Глава 5. На пепелище

Первые дни после землетрясения прошли в хаосе и неразберихе, но когда пыль начала оседать, а пожары вдали потускнели, выжившие люди разбрелись кто куда. Большинство из них были в таком шоке, что не могли о себе позаботиться и погибали, особенно дети, их вообще не осталось. По крайней мере, так считали Виктор и Ева, ведь за два месяца поисков выживших они ни разу не встретили, ни одного ребёнка.

Перед попутчиками встала невыполнимая задача - восстановить не только свои жизни, но и целый мир из обломков. То, что когда-то было небольшим городом Каннелтоном с высокими зданиями, шумными улицами и оживлёнными рынками, теперь представляло собой изломанный, изрезанный ландшафт руин, но, похоже, остальной мир пострадал ещё больше. Томаш и Виктор часто совершали долгие вылазки в другие близлежащие города, а Ева вела поиски в Каннелтоне. Приводя людей в Каннелтон, Виктор рассказывал Еве, что вокруг всё полностью разрушено, один сплошной пустырь и двигаться дальше нет смысла.

«Стоит осесть в Каннелтоне, здесь не так уж и плохо, остались припасы и медикаменты, есть возможность построить что-то наподобие жилья. Всё равно вокруг пустырь и разрушения», - сказал после очередной вылазки уставший Виктор.

«Поддерживаю. Поживём здесь расспросим людей, что они видели, может найдём ответы. Что случилось и по какой причине?», - согласился Томаш.

«А ты опять за своё… Что, зачем и почему. Какая разница. Смирись, что мы в…», - громко сказал Виктор.

«Ладно, ладно. Не ссорьтесь. Какая разница, по какой причине каждый из вас хочет здесь остаться» - вмешалась Ева.

Мужчины молчали и не смотрели друг на друга.

«Значит решено! Остаёмся», - весело подытожила Ева.

Поначалу в единственном городе, где остались люди, не шла речь об общине и даже о надежде. Речь шла о выживании. Основное: еда, вода и кров. Но постепенно начало формироваться нечто большее. Необходимость сплотила людей, и в результате были проведены границы, но не те, которые разделяют; это были первые зыбкие очертания того, что вскоре станет новым образом жизни.

Рыночная площадь, бывшая когда-то сердцем города, превратилась в открытое поле с обломками. Однако именно здесь инстинктивно начали собираться выжившие. Кто-то притащил из рухнувшего здания старую деревянную дверь и установил её на две кучи кирпичей в качестве импровизированного стола. Вскоре за ним последовали и другие, используя всё, что попадалось под руку, - доски, ящики, сломанную мебель - для создания грубых подставок.

Поначалу торговля была простой. Вода в бутылках из разбитого магазина обменивалась на консервы, собранные из перевёрнутого грузовика. Некоторые выжившие предлагали сигареты, всё ещё сухие, несмотря на треснувшие пачки, а другие торговали медикаментами, которых у них было немного. Первые дни были напряжёнными, люди смотрели друг на друга с подозрением. Но постепенно обмен стал более организованным.

Сэмюэль Грин, проповедник, был одним из первых, кто предложил нечто большее, чем простой обмен. Ева нашла его. Он был первым человеком, который согласился объединиться с попутчиками.

Проповедник Грин стоял на вершине упавшей статуи посреди разрушенной площади, воздев руки к небу, и читал пламенную проповедь на пустой улице. Его голос разносился над руинами, как раскаты грома. Высокий, худой мужчина лет шестидесяти, Проповедник был одет в рваные остатки своего обычного облачения - чёрный пиджак, прохудившийся на локтях, и белую рубашку, когда-то чистую, а теперь испачканную. Его лицо осунулось, а щёки были впалыми, на коже были глубокие морщины. Седые волосы торчали неопрятными клочьями, а бледно-голубые глаза блестели с пылом, который одновременно тревожил и притягивал.

Проповедник был человеком, ведомым божественной целью. Он верил, что землетрясение - это знак, очищение земли Божьим промыслом. Его вера непоколебима, и он ходит по руинам со странным чувством спокойствия, как будто его не трогает окружающий хаос. Для него разрушения - свидетельство Божьего гнева и милосердия, и он проводит время, читая страстные проповеди выжившим, которых он встречает, призывая их покаяться и принять катастрофу как благословение.

Проповедник Грин прибыл в город накануне землетрясения, чтобы прочитать проповедь в церкви. Прихожане погибли, когда рухнули стены, но Самуэль выжил. Он воспринимает это как знак того, что он избран, чтобы вести выживших за собой, как в своё время это сделал пророк Моисей. Несмотря на своё истовое рвение, он приносит реальное утешение тем, кто потерян и напуган, его слова создают странное ощущение порядка в хаосе, хотя одержимость божественным возмездием делает его фигурой, вызывающей смешанные чувства у выживших.

«Мы должны думать о завтрашнем дне», - сказал он, собрав небольшую толпу на рыночной площади. «Мы не падальщики. Мы - строители. Если мы хотим выжить, по-настоящему выжить, нам нужно создать что-то устойчивое».

