Через неделю позвонила жена Аркадия, сообщила о похоронах мужа. Он от нее почти доехал до дома, успел остановить машину, лег на руль и умер. Все уже вернулись в Москву, ждут только Тимку. Голос супруги был то ли спокойным, то ли просто скучным. Тимей очень удивился, что Алька разрыдалась взахлеб, как маленький ребенок, до заикания. Виолетта посоветовала не валять дурака, а вызвать скорую помощь.
После похорон брата, Тимей увез Алису в знакомый санаторий в Швейцарии. Скучно не было, подобралась компания молоденьких девушек для лыжных прогулок. Поседевший Тимка был весьма импозантен, все находили в нем налет французского шарма. Алька чаще оставалась в номере, копаясь в ворохе своих рукописей, ничего не замечая. Немного тяготило, что постель одна на двоих, хоть и просторная. Стеклянная стена позволяла наблюдать людскую суету и видеть горные вершины. Каждое утро они ссорились с горничной, будившей их завтраком на колесиках, затем пытавшейся убрать рассыпанные листы вокруг кресла-качалки. Ничего не понимала прислуга, приседала, улыбалась, спрашивая: «Пожалуйста, пожалуйста, что вы желаете?» - «Гоу аут!» - с указанием на дверь приводило ее в недоумение. Казалось, все это уже было и вот снова повторяется. Впрочем, не казалось, а так было со второй женой, только в более острой форме.
- Надо бы одежку тебе прикупить, давай в деревню спустимся.
- Да, надо. Волосы отросли, в парикмахерскую бы попасть. Давай возьмем сани.
- Сани только с ямщиком, так не дадут.
- Хорошо, возьми машину напрокат, мне нужна теплая одежда для прогулок.
- Нет, здесь я не водила. По снежным спиралям могу в пропасть ухнуться.
- Вот и я об этом. Вместе ухнемся.
Тимей насторожился, такого он не ожидал услышать от Альки. При всей поэтической ранимости души и хрупкости тела характер у нее был жестким. Он не подал вида, что понял ее тайные желания, просто нанял карету, вывез ее на прогулку. В деревушке нашли салон, Алька вышла на тридцать лет моложе. Все-таки седина убивает женскую красоту. А старость мужчина не прощает, любит-то он глазами. В ресторанчике заиграла ненавязчивая музыка, затем вальсы Шопена. «Второй вальс» Шостаковича в исполнении оркестра Андре Рье звучал с экрана. Альку пригласил бюргер, она не отказалась. Танцплощадка стала заполняться. Вечер удался.
По утрам нагие нимфы принимали солнечные ванны. Фотографировать их запрещалось. Но художники рисовали горные пейзажи. Тимей воспринимал их, как бесплатные модели, и посмеивался. За такой работой застал его бюргер, вероятно искавший Алису, заинтересовался этюдами. Тимей пригласил его в гостиную. Он причмокивал от удовольствия, спрашивая «Хау мач?», побагровел от названной суммы. На что Тимей привычно ответил, что когда он поставит свою подпись и подберет рамки, то в Париже на аукционе они уйдут в три раза дороже. Покупатель ушел. Так всегда. Он выяснит личность, посоветуется с кем надо, через неделю купит.
Среди голых тел в темных очках он шутки ради вписал Алису в привычной позе с ногой, согнутой в колене, чтобы прикрыть самое притягательное. Казалось, что она читала на боку, подперев голову, и вдруг подняла лицо. С картины она смотрела в упор, искушая блудливой улыбкой в краешках губ. Сквозь роскошную гриву чуточку просвечивали грудки. Нет. Эту картину он не станет ни показывать, ни продавать. Именно такой он видел всегда свою дуреху Альку. Он мог рисовать ее с закрытыми глазами. Неужели любовь? Разве не страсть к искусству? Пора бы разобраться с наплывающей душевной смутой. Что? Что мы в жизни делаем не так?! Почему нет добродушного спокойствия, о котором говорит врач? Нам этого не дано? Не наша стезя? Пассионарность?! Расплата за дар? Чушь! Невыносимо скучно жить, не имея никаких забот. Небожители?! Глупость несусветная, кто ее придумал! Мы-то очень нуждаемся в комфорте и беззаботности, то есть попросту в прислуге. Жалко тратить время на быт. Времени маловато, кажется, только-только набрали скорость, техничность. Пять лет потерять в дурке! Что с ним приключилось? Помутнение разума? Чувство вины – нелепость. Каждому свои задачи, он-то никому не мешал их воплощать!
