Прошел октябрь. Выпал первый снег. Мысли о предстоящей сессии приводили Анну в отчаяние. Она изо дня в день изводила себя, чтобы держаться на плаву, и с каждым днем все меньше была похожа на ту самую Анну в желтом плаще с горящими глазами, все сильнее чувствовала, что не справляется. Иногда доходило до слез, и Анна огрызалась на тех, кто попадал под горячую руку. Это состояние знакомо любому, кто с малых лет привык быть идеальным. Малейшая оплошность для перфекциониста равна поражению, а прервать этот порочный круг насилия над собой не так просто, как кажется со стороны.
Анна, как это было ей свойственно, не перестала бороться за свое, и вскоре Марк привык к этим встречам и все чаще ловил себя на мысли, что ждет их. До работы над имитатором было еще далеко, и в основном он объяснял ей какие-то простые вещи из программы первого курса. Ему нравилось, с каким вниманием она его слушала.
Однажды Марк заметил, что Анна расстроена, и спросил:
– Ты перестала понимать, да?
– Нет.
– В какой момент?
– Я же сказала нет.
– Если я объясняю слишком сложно, ты просто скажи. Я же тоже учусь объяснять. Все хорошо.
– Хорошо? Что хорошего? Я пришла, чтобы заниматься наукой, а ты объясняешь программу первого курса, возишься со мной, как со школьницей. Зачем?
– Мне же нетрудно.
– Я безнадежна.
– Нет. Конечно же, нет!
– Знаешь, рядом с тобой я чувствую себя неудачницей.
Марк смотрел на нее во все глаза.
– Это несправедливо, – сказала Анна со слезами.
– Я знаю, это должно быть неприятно. – Марк растерялся. – Но если ты хочешь записать кого-то в неудачники, моя кандидатура ничем не хуже. Посмотри на меня. Думаешь, мне нравится сидеть взаперти и общаться с роботом? Может быть, я хочу совсем другого?
– Тебе ничто не мешает. А я – я делаю все, что в моих силах, но этого всегда недостаточно.
– Может быть, тебе нужно отдохнуть?
– Пока другие не отдыхают? Нет. – Анна вытерла глаза. – Просто сделай вид, что этого не было, ладно? Давай продолжим. Я не поняла, как пользоваться криволинейными координатами. Объясни еще раз.
Марк молчал.
– Да, иногда я плачу, – сказала она с раздражением, взглянув на ассистента, который, казалось, с интересом следил за их разговором. – Я иногда расклеиваюсь, потому что я человек, а человек несовершенен. И да, мне стыдно за это. Забудьте.
– Никто не идеален, Анна. И он тоже. Знаешь, у этих старых ассистентов есть одна проблема: они могут ослушаться приказа, если будут убеждены в том, что таким образом они действуют в интересах хозяина. – Марк подсел ближе.
– Второй закон робототехники?
– Да, но старые роботы намного чаще ошибаются и преувеличивают опасность.
– Если ты хотел таким образом поддержать меня, ты выбрал не лучший способ.
– Почему? Я просто хотел сказать, что никто не может быть идеальным. Это нормально, тебе не должно быть стыдно.
– Я не об этом.
– А о чем?
– Ты распускаешь руки.
– Да? – Марк бросил взгляд на диван и понял, что коснулся пальцев Анны. – Прости, я не заметил.
– Не заметил? Разве ты не сделал это специально?
– Н-нет… Я как раз хотел признаться. У меня тоже есть один дефект. – Марк отсел на край дивана. – У меня частичная анестезия. Врожденная. Я правда не почувствовал. Я не отличаю тепло от холода, плохо ориентируюсь в пространстве и так далее.
– Это, должно быть, сильно усложняет жизнь.
– Особенно личную.
– О, поверь, ты ничего не теряешь.
– Думаешь?
– Уверена.
– И какого это?
– Что?
– Ну, это…
– Откуда я знаю?
– Мало ли.
– Ты не чувствуешь физическую боль тоже, так?
– Да, почти. Если отрезать мне палец, я, наверное, замечу. – Марк рассмеялся своим странным смехом.
– Значит, ты можешь смертельно заболеть и узнать об этом слишком поздно. Это же серьезнее, чем отсутствие человека, который делит с тобой одну кровать?
– Что может быть хуже одиночества?
– Да много что. Одиночество – это свобода. Просто мало кто умеет ей пользоваться. И вообще, с чего ты взял, что ты никому не нужен? Сам говоришь, идеальных нет.
– Ты бы сама смогла бы жить с таким, как я?
– Если я скажу правду, ты подумаешь, что я хожу вокруг да около только для того, чтобы не обидеть тебя отказом.
– Обещаю, что так не подумаю.
– Мне никто не нужен. Чтобы не быть одинокими, люди платят слишком высокую цену. Они теряют себя, забывают о том, что они о чем-то мечтали, к чему-то стремились. А я боюсь потерять себя. Я уверена, что чувства ослепляют людей, делают жизнь нестабильной, непредсказуемой, они отвлекают.
– По-моему, чувства, наоборот, делают нас свободными.
– Странная гипотеза.
– Согласись, ничего не чувствовать невозможно. По крайней мере, этого не добиться без насилия над собой. Ты можешь внушить себе, что ты выше этого, но полноту жизни ты ощутишь только в том случае, если примешь свои слабости. Приняв свои слабости, человек обретает свободу.
– Вообще-то на свете немало бесчувственных людей.
– Думаю, они такими только кажутся. Анна, я впервые вижу человека, который думает так, как ты.
– А много ли людей ты знаешь?
– Ну…
– Я имею в виду, по-настоящему, с кем ты говорил по душам.
– Как с тобой?
– Примерно.
– Мало.
– Значит, ты сидел дома, не ходил в школу, закончил университет экстерном только потому, что твоя мать боялась отпускать тебя в мир из-за твоей болезни?
– Да, – ответил Марк, думая о чем-то другом.
– А как же социализация? Она должна была понимать, чем это все обернется. Из-за нее ты теперь думаешь, что с тобой что-то не так, хотя на самом деле ты несильно-то и отличаешься от остальных. Я имею в виду, в худшую сторону.
– Несильно? Ты так думаешь?
– Ну да. Не имею ничего против твоей матери, потому что я ее не знала, но согласись, что она поступила неразумно.
– Мне ее не хватает.
– Понимаю. Неудивительно, что ты был к ней так привязан, если она не впускала в твою жизнь других людей.
– Это ужасно звучит, но я ушел из дома, чтобы меньше вспоминать ее, чтобы научиться жить одному. И все равно не смог уйти с пустыми руками. – Марк протянул руку к листьям крестовника.
– Я-то думала, зачем тебе столько растений. И так дышать нечем. Хотя нет, они же как раз производят кислород. Я имела в виду, что здесь и без них тесно.
– Да. Но они же живые. Как я могу их бросить?
– А у меня от своей ничего не осталось. Она умерла, когда я была маленькой. Иногда думаю, было бы здорово, если бы у меня хранилась какая-нибудь ее вещица. Но, возможно, оно и к лучшему. А папа… А у него всегда была какая-то своя жизнь. Я часто чувствовала себя обузой.
– Поэтому ты думаешь, что свою значимость нужно доказывать?
– Да.
Марк посмотрел на ее руку.
– Так как лучше тебя поддержать?
– Поверь в меня. Если сможешь. И не мешай.
***
Анна открыла глаза, села, потерла веки, посмотрела по сторонам. Время было три часа ночи. Марк уступил ей диван, а сам спал за столом. Она не помнила, как отключилась, но помнила, что плохо спала последние несколько дней. Анна снова легла, решив дотерпеть до утра.
Анна долго лежала с закрытыми глазами, на грани сна и реальности, и думала обо всем и ни о чем. Прошло еще какое-то время, прежде чем смутные мысли в ее голове обрели законченную форму. Она снова встала – усталость как рукой сняло.
«Марк что-то скрывает, – рассуждала она. – Я просто чувствую, что он недоговаривает. Я с самого начала поняла, что что-то здесь не так. Этот пустующий этаж, эта его отстраненность, намеки, странности в поведении. Возможно, я что-то пойму, если покопаюсь в его компьютере. Если я разблокирую его рукой, он же этого не почувствует».
Анна понимала, что это неправильно, но соблазн был сильнее совести. Конечно, если Марк проснется и поймает с поличным, можно придумать причину, почему ей срочно пригодился сервер. Он поверит. За месяц она успела понять: Марк хоть и гений, но в общении с людьми наивен как ребенок.
«Я ведь не собираюсь его обокрасть, – успокаивала Анна себя. – Всего лишь узнаю, что он скрывает».
Марк не шевельнулся, когда Анна взяла его за руку. Она села рядом с ним и начала просматривать папки в поисках чего-нибудь интересного, но не нашла ничего: только текст кандидатской диссертации, статьи про имитатор, названия которых она знала наизусть, многочисленные проекты с кодом; папку с ее именем, в которой Марк хранил материалы; учебники, заметки, конспекты, чужие статьи. Все это она видела десятки раз.
«Лучше б выспалась, – подумала она с досадой. – Да и он же не настолько глуп, чтобы хранить компромат на рабочем компьютере. Зачем я вообще в это ввязалась?»
Она пожалела об этом еще сильнее, когда заметила в темноте два белых круга – глаза ассистента.