… Реальны!
Осознание накрыло смесью противоречивых эмоций. Вася резко сел и осмотрелся. Он был в своей постели один, хотя теперь точно помнил, что засыпал рядом с Машей. В квартире стояла тишина.
Вася вылез из кровати и вышел в коридор. Прислушался ещё раз. Из кухни раздавался какой-то слабый, еле слышный звук. Нужно проверить. На пороге кухни он замер.
Маша лежала на диване. Каждая мышца её тела была напряжена. Пальцы на руках и ногах скрючены судорогой. На голове шлем, который она, очевидно, нашла и включила сама. Звук, который слышал Вася, оказался скрежетом Машиных зубов.
Сбросив оцепенение, Вася подбежал к Маше, упал рядом с ней на колени и начал искать пульс. Руки тряслись и удалось нащупать не с первого раза. Сердце колотилось так часто, что, Вася всё время сбивался со счёта. Дело дрянь.
Автоматическое завершение симуляции не сработало. И аварийное тоже. Вася не сталкивался с таким во время бета-теста – всё проходило без сучка, без задоринки, и в его отчёте были только большие восторги и маленькие замечания по юзабилити.
Нужно было отключать шлем вручную, вот только Вася не помнил как. Он судорожно искал в телефоне файл с инструкцией, и чувствовал, как время уходит. В сопроводительном письме упоминалось, что нахождение в симуляции дольше шести часов может негативно сказаться на личности пользователя.
Наконец, он нашёл то самое место в инструкции – экстренное отключение пользователя от симуляции. Выдохнув, Вася внимательно прочитал первый пункт. Зажал нужную кнопку на шлеме и начал отсчитывать десять секунд.
– Раз-миссисипи, два-миссисипи, три-миссиси…
Маша заорала. Громко, истошно, как будто под пыткой. От неожиданности и испуга Вася отшатнулся, завалился назад и отпустил кнопку. Маша замолчала. Но в себя не пришла.
***
Зимний закат наступает рано. Старейшины вновь обводят тяжёлыми взглядами собравшееся племя. Люди держатся ближе друг к другу, чтобы сохранить тепло, принесённое от домашних очагов. Нарья тоже здесь, в сердце толпы.
Нарья смотрит на старейшин и злится. Она пыталась переубедить их, доказать, что это не выход, что предкам не нужны жертвы, что предки хотят живых потомков. Но Ирпа упрямо отворачивалась, поджав старческие губы, и ничего не отвечала. Остальные тоже молчали.
Кроме злости Нарья чувствует отчаяние. Кто-то умрёт сегодня. Не от голода, не на охоте, не от рук врага. От рук собственного племени.
Ирпа показывает на мешок у своих ног и говорит:
– Внутри лежат камни. По одному на каждого, кто стоит передо мной. Все камни, кроме одного, серые. Кому попадётся чёрный, на того пал выбор судьбы. Каждый должен подойти и взять свой. Не глядя.
Никто не рискует стать первым – смотрят себе под ноги, боятся поднять глаза. Нарье хочется кричать от злости, орать на старейшин. Но она сдерживается. Делает шаг, за ним второй, идёт выбирать судьбу. Вокруг волнами расходится шёпот удивления, облегчения, надежды.
Нарья подходит к мешку. Смотрит в глаза Ирпе, снизу вверх. Взгляд той твёрд и полон уверенности в своей правоте.
Нарья берёт первый попавшийся камень и, не глядя на него, показывает старейшине.
– Уходи.
Камень серый. Нарья отходит, освобождая место для следующего. Теперь к ярости в её груди примешались ещё облегчение и стыд. Как будто она подвела племя. Как будто это она должна была пойти на заклание, но обманула жребий своей шаманской магией. Так думают люди вокруг. Смотрят.
Вдруг из толпы раздаётся звонкий голос Айлы:
– Старейшины тоже часть племени!
Гомон волнами идёт по племени. Голоса сливаются, сталкиваются, разбиваются. Люди говорят – да, они тоже должны выбрать свой камень. Люди отвечают – нет, они же старейшины, мы без них не справимся. Люди возражают – разве такая почётная жертва не умаслит предков?
Ирпа слушает спокойно, наблюдает. Тайра сверлит Айлу холодным взглядом. Герда выглядит испуганной. Самая молодая из старейшин ещё страшится смерти.