Его мысли перебил покупатель. Он пришел с поверенным, чтобы сразу получить разрешение на вывоз картины. Он хотел и подпись Тимея и рамку. Тимей спокойно объяснил, что это будет дороже и налог он заплатит на таможне немереный. Проще купить, как картинку любителя, не представляющей ценности. Привозить ему лично в Берлин у Тимея не было желания, не за такие же деньги, но он пообещал, что, возможно, он будет в Берлине проездом, там и поставит подпись. Он давно не был в Европе, после смерти второй жены в первый раз выехал. Можно и возобновить старые связи, объявиться на удивленной публике, похоронившей его. На том и сговорились. Бюргер все выбирал из серии этюдов, словно искал что-то особенное, озирался, словно ждал Алису.
- Моя жена не здорова, - пояснил Тимей.
Поклонник улыбчиво кивнул, сказал прямо, что хочет Алису, то есть картинку с ее изображением. Он заказывает такую работу. Разумеется, он просмотрел все каталоги, выясняя личность Тимея, узнал Альку на портретах, хотел иметь украшение на стену в спальной. Популярность «махи» изумила самого автора серии портретов. В ответ он пожал плечами, ничего не обещая.
Вечером Алька что-то писала, покачиваясь в кресле. Он сделал карандашный набросок, окликнул ее и обомлел. Взгляд был в пустоту. Она больше не читала вслух свои черновики, как прежде в мастерской. Скрытность приросла к ней. Он еще раз окликнул ее.
- Тим, я же работаю, что ты ждешь от меня? Прежней герцогини Альбы нет. Остается любить ее и помнить.
- Тебя здесь узнали, желают портретик заказать. Посмотри хотя бы, что я наработал, особенно вот эту фантазию. Узнаешь себя?
- Узнаю, но я давно другая, совсем другая, Тим.
- Что ж, я тоже не помолодел, все своим чередом. Все естественно, не сокрушайся.
- Ты решил, что я комплексую на фоне молодых? Я даже не ревную, это твой профиль. А я сейчас немножко занята своими сюжетами. Этюды на продажу превосходные. Ты мастер зарабатывать на них с девяностых годов. А это личное, оставь для нас, себя. Шедевр, как водится.
- Наконец-то ты заговорила, мне очень неуютно, когда ты замыкаешься. Да, мы не привыкли к домашнему общению, надо возвращаться в мастерскую.
- Тим, все так и останется. Тебе в мастерскую, мне в свой кабинет. А от заказа придется отказаться, у меня свое авторское имя, выстроенная репутация, заметь, безупречная. Мне нужно оставаться чистой. Сейчас-то мы можем себе позволить выбор, не хвататься за любое предложение.
- Разумеется. Напишу автора за работой. Наша домашняя серия будет.
- Мы очень недомашние, но надо оставить на память, для иллюстраций. Посмертных публикаций.
- Рано об этом заботиться, поехали танцевать. Всего несколько движений и мы станцуем танго. Вставай, не ленись учиться.
- Ладно, танцор, только аккуратней, спина у меня не гнется.
- Все просто, все у тебя получится. Без резких поворотов, обещаю. Пуховик у тебя теплый, возьмем кабриолет. Не замерзнешь?
- В такси спокойней на таких дорогах.
Тимка выбрал видео Леонардо Коэна «Танцуй со мной до конца любви». Алька впервые услышала эту мелодию, была в восторге от клипа, легко подчинялась партнеру. После легкого ужина в ресторанчике деревни бюргеру было отказано. Они поднялись под заказанную музыку. Приливы и охлаждения отношений выражались в чувственном танго словами песни, которые Тим шептал ей на ухо: «Будь со мной до