В машине все сидели молча. Даже когда нас подрезала блондинка на джипе, Эдик лишь пробормотал что-то о кривых ногах. У меня же в голове крутились сотни вопросов, но я не понимала, с какого начать. Молчала и мышь. Пятнадцатиминутная поездка длилась вечность, добавляя капельки отчаяния и нервозности.
Когда подъехали к дому, там уже стояла машина Антошки. Я вышла и посмотрела на окно нашей кухни. Несмотря на яркий день, там было темно, словно стены выкрашены в чёрный цвет.
– Эдик, она жива? – пересохшими губами спросила я.
И тут до меня дошло. Не глядя под ноги, я понеслась по ступеням, сшибла шефа и врезалась в Антошку у двери в квартиру. Он поймал меня и крепко прижал к себе.
– Алиса, стой! Кто её сюда пустил?
Но я рвалась внутрь, в черноту, где должна была быть моя близняшка. В голове звон и её последние слова про Эдика, который ей понравился.
Антошка хоть и не бывший боксёр, но по силе не уступает тяжелоатлетам. Его руки сжимали меня всё крепче, оторвав от пола. Я барахталась в воздухе.
– Отпусти, Саш, – попросил шеф. – Алиса, ты меня слышишь?
Анатолий Геннадьевич щёлкнул пальцами у моих глаз. На секунду лица вокруг обрели чёткость, а потом снова расплылись.
– Держись! – услышала я издалека и провалилась в бездну.
Руки Антошки больше не сковывали меня, да и моих рук тоже не было. Остался только разум в необъятной пустоте, тёмная материя всего сущего.
– Алиса, теперь я надеюсь, ты выслушаешь меня, – возникли слова из ниоткуда.
– Да.
Ни одной мысли, все понятия стёрлись, жизнь потеряла смысл.
– Мы не знаем, что произошло в вашей квартире. Не уверены, что Алина в это время находилась внутри. Поэтому прекрати панику и постарайся нам помочь.
– Хорошо.
И меня отпустило. В лёгкие бешено ворвался воздух, мозг словно перезагрузился. Я упала на кафельный пол в подъезде, не понимая, задыхаюсь я или захлёбываюсь.
– Саш, придержи её. Безвоздушное пространство – это не поездка в горы.
Мне доводилось слышать о том, как душу выдёргивают из тела, но пробовать на себе не приходилось. Не советую.
С помощью Антошки я поднялась на ноги и трезво оценила ситуацию.
– У Алины сегодня был выходной.
– Зайдёшь? – спросил шеф, переступая порог чернеющей квартиры. Представлялось, как огромная чёрная бомба взрывается, пожирая всё на своём пути. Там не осталось ни единой светлой точки.
И тут я поняла, что не хочу увидеть то, что может ожидать внутри. Достала из кармана сигареты, закурила, подавилась дымом и села на ступеньки.
– Живые есть? – послышалось за спиной.
Минут через десять ко мне присоединился Эдик. Он закурил рядом и попросил прощения за то, что привёз меня, несмотря на запрет шефа.
– Ничего. Я бы поступила так же.
Признаться, я надеялась, что шеф скажет, что всё кончено и мою сестру уже не спасти. Это был бы самый лёгкий выход.
– Её там нет, – сказал Антошка, выходя из квартиры.
Я продолжала смотреть в пол и закурила ещё одну сигарету. От никотина кружилась голова, во рту стоял кислый привкус.
Мы спустились вниз и остановились около машин.
– Шеф, скажите, что там произошло? – спросила я, стараясь удержаться на ногах.
– Там было что-то страшное, – произнесла мышь, мотая на пальцы носовой платок.
– Пошла прочь! – и сигаретный окурок полетел в сторону Марины.
– Алиса, возьми себя в руки, – возмутился шеф.
– Я не могу взять себя в руки, пока эта зараза находится рядом.
Алина – единственный родной человек, который у меня остался. А теперь не стало и её. Моё сердце было уверено, что сестры нет в живых. А дурная мышь только усугубляла ситуацию.
Все сели по машинам и направились в контору. Никто не подходил со словами утешения, не хлопал по плечу и не говорил, что я справлюсь. Все собрались в комнате отдыха и устроили мозговой штурм. Меня же оставили в кабинете шефа на стареньком диванчике.
– Алис, – вошёл Анатолий Геннадьевич, – скажи честно, в доме Лаврова ты ничего слишком странного не видела?
– Я не думаю, что есть связь, – грубо ответила я и закрыла глаза.
– Что ты там видела? Мы ведь все заметили, что ты изменилась. Волосы, глаза. Ты хоть в зеркало смотришься?
Глаза? Да, не заметила.
– Эдик подозревает, что души в том доме застряли не случайно. Там ведь были только дети, верно?