Ирпа поднимает руку и гомон стихает. Все слушают.
– Да, мы – часть племени. И мы выберем свои камни. – Племя сохраняет молчание, поэтому испуганный всхлип Герды слышен особенно хорошо. – Но сначала, смелое дитя, подойди сюда и выбери ты.
Ирпа с виду спокойна, но дрогнувший голос выдаёт злость. Ждёт, что Айла испугается и откажется выходить. Хочет поставить девчонку на место. Но Айла и тут не оправдывает ожиданий. Она идёт к мешку уверенно, не опуская взгляд. Упрямая, несгибаемая. У Нарьи сосёт под ложечкой от дурного предчувствия.
Айла достаёт камень из мешка. Сразу раскрывает ладонь. Предчувствие не обмануло Нарью. По толпе волной проходит облегчение. На детской белой ладошке ярко чернеет камень. Губы Ирпы чуть растягиваются в улыбке.
***
Вася начал набирать номер скорой помощи, когда в дверь позвонили. Это был совершенно неудачный момент для общения с соседями по поводу криков, так что Вася решил не открывать.
Но позвонили ещё раз. И ещё. А потом и вовсе зажали кнопку и звонок уже не замолкал. Сосредоточиться было невозможно.
Вася распахнул дверь. Он не был уверен, что хоть раз видел этого бородача, но Вася не то чтобы часто выходил из дома, да и сейчас ему было всё равно.
– Давайте попозже, я…
– Кто у тебя там в шлеме уже почти шесть часов, а? Ты что, предупреждения не видел?
– Что? Кто вы? Как вы…
– Валерыч я. Техподдержка по шлемам. К нам сигнал поступает автоматом. – Мужик уверенно зашёл в квартиру, подвинув Васю плечом. – Показывай где пользователь? И позвони в скорую!
***
Нарья смотрит как Айлу ведут на заклание. Внутри буря. Нужно что-то делать. Предки даже не заметят этой жертвы, они ушли так далеко, что Нарья не смогла их найти, не смогла дозваться. Предки бросили племя. Они не заслужили эту юную жизнь.
Но старейшины сказали своё слово, а племя уже жаждет крови. Это не остановить. Остаётся только… Нарья бежит, обгоняя толпу и бросается наперерез страшной процессии. Встаёт перед ними, протягивает руку.
– Айла, забери этот камень и отдай мне свой.
Айла смотрит растерянно. Всё это время она сдерживает слёзы. Из неё выйдет хорошая шаманка. Жаль, не получится обучить, но Айла справится. Если сейчас решится отдать чёрный камень.
– Айла, давай.
Ирпа смотрит недовольно, но мешать не смеет. Только говорит:
– Кто же будет разговаривать с предками от племени, если ты уйдёшь к ним, шаманка Нарья?
– Айла будет. У неё дар. Его нельзя погубить. – отвечает Нарья, не отрывая взгляда от Айлы. У той расширяются глаза.
– Эта девчонка?! – шипит Тайра. – Она не справится!
– Справится, – говорит Нарья, стараясь передать свою уверенность девочке. – А теперь отдай мне свой камень, Айла.
Взглядом добавляет: «Я не боюсь смерти».
Наконец Айла сдаётся. Одной рукой она забирает серый камень, другой кладёт в ладонь Нарьи чёрный. Смотрит в глаза. Тут слёзы всё-таки прорываются.
«Прости…»
«Не твоя вина. Ты справишься».
Нарья отворачивается и продолжает чужой путь к жертвенному алтарю. Тот уже очищен от снега и готов принять горячую кровь. Нарья идёт, глядя в небо. Солнце давно убежало за край земли, и его место заняли звёзды и тонкий месяц, ещё не успевший располнеть.
Нарья изгоняет из головы все мысли, из сердца все чувства. Делает шаг, за ним следующий и сразу ещё один. Если она остановится, если впустит страх, то уже не сможет дойти сама.
У самого алтаря Ирпа придерживает Нарью за руку. Еле слышно говорит:
– Ты не обязана. Судьба выбрала не тебя.
Нарья не смотрит на неё, не отвечает. Выглядит гордячкой, но на самом деле она себе не доверяет. Ирпа отпускает со вздохом. Она успела прикипеть к шаманке и не хочет с ней расставаться. Но делать нечего, тут старейшина не властна.