Его слова затронули многих. Хотя не все разделяли его уверенность в божественном промысле, большинство узрело истину в его словах. Они не могли жить каждый день в страхе и отчаянии. Необходимо было создать систему.

Всё началось просто. Вода была объявлена общим ресурсом. Те, кто контролировал доступ к чистой воде, соглашались справедливо распределять её, но взамен им требовалось что-то - еда, помощь с жильём или защита.

Руины мало что давали в плане безопасности. Первые несколько ночей были холодными, выжившие ютились под сломанными кусками дерева или укрывались в осыпающихся остовах зданий. Ева была первой, кто сделал шаг к чему-то более постоянному.

«Нам нужно нормальное убежище», - сказала она однажды вечером, и в её голосе прозвучали нотки практичности. За свою жизнь она успела побродить по городам и знала, как быстро адаптироваться к новой обстановке. «Это не продержится долго. Эти здания рухнут, как только усилится ветер, или, что ещё хуже, когда земля снова сдвинется с места».

Вместе с группой других людей Ева начала расчищать небольшой участок руин, где завалы были не такими большими. Они собирали дерево, металлические обломки и всё, что можно было использовать для укрепления оставшихся конструкций. Вскоре у них появилось множество импровизированных убежищ, стены которых были укреплены собранными балками, а крыши покрыты пластиковыми листами и брезентом из остатков близлежащего магазина.

Оскар Виллан оказался бесценным помощником в этом деле. Благодаря своим навыкам механика и врождённой практичности он стал одним из немногих, кто смог собрать и починить всё необходимое. Хотя поначалу он противился присоединиться к группе, предпочитая одиночное существование, потребность в инструментах и материалах, в конце концов, заставила его вступить в контакт.

«Я делаю это не ради благотворительности», - ворчал он, вбивая металлические опоры. «Но будь я проклят, если буду спать под крышей, которая готова обрушиться».

Виктор и Томаш встретили Оскара, когда он чинил самодельную тележку возле заброшенного склада на другом конце города у обрыва. Он не поздоровался, лишь отрывисто кивнул и продолжил свою работу. Когда Томаш просит о помощи, Оскар грубо и пренебрежительно отмахивается от него, говоря, чтобы они сами разбирались. Однако после короткого, но напряжённого общения он нехотя присоединяется к их группе, хотя и даёт понять, что его цель - собственное выживание.

Оскар - мужчина средних лет, атлетического телосложения, его волосы седеют на висках. Его одежда практична - тяжёлые ботинки, брюки-карго и куртка, которая выглядит так, будто была создана для того, чтобы служить вечно. Его лицо постоянно хмурится, а взгляд острый и недоверчивый, постоянно проверяющий окружающее пространство на предмет угрозы. Его руки покрыты мозолями, что говорит о том, что он человек, привыкший к тяжёлому труду, а осанка - о том, что он человек, обременённый грузом своего прошлого.

Оскар называет себя реалистом. Другие могут назвать его циником. Он видел слишком много жестокости в жизни, чтобы верить в возможность добра или чуда, и убеждён, что в такие времена каждый человек сам за себя. До катастрофы Оскар работал механиком и с глубоким недоверием относится к власти и системам, считая их изначально порочными. Теперь, когда мир лежит в руинах, он считает, что его пессимизм оправдался.

Оскар быстро адаптировался к миру после землетрясения, собирая то, что ему нужно, и избегая тех, кто мог бы повести его за собой. Он очень независим и отказывается полагаться на других, считая сотрудничество слабостью. Он носит на поясе тяжёлый гаечный ключ, как для ремонта, так и для самообороны, и всегда опасается тех, кто может попытаться использовать его в своих интересах. Он честен и практичен, но под его суровой внешностью скрывается человек, которому слишком много раз причиняли боль.

По мере того как убежища обретали форму, стало происходить нечто странное. Люди перестали воспринимать себя как изолированных выживших и стали называть пространство вокруг «нашим». Небольшое скопление убежищ стало называться «Блок» - центральная точка формирующегося общества. Именно здесь выжившие собирались, чтобы обсудить события дня, спланировать свои вылазки и поделиться ресурсами.

Однако вскоре возникли споры. На территорию рынка, когда-то ставшего местом для простого обмена товарами, проникли жадность и отчаяние. Некоторые стали запасаться припасами, торгуя только по завышенным ценам. Начались драки, часто из-за мелочей - из-за консервы, зажигалки, пары перчаток. В отсутствие официальной власти ничто не могло остановить эскалацию этих стычек.

Матео, старался сгладить конфликты, часто находя успокаивающие слова или делясь с людьми тем немногочисленным искусством, которое у него осталось. Ева и Виктор наткнулись на Матео, рисующего яркую картину на стене разрушенного здания. Произведение искусства, которое было ещё не полностью создано художником, изображало восставшего из пепла феникса, яркого и вызывающего на фоне руин. Он встречает главных героев широкой улыбкой, предлагает им краски и приглашает присоединиться к его проекту. Хотя его оптимизм кажется некоторым наивным, его присутствие вселяет в группу чувство надежды, напоминая, что даже на пепелище можно созидать.