– И евреи.
– Я про само здание.
Шеф уселся на пол у дивана и взял меня за руку.
– Я немного покопал и выяснил, что ты погибла несколько лет назад в авиакатастрофе.
– Ошибка, – я отдёрнула руку.
– Когда я брал тебя на работу, то полностью доверял тем данным, что были известны. Англия, Америка, Сибирь. Зачем ты вернулась обратно?
– Не нашла нужные ответы. У меня обычно их меньше, чем вопросов.
– Кто ты?
– Я просто хочу найти сестру.
– Что ты видела в том доме? – шеф снова схватил меня за руку, словно я намеревалась сбежать.
– Его! – заорала я и села. – Странный парень, ни живой, ни мёртвый. Но от него исходит энергия. Я не знаю, как это объяснить.
Я вскочила.
– А если вам так интересно, почему сами не съездили к Лаврову и не посмотрели?
– Да потому что я был там! И Эдик был, и Санька. Но кроме тебя его никто не видел, понимаешь?
– Как так?
За окном медленно садилось солнце, щебетали птицы, сигналили машины. А у нас в конторе царила погребальная тишина.
– Можно я уеду?
– Нет, сегодня останешься у Эдика.
– Не поняла! – пока я пыталась понять, что от меня хотят, шеф вышел из кабинета и запер за собой дверь.
– Зашибись! Запер! Я ведь могу выйти, пройдя через порог миров.
Но что-то останавливало меня. Всё, что сейчас нужно, это отправиться к Лаврову и найти Алину, а я стою и думаю.
Что не так с этим домом? Кто такой Лавров? Мне ведь так и не дали точную информацию. Секунда решимости на побег улетучилась как дым. Я села за компьютер шефа и открыла интернет.
«Лавров Игорь Семёнович, тысяча девяностого года рождения. Профессор, нейрохирург одной из городских больниц. Был снят с должности за халатность, приведшую к смерти пациентки».
– Дура ты, Алиса, о таких вещах нужно узнавать в первую очередь, – сказала я сама себе.
«После скандала Лавров открыл небольшую клинику на окраине города и не привлекал внимание до самой смерти».
– А почему имени убиенной нет в статье? Зато имеется дата рождения. Ба, храни нас духи!
Восемьдесят два года! Кто берётся за операции в таком возрасте? Что он с ней делал?
Я вбила в поисковик «Игорь Семёнович Лавров нейрохирург». Вышло то же самое, кроме одной статьи. «Игорь Семёнович Курлапов. Статья учёного об оккультных науках, влияющих на мозг. В институте запретили его проект — хирургическое вмешательство для раскрытия потенциала мозга на высокие частоты. Настройка чувствительности разума для видения скрытого между мирами. Проще говоря, умение видеть душу».
Я стиснула зубы. Эти вкладки уже были когда-то открыты на компьютере шефа. Он специально послал туда именно меня! Нет заказчика на душу Лаврова. Она нужна Анатолию Геннадьевичу.
Сердце разрывалось от осознанного. Моя сестра оказалась пешкой, которую принесли в жертву ради новых достижений в нашей работе.
Не раздумывая больше ни секунды, я закрыла глаза и шагнула за марево тумана. Прошла по коридору с язвами на стенах и остановилась напротив комнаты отдыха. Через приоткрытую дверь я увидела весь наш коллектив и новенькую Марину.
– Марина, – позвала я через мысленный туман.
Девушка заёрзала, будто что-то доставляло ей дискомфорт. Она меня не видит, но чувствует душой. Я была уверена, что чувствует.
– Можно я выйду? – спросила мышка и приложила руку ко лбу.
– Конечно, – ответил шеф. – В первый день всегда сложно.
Я отошла от двери, но Марина всё равно задела меня и вскрикнула.
– Ты чего? – привстав, спросил Эдик.
– Ничего, – ответила она и вышла.
Марина, не понимая, что влечёт её из комнаты отдыха, вышла и огляделась. Я знала, что так делать нельзя, но всё же продолжила. Прикоснулась рукой к её плечу и подтолкнула к выходу.
Мы переступили порог конторы и одновременно перешагнули через миры.
– Алина? Я уж думала, что сошла с ума, – воскликнула она, продолжая теребить платок.
– Не ори, мы все здесь сумасшедшие. Пошли. Есть одно важное дело, и мне нужна твоя помощь.
– Хорошо. Только предупрежу остальных, – и мышь развернулась к зданию.
– Не сейчас. Это дело для девочек.
Преодолевая ненависть, я взяла её за руку и повела к дороге. Да простят меня духи, хранившие нас, но я не видела иного выхода. Мне нужен был призрачный душеотвод. Если я отправлю мышь на второй этаж как подопытную, а сама в это время найду сероглазого, мы придумаем, как мне найти сестру. А ещё мышь могла стать жертвой, если что-то пойдёт не так. В панике я была готова на всё.
