— Приближается конец осени, бабушка, — сказала Алесса, которая пришла навестить старую Агату, — а значит и менада. Помнишь, как год назад ты впервые показала мне, что такое шествие духов?
— Как не помнить, девочка моя! — улыбнулась старуха. — Ты в то время была начинающей знахаркой, а теперь ты настоящая ведьма!
— Ну, какая я ведьма, бабушка! — засмеялась Алесса. — У меня всего лишь есть несколько друзей, которые помогают мне: гномы, Димир, Белая Дама… Даже на костре меня больше некому сжигать после смерти Ноджи!
— Шутки шутками, дитя мое, а ты правильно сделала, что напомнила мне о менаде.
— Почему, бабушка?
— Этот год для духов является особенным, — начала рассказывать Агата. — Они не ограничатся шествием вокруг Луриджаны, а отправятся навестить духов замка Трезан, мрачного исполина из серого камня, развалины которого, словно зубами хищника, ощетинились башнями. Этот замок стоял на крутом берегу реки Казоры, чьи воды несли в себе тайны веков.
— Что же за духи живут в этом замке?
— У подножия одной из башен находилась ловушка, глубокая яма в виде вертикального туннеля, утыканного смертоносными лезвиями. В замке было немало ужасающих особенностей, и эта ловушка принадлежала к их числу. Говорили, что тела жертв, проваливавшихся в ее каменную пасть, никогда не находили, они навсегда исчезали в мутной глубине. Лишь их пронзительные крики разносились эхом по замку. Только река была безмолвным свидетелем трагедий, хранившим свои секреты. На ее берегах иногда находили блестящие осколки украшений или обрывки одежды. Легенды утверждали, что на месте замка Трезан раньше было древнее языческое святилище, где совершались ритуалы, запрещенные церковью. Теперь души всех этих жертв раз в десять лет нуждаются в том, чтобы их посетила главная ведьма Мна со своей свитой.
— Значит, она поведет их туда? — спросила Алесса.
— Да. Им нужно избавляться время от времени от темной энергии, которой пропитаны сами стены замка. Он находится над высоким обрывом и иногда виден из Луриджаны, если нет тумана. А когда шествие духов направляется туда, многие жители замечают мерцающие огни, слышат шепот и стоны, а воздух наполняется невыносимым холодом.
— А кто жил в этом замке, бабушка?
— Его история запутанна и темна, — пожала плечами старая Агата, — как лабиринт его коридоров. Там множество подземных ходов, заброшенных катакомб, где жестокие владельцы замка оставляли умирать свои жертвы. Самая мрачная легенда рассказывает о графине Элеоноре Трезан, коварной интриганке и красавице, которая славилась своим пристрастием к черной магии. Она тоже организовала в замке языческое святилище и проводила там запрещенные обряды, жертвами ее были как животные, так и люди. Ловушку у башни построил ее отец, а она ее усовершенствовала, пропитав кинжалы специальным составом, который замедлял смерть жертв и усиливал их мучения. По замку бродит и ее призрак, и в полнолуние в окнах башни видна ее бледная фигура.
— Разве больше никто не жил в этом замке?
— Как же это возможно, девочка моя? После того, как умерли все его владельцы, и замок опустел, попытались его очистить. Но слуги, нанятые для поддержания замковых помещений, видели разные ужасы по ночам: ощущение присутствия множества призрачных фигур, движущиеся предметы, самопроизвольно зажигающиеся свечи. Всё это заставляло их в страхе бежать, а замок Трезан и по сей день остаётся немым напоминанием о магии, жестокости и тайнах, хранящихся в его старых стенах. Поэтому души жертв остались в замке навсегда, обречённые на вечные мучения, которые Мна считает своим долгом хоть как-то облегчить.
***
Накануне менады по реке Казоре пронеслась кроваво-красная волна. Ужас сковал Луриджану, старики шептались о пробужденном древнем проклятии, о грядущих новых жертвоприношениях. Молодежь со страхом смотрела на бушующую воду с проносящимися обрывками человеческой плоти. Риан пытался успокоить людей, уверяя, что вандалами было осквернено какое-то святое место. Даже Агата, связывающая происходящее с приближающейся менадой, признавала, что впервые в жизни наблюдала такое. Из ее рассказов многие знали, что ежегодно менада проходила вокруг Луриджаны, собирая на свой шабаш духов с кладбища. Опасным это шествие было лишь в том случае, если проходило слишком близко к чьему-нибудь дому. Но Мна никогда не требовала жертв, не обрушивала свою ярость на обитателей окрестностей.
По словам Агаты, случалось, что ритуалы менады проходили по-разному: с криками и возгласами, с бешеными, дикими кружениями среди деревьев и камней, с танцами при свете луны. Несколько смельчаков решили присутствовать при менаде, хоть Агата их и отговаривала. К ней присоединилась и Алесса, к чьему мнению тоже прислушивались, тем более, что ей тоже уже доводилось видеть шествие своими глазами. Но в этот раз их доводы не возымели действие: вооружившись кольями и факелами, несколько парней приготовились отправиться ночью на кладбище.
— Пока деревня спит, раз в год Мна может поразвлечься на кладбище со своими мертвяками, — говорили они, потрясая дубинками, — но средь бела дня засорять нашу реку кусками мервячины — это уже перебор с ее стороны! Мы ей покажем, где раки зимуют!
Поздно вечером парни явились на кладбище и, спрятавшись в зарослях, стали ждать. Неожиданно ветер донес до них жуткие звуки, похожие на хихиканье и стоны. Из-за одной из могил выбежали две фигуры с распущенными волосами, казавшиеся не то людьми, не то призраками. Они испустили неистовый и дикий крик, сверкая глазами, горящими нечеловеческим огнем. Неукротимый и свирепый ветер рвал одежды смельчаков, заставляя их цепляться за края могил, словно за последнюю надежду. К тому же пошел ледяной дождь, который хлестал их по лицу. Духи закружились в вихре бушующей стихии вокруг них. Постепенно их становилось все больше, и вот целая галактика призраков, подобно стае светлячков, сверкающих в мерцающем свете молний, вихрем носились у самых ног выскочивших из засады парней.
Их было бесчисленное множество, маленьких жутких духов, размером не больше стрекозы, с эфемерными просвечивающими телами, оставляющими за собой следы мерцающего тумана. Голосами, сливающимися в жуткий, низкий гул, они выли что-то невнятное, будто ветер свистел в пещере. Их лица были лишены всякой выразительности, бесстрастные и пустые. Они были частью этого завораживающего, ужасающего танца. Над маленькими призраками неожиданно выросли гигантские духи, медленно закружившиеся на периферии вихря и напоминающие прозрачные горы из тумана. Размеры этих монстров были ошеломляющими, до самого неба простирались их нечеткие очертания, затмевая собой луну, выглянувшую из-за туч после грозы. Ее холодные лучи едва просачивались сквозь их туманные тела. На парней стала давить невыразимая древность, которая исходила от духов, заставляя их чувствовать себя беспомощными и ничтожными перед лицом вечности.
Люди застыли в ужасе в эпицентре этого танца смерти, этого хаоса. Словно птицы, запертые в клетке, колотились их сердца. Они пытались кричать, но их голоса терялись в жутком шепоте духов и реве ветра. Казалось, они стали свидетелями бесконечного, вечного спектакля за гранью реальности, в котором время остановилось. Духи стали замыкать людей в центре запутанного, сложного узора, похожего на живой, гигантский оберег. И с каждым новым кругом усиливался холод, пронизывающий до костей. Люди чувствовали, как начинают цепенеть их тела и постепенно угасает жизненная энергия. Внезапно яркий свет засиял в самом сердце вихря, похожий на блеск молнии. Свет раздвинул призрачных танцоров, разорвав ткань реальности, словно непостижимо изменив ее. Буря стихла так же неожиданно, как и началась, и Мна, величественная и потусторонняя, материализовалась среди своих подданных. Она протянула вперед руку и повела свою свиту, ставшую вмиг послушной и робкой, за пределы кладбища. Ребята немного отошли от объятого их ужаса только после того, как менада стала проходить через кладбищенские ворота.
— Не зря же мы сюда пришли, парни, — прохрипел один из них, в то время как остальные дико вращали глазами. — Бабка Агата сказала, что этой ночью Мна поведет своих покойников в замок Трезан. Последуем за ними, кто-то уже накидал сегодня утром мертвяков в нашу реку, как бы и эта замогильная процессия чего не натворила!
— Это может быть опасно, — сказал другой, трясясь. — Даже бабка Агата пыталась отговорить нас присутствовать при менаде в этом году!
— Мы не будем больше к ним приближаться. Надо же разобраться, чем они там занимаются в этом замке над рекой!
И смельчаки последовали за дергающейся и завывающей процессией. Похожие на маски, слепленные из пепла и расплавленного воска, изуродованные лица духов издавали смех, словно кто-то царапал о камень ржавым железом. Этот звук вызывал внутренний озноб, проникая в кости. Из глубин этого хаоса одновременно доносились срывающиеся на хрип, истошные и протяжные рыдания, напоминающие стоны ветра в разрушенных городах. Вдруг один из духов оторвал себе голову. Он не был соткан из тумана, наоборот, его тело было покрыто сетью трещин, как у скульптуры из древнего мрамора, из которых сочилась какая-то густая и темная жидкость. Словно безжизненный плод, висела в его руке оторванная голова с пустыми, вытаращенными глазами. С нечеловеческой грацией, медленно он отделился от процессии и бросил свою голову перед ступающими существами, будто предлагая им жертву.
Голова откатилась под ноги Мне, в тот же момент гигантский дух вытянулся еще больше и издал дрожащий, низкий гул, от которого задрожала земля. Составляющий его туман сгустился, материализовавшись в оболочку, наподобие кожи, изрытой глубокими рубцами. Он вырос до невообразимых размеров, своей громадной тенью закрывая все окружающее пространство. Казалось, он готов создать бесконечную тьму из окружающего мира, поглотив его. Из своих огромных глазниц, похожих на расщелины, он стал извергать лучи смертоносного света, которые вызывали появление дымящихся ям, обжигая землю и заставляя ее трястись, как в лихорадке, с каждым его движением. Этот гигант словно был воплощением разрушения и хаоса, олицетворяя все то, чего следует бояться.
Словно саранча, вокруг гиганта вращались другие, маленькие, но не менее ужасные духи, издавая свои жуткие звуки. Их стоны, смех и крики сливались в один монолитный гул бесконечного отчаяния и муки. Воздух наполнился запахом чего-то ужасающего и непонятного, не то гнили, не то гари. Для смертных эта сцена являлась не просто зрелищем, а самой сущностью бездны и бесконечности, развернувшейся перед глазами, полной отчаяния и боли, в которой тонуло небытие и вечный хаос, где не было ни надежды, ни света. Затем, словно им не хватало развлечений, духи придумали новую игру.
Один из них, высокий, как скала, поднял огромный валун и с яростью швырнул его. Пронзив воздух и свистнув, словно разъяренный шмель, камень рухнул в бурлящие воды реки с оглушительным грохотом. Поднялась высокая волна, обрушившаяся с плеском на берег, смывая всё на своём пути. Щепками разлетелись по реке остатки лодки, деревянные обломки понеслись по течению, исчезая в пенистом водовороте. От неистовой энергии духов загудел воздух. Разбушевавшись, подобно сгусткам яростной стихии, они стали вырывать с корнями могучие ели и дубы, выворачивая наизнанку землю. Словно следы гигантских когтистых лап, на равнине появлялись зияющие черными пастями глубокие ямы. Стволы деревьев кружились в воздухе, заслоняя луну и вызывая призрачный, жуткий полумрак.
Туман снова быстро сгустился, превратившись в застилающую все вокруг непроницаемую белую пелену. Следовавшие за процессией люди стали терять друг друга из виду. Они пронзительно закричали от ужаса, но их крики тонули в грохоте падающих деревьев и реве ветра. Парализуя их действия, ребят сковал страх, они стали хватать руками воздух, нащупывая друг друга в кромешной тьме и белом тумане, который, словно хищник, разрывал соединения пальцев, унося людей в неизвестность. Сквозь белую завесу они еще видели силуэты духов, которые кружились в безумном танце разрушения, подобно вихрям. Ужасающую симфонию хаоса создавали, смешиваясь со стонами природы, их нечеловеческие крики.
Более мелкий дух свирепо схватился за верхушку сосны, которую уже вырвал с корнем один из его собратьев, и взметнул ее высоко в небо, словно гигантскую метлу. Она исчезла в тумане, но затем, обрушившись на землю, издала ужасающий треск ломающегося дерева. От ударов содрогалась земля, казалось, что, поглощенный неистовой яростью духов, вот-вот расколется на части сам мир. Процессия уже дошла до замка, когда ребята остановились, не в силах больше продолжать преследование. До них доносился лишь глухой гул обрушившейся на замок бури.
Похоже, духи вышли из-под контроля Мны, их бешеную вакханалию было хорошо видно с равнины. Они носились там, круша все на своем пути: мощные башни рушились под ударами невидимых сил и, словно спички, ломались крепкие дубовые заборы. Некоторые духи принимали причудливые очертания: то вихрей из дыма и огня, то когтистых зверей. Мна собралась было прекратить вакханалию, чтобы не позволить духам бесчинствовать дальше. Но они, казалось, уже изменили свое поведение, словно их ярость вдруг иссякла. Они бросились в реку и были унесены бурным потоком. Река забрала с собой их разрушительную силу, поглотив туманные тела духов. Наступила гробовая тишина, как напоминание о страшной ночи остались ужасающие следы на земле.
***
Димир слышал, как дрожит земля, пробираясь по лесу, стряхивая мощным телом капли дождя с кустов и травы. «Менада разбушевалась, — думал он, — как бы не навредили этой ночью Луриджане. Надо навестить Алессу». Уже подходя к деревне, он заметил глубокие борозды в земле, ямы на месте выкорчеванных деревьев. Равнина представляла собой печальное зрелище: поваленные вековые дубы и сосны, разбросанные валуны. Димир прислонился к огромному камню мускулистым плечом, его мускулы начали уменьшаться, исчезла шерсть, в том месте, где острые когти царапали камень, остались пальцы, сжимающие холодную шершавую поверхность. Отдышавшись, мужчина поспешил к деревне по развороченной дороге. Алесса не спала.
— Димир! — она была очень рада его видеть. — Как хорошо, что ты пришел!
— Что здесь произошло после менады, Алесса?
— Она была ужасна в этом году, Димир! Но самое страшное не это. Несколько наших ребят отправились вслед шествию духов и до сих пор не вернулись. Я и Агата, как могли, отговаривали их, но они не послушались. Мы волнуемся, Марк пошел к Агате, чтобы узнать, не вернулись ли они.
— Но зачем эти ненормальные пошли вслед за процессией Мна? — ужаснулся Димир.
— Понимаешь, сегодня утром в Луриджане произошло нечто странное, ребята обвинили во всем менаду и решили ночью разобраться с процессией мертвячей братии.
— А что у вас случилось?
— Утром вода в реке окрасилась в красный цвет, и по нет плыли куски человеческих тел, — рассказала Алесса, а Димир при ее словах схватился за голову, потом рассмеялся.
— Что здесь смешного, Димир?
— Прошлой ночью в лесу я помог одному принцу, спас его от грабитеоей. Их было человек двадцать, а свита у принца едва насчитывала человек шесть, один из которых — старик-дворецкий. Ну, я их положил, пожелал принцу доброго пути, а тела грабителей… ты ведь знаешь, если я в образе зверя… в общем, от тел там осталось… сама понимаешь… Я их в реку и сбросил.
— Ох, Димир! — Алесса тоже начала смеяться, но тут, выглянув в окно, радостно воскликнула: — Наконец-то! А вот и Марк с ребятами! Потрепанные, но здоровехонькие!