Матео - молодой человек лет 20, с загорелой кожей и жилистым телосложением. Он одет в выцветшую футболку с логотипом местной футбольной команды и рваные грязные штаны. Его лохматые чёрные волосы падают на широко поставленные зелёные глаза, которые светятся почти детским оптимизмом. Несмотря на окружающую его разруху, в Матео есть что-то невинное, как будто он живёт в мире, созданном им самим.

Матео всегда был мечтателем, молодым человеком с головой в облаках, полным грандиозных амбиций и идей. До катастрофы он был уличным художником и предлагал людям свои яркие картины на центральной площади города. Землетрясение не сломило его дух - напротив, оно укрепило его веру в то, что красота и искусство могут процветать даже в самых безлюдных местах. Он оптимистично настроен, убеждён, что мир можно заново построить лучше, чем прежде, и что эта катастрофа - возможность для возрождения чего-то прекрасного.

После землетрясения Матео отправился бродить по руинам с рюкзаком, полным аэрозольных красок, оставляя обнадёживающие послания и красочные рисунки на разрушенных стенах города. Его искусство - это способ противостоять окружающему отчаянию, упрямая уверенность в том, что жизнь и красота могут существовать даже в самые тёмные времена. Матео не обращает внимания на окружающую его опасность, беззаботно передвигаясь по руинам, словно хаос катастрофы - это всего лишь ещё один холст.

Но именно проповедник Грин стал первым утешителем, используя своё спокойствие и опыт руководства религиозной общиной для снятия напряжённости. «Никто из нас не выживет, если мы будем ополчаться друг на друга», - заявил он однажды вечером, после того как в результате особенно жестокой стычки один человек истекал кровью. «Нам нужны правила. Не законы, как те, что нас подвели, а соглашения, основанные на справедливости и необходимости. Мы напишем их, мы согласимся с ними и будем жить по ним».

Удивительно, но даже Оскар согласился. «Хорошо», - хмыкнул он. «Но я не стану подчиняться никакому проклятому совету. Мы не будем начинать это снова. Пусть всё будет по-честному, а я не буду высовываться».

Именно в «Блоке» люди выработали первые принципы своего нового общества. Выжившие сидели вокруг большого костра - единственного источника света в кромешной тьме города. Несколько человек встали и предложили свои правила: общие ресурсы будут распределяться поровну; каждый, кто будет уличён в накопительстве, должен будет в кротчайшие сроки внести свой вклад в развитие группы; те, кто обладает полезными навыками - механики, медики, повара, - получат дополнительные припасы в обмен на свои услуги. Правила не были идеальными, но это было начало.

Матео заговорил ближе к концу обсуждения. «Мы должны не просто выживать», - сказал он, его голос был мягким, но настойчивым. «Мы должны построить что-то прекрасное. Иначе какой смысл начинать всё сначала?»

Большинство восприняло его слова как наивность. Но на следующий день Матео начал рисовать картины на стенах квартала. Яркие, красочные изображения природы - деревьев, рек, птиц - появлялись на серых, разбитых стенах. Со временем к нему присоединились другие. Постепенно искусство стало частью сообщества, напоминанием о том, что даже среди разрушений может процветать красота.

Ещё за несколько месяцев небольшая группа выживших превратилась в полноценное общество. Они организовали пункт раздачи воды, а специально назначенная группа добровольцев следила за её справедливым распределением. Они организовали сменные дежурства для групп, занимающихся сбором мусора, и установили правило, согласно которому все припасы должны быть собраны и перераспределены в зависимости от потребностей.

Люди начали брать на себя роли в соответствии со своими навыками: бывшая медсестра организовала импровизированную клинику, оказывая посильную помощь благодаря оставшимся медицинским средствам; группа молодых мужчин и женщин сформировала свободный патруль, который следил за лагерем, отгоняя враждебно настроенных падальщиков, которые могли представлять угрозу.

В скором времени падальщики редко стали появляться возле «Блока».

Несмотря на трудности, в воздухе стояло неожиданное чувство единения. Оставшиеся в живых люди, некогда незнакомцы, объединённые вместе трагедией, стали называть себя сообществом. Правила, о которых они договорились, соблюдались не формальными властями, а доверием, которое они выработали друг к другу. Оно было хрупким, как и всё остальное в их мире, но оно было настоящим.

Город за их пределами оставался пустошью, но в «Блоке» зародилась жизнь в её самой элементарной форме. Впервые после катастрофы появилась хоть какая-то надежда.

Начало нового общества было несовершенным, отмеченным маленькими победами и частыми неудачами, но оно было их - хрупкое убежище, построенное из обломков, где выживание больше не было единственной целью. Теперь им было на что опираться.