15 января 96 г.
С.К.
Лючи, милая,
приветствую Вас, Мадам!
Обязательные визиты и неотложные дела скомкали нашу встречу. Встречу, но не нашу жизнь. Милая моя ехидна, ты еще не выбрала себе вариант для обмена? У тебя тонкий юмор…
Я вел себя достойно. Думаю, ты нарочито назначила встречу всем претендентам в одно время, зная, что мы уйдем в театр. Велико было мое удивление, что в нашей комнате горит свет, шторы не задернуты с утра, кто-то перемещается в ней. Мелькнуло: рано свернули к подъезду, а ты спокойно шествовала, догадываясь, что сосед в отместку тебе (за мое присутствие) впустил всех желающих в дом и разрешил подождать. Меня поражает твоя бесшабашность, ты свою комнату не закрыла!
Твои поклонники культурно перезнакомились, наперебой помогая тебе ставить чай, незаметно дергали за подол, требуя ответа (на что, милая?). Атмосфера накалялась. Тестостерон шести мужчин зашкаливал в четырнадцати метрах квадратных! Впечатляет!
А мы купили «Записки» В.Аксенова и еще в метро покатывались со смеху, особо над очепятками, ляпами. Я начал читать вслух, открыв литературный вечер. Технари терпели-терпели и всё-таки хотели поговорить всерьез и наедине с тобой, пока метро не закрылось. Вернувшись с кухни с горячим чайником, ты неторопливо разлила свежий чай. Ты была прекрасна и свежа, как десятиклассница на выпускном: белое платье в крупную складку от бедра, с пуговицами на спине, декольте, соскальзывающая шаль. Великолепно! Ты подарила всем улыбку-поцелуй и попросила уважаемых господ заглянуть в свои паспорта. Мы все немного опешили, но паспорта достали.
«У кого записано, что я жена кому-то?! Нет таких?! Тогда мне странны ваши укоряющие взгляды. Кому не интересно, читайте свое, пойте. Нет желающих слушать Виллиама? Что ж, свободны, господа».
Браво, мадам!
Трое ушли, двое с чувством юмора остались, прохохотали до открытия метро. Что ж, интересные ребята, подруга тщательно проверила досье на них. Ты уже сделала выбор? Шучу, немного шучу, и всё же меня это беспокоит.
Что-то наболевшее, горечь поражений прошлых, вернее, отголоски нашей трагедии застилали взоры. Мы не сможем простить конец жуткого века (война, гибель заложников, взрывы, страх), так жестоко обокравший нас. Боль, отжившая боль, вновь поглотила меня.
Целую Вас, Мадам, целую.
Вечно Ваш Виллиам Орд-н
***
23 января 96 г.
Москва
Здравствуй, Вилл…
Благословенная тишина. Праздники, неумолкающий телефон утомляют. Проводила тебя… Не хочется даже убирать остатки ужина. Сосед сочувствует по-человечески. Курим-то на кухне.
Он хороший человек (трезвый), почитал мне о сверстнике Галилея. Шестидесятник. Закончил военно-музыкальную академию, МГУ (радиоактивный химик), что он делал в Афгане (прятался от жены?) умалчивает. Мы приспособились не мешать друг другу. А дверь в свою комнату я закрываю только на ночь. Бывает так, что родня проездом, а хозяина нет, задашь наводящие вопросы, впустишь переночевать. Москва – такое место, что нельзя на улице оставить человека. Притерпелись к тесноте и гостям столицы, сваливающимся как снег на голову – спозаранку, ломающим расписание по своим потребностям (купить, увидеть, погулять). Среди москвичей не принято заходить без предупреждения, звонить до (после) десяти. У него сёстры шастают из Челябинска, закупаются, торгуют на рынке. Не ленятся, экономят на телефоне. У меня тоже толпы ночевали. Обыденность.
У него есть гражданская жена, моя тёзка с прекрасным чувством юмора. Говорит, что после сорока пяти лет – жить с мужем можно только в разных квартирах. Я звоню ей, чтобы позвала к себе, если он будет мешать (стирка, уборка). А вторая бывшая жена старается подружиться со мной, все выпытывает, чем третья лучше, забывая о том, что сломала человеку жизнь, отправив на два года в ЛТП*, откуда не вернуться в дипломированную жизнь. Сын девятнадцати лет приносит папе курсовые проверить перед сдачей. Первая, вроде, умерла.
Он наслышан о «вариантах», с подругой нашли даже общих знакомых по курчатнику.
Но всё это суета, а жизнь души в ожидании твоего выхода на работу, чтобы я могла звонить. И межгород будет мне оплачиваться. Есть еще подработка для меня, звонил шеф, просил прийти в офис для беседы после Крещения Господня.
Многая лета тебе и помощи Божьей.
Схожу на переговоры. Состояние как после болезни, хочется накрыться с головой и дремать под музыку и сны.
Вот кончен праздник.
Не бушует.
В благословенной тишине
Окно морозное рисует
То, что привидится во сне.
Огни неоновой рекламы
Пробьют узорное стекло.
Всплывают, уплывают драмы:
То синь, то всплеск и вновь темно.
Это не стихи, это – Простуда… Но меня ждут, вот только в голос войду.
Я завернусь колючим пледом,
Игольчатый озноб пройдет, –
А грязно-серый потолок –
Отчаявшимся синим небом
Одарит теплый уголок.
Укроет тихою дремотой
Вскользь пролетевшие года,
Вдруг отступившею заботой
Ласкает сон…
Я молода.
Оборвался струной взвизг.
Дребезжит тишина… Тишина.
Резко падаю – вниз! Вниз!
Небо,
скалы,
волна,
стена.
На Крещение я простыла, два часа простояла на морозе, чтобы набрать крещенской воды. Ощущается дефицит теплой одежды. Шуба тяжела, я как-то похудела, всё становится утомительным. Без тебя. Надо еще отлежаться. Прости. Можешь позвонить, звони со служебного номера, не оставляй следов и подозрений. Я пока еще не работаю. Наберусь терпения и отпечатаю рукописи, отправлю, думаю, двух пакетов А4 хватит. Жди.
Целую, скучаю очень.
Твоя Лючи
* ЛТП – Лечебно-трудовой профилакторий на два года лишал алкоголика свободы, лечили принудительно низкоквалифицированным трудом. Удобный способ избавиться от бывшего мужа. Несколько «телег» в партком, профком, плюс решение товарищеского суда.