Нарья забирается на алтарь, ложится. Смотрит в небо. Старейшины затягивают тяжёлое песнопение. Ирпа заносит нож. Звёзды отражаются в тёмных глазах шаманки.
***
Вася ходил по комнате и нервно посматривал на то как Валерыч что-то шаманит со шлемом, который всё ещё был на Маше. Она лежала всё так же вяло, грудь еле поднималась от слабого дыхания. Губы были такие белые, как будто крови в теле не осталось.
Валерыч сразу сориентировался, подключил к шлему ноутбук и запустил диагностику. Вася было навис над ним и попытался хоть что-то понять, но Валерыч зыркнул так, что стало ясно – лучше отойти подальше и не мешать.
Вася отошёл, сел на табуретку и стал оттуда наблюдать за происходящим, стараясь не поддаваться панике. В другой момент он бы разозлился на то, что его не предупредили про сбор данных. Но сейчас Вася чувствовал облегчение, что приехал человек, явно разбирающийся в том, что надо сделать.
Но страх за Машу не отпускал. Она лежала всё такая же напряжённая и бледная, пока Валерыч колдовал над шлемом. Справится ли она? Выдержит ли сердце? Вася закурил, чтобы занять руки хоть чем-нибудь. В съёмной квартире курение было под строгим запретом, но сейчас это волновало Васю в последнюю очередь. Если Маша не очнётся, жить ему тут осталось всё равно не долго.
Наконец, Валерыч отошёл от дивана, держа в руках шлем. Волосы Маши слиплись от пота. Её тело расслабилось и зубы больше не скрипели. Но глаза были закрыты, дыхание еле угадывалось и не было никаких признаков того, что она приходит в себя.
– Не боись, очнётся. Подождать надо. Правда… Хотя ладно, увидим.
– Что? Что не так?
Валерыч тяжело вздохнул.
– Подождём. Дай закурить.
Солнце жарило в открытое окно, освещая каждую деталь этой странной сцены. Вася смотрел на бледное лицо лежащей без движения Маши и думал, что не должны такие события происходить в летние солнечные дни. Для этого существует целый ноябрь. Или март. Или, в крайнем случае, конец сентября, когда всё наполнено торжественным духом умирания. Но вот сейчас? В июле?..
Жара, яркий свет и сигаретный дым, понемногу наполнявший кухню, создавали странное ощущение нереальности происходящего. Даже какой-то театральности. Как будто сейчас придёт режиссёр, остановит всё это, Маша откроет глаза, улыбнётся насмешливо и спросит – «Ну как, поверил?»
– Ты скорую-то вызвал? Скоро они там?
– Сказали свободных машин нет, надо ждать.
Валерыч молча покачал головой и вздохнул.
Вася сверлил взглядом Машино лицо. Ему казалось, стоит посмотреть куда-то ещё, и с Машей случится что-то страшное. То, чего опасается Валерыч, но не хочет говорить.
Вася перебирал в голове все моменты, когда он мог что-то сделать иначе, так, чтобы бледная Маша не лежала на диване без сознания. Валерыч молча курил рядом. Сколько точно прошло времени, никто из них не смог бы сказать, потому что оба провалились слишком глубоко в свои мысли. Но в какой-то момент Маша пошевелилась.
Подняла руку, будто закрываясь от чего-то. Застонала. Вася так быстро оказался рядом, что не заметил, как влетел плечом в кухонный шкаф, так некстати стоящий на пути, потом бухнулся рядом с Машей, не жалея коленных чашечек. Радость от того, что подруга пришла в себя, захватила его целиком.
– Маша! Ты очнулась? Ты слышишь меня? Тебе больно? – Вася аккуратно взял руку, которой Маша закрывалась, и тараторил со скоростью, не позволяющей кому-то вставить хоть слово.
– Пацан, закройся. Не мельтеши, – осадил его Валерыч. – Мария, вы меня слышите?
***
Нарья открывает глаза. Смотрит. Над ней больше не звёздное небо. Мороз не кусает кожу, вокруг тепло, даже жарко. Яркий свет. Она в другом мире.
Над ней нависают двое мужчин, одетых в незнакомые лёгкие одежды. Говорят с ней.
Нарья облегчённо выдыхает. Предки вернулись и приняли дар. Племя будет спасено. Зима скоро закончится.