Мы сели в такси, и я назвала адрес Лаврова.
Вне железной бензиновой зверюги опускались сумерки. Вечерние переговоры птиц, парочки, идущие в кино или с работы, дети, щенки. И мы, направляющиеся на смерть.
– Ты хочешь, чтобы я помогла тебе найти сестру?
Я повернулась к мыши, сидящей позади меня.
– Нет. Ты не сможешь, но я знаю того, кто способен это сделать.
Правая рука барабанила по торпеде, левая доставляла боль самой себе. Один ноготь входил под другой и давил до крови. И так с каждым пальцем.
– Там, в квартире, произошло что-то ужасное.
– Ты уже говорила. Помолчи, я думаю.
Мне хотелось заткнуть её, но доверие мыши мне ещё пригодится.
Машина остановилась у дома-клиники, и моя «подруга» ахнула. Мы вышли и подошли к двери.
На секунду в голове мелькнули мысли о боге и наказании за мой план. А потом я услышала голоса. Пели на еврейском. Горько, с рыданиями. Вряд ли бог оставил бы своих детей в таком ужасном месте. Страх кары отошёл на второй план.
– Так, мы... Марина, мы сейчас войдём в дом. Ты поможешь мне отыскать одного человека. Всё, что будет происходить вокруг, тебя волновать не должно, ясно?
– Там их много, да? – глаза девушки были полны ужаса.
– ОНИ на мне. Тебя заботит только один человек – Лавров. Мы должны найти его первыми.
Я протянула руку и вновь ощутила прохладу от её кожи.
Надеюсь, со стороны никто не заметит наш переход, так как замок на двери сменили, а ключей не дали.
Я закрыла глаза и представила туман у моих ног. Сегодня его цвет был не привычным серым, а переливался от малинового до фиолетового. Моя душа рвалась из тела.
Во дворике, как и в первый раз, сидело много людей. В углу небольшой гробик. С нашим появлением пение стихло. Головы сидящих резко и с хрустом повернулись в нашу сторону, глазницы их были пустыми.
– Мама! – вскрикнула безглазая, крепче сжимая мою руку.
– Тихо, – сказала я и обратилась к мертвецам: – сегодня мы за вами. Я никого здесь больше не оставлю.
Жуткие пустые взгляды холодили кровь, челюсти мёртвых сжимались так сильно, что у двоих с треском обвисли.
– Держись рядом, – прошептала я мыши. Она мне пока нужна живой.
На этот раз я не пошла влево, сразу к двери в дом, нет, я направилась вдоль забора по правой стороне, к гробику.
Тела евреев поворачивались в нашем направлении. Они не хотели нам зла. Никто не хочет зла другому просто так. Эти люди опасались за того, кто лежал в гробу.
– Алиса.
– Тсс.
– Там внутри не ребёнок.
Я заглянула в чёрный бархат. Ребёнок. Маленький, синеющий, но всё же ребёнок. Утонул либо задохнулся. Что видит эта бывшая монашка?
Но ему здесь не место. Я наклонилась над его распухшим личиком с закрытыми глазами и осторожно прикоснулась пальцем ко лбу.
В этот же момент вихрь из чёрных одеяний с воем закружил по всему дворику. Наши души начало рвать и кидать в разные стороны.
– Алиса! – заорала мышь, пытаясь поймать мою руку.
Я закрыла глаза и попыталась расслабиться.
Через секунды всё стихло.
Дворика перед нами больше не было. Мы находились в небольшом коридорчике, обставленном в стиле девяностых годов. Настенная вешалка, тумбочка и зеркало, покрытое мелкими трещинами.
– Алис… – с нарастающей паникой заорала мышь.
– Не смотри на своё отражение, – холодно ответила я и пошла к двери в конце коридора.
– Но там у меня нет глаз.
– Но ты же это как-то увидела, значит, всё в порядке. Давай, у нас ещё куча дел.
Я открыла дверь и улыбнулась. Напротив меня стоял сероглазик. Его грустные серые глаза выражали тоску и радость.
– Алиса, – произнёс он тихим голосом, от которого становилось жарко.
– Мне нужна твоя помощь, – попросила я и протянула вперёд руку, чтобы коснуться и вновь почувствовать ошеломляющую энергию этого мира.
– Алиса, с кем ты говоришь? – спросила мышь. – Перед нами лишь пустота.
Я закрыла глаза, не останавливая руку. Горячие искры пронзили душу, даря вместе со спокойствием надежду. Крепкие руки обхватили остатки разума и унесли в неизвестном направлении. Алисы больше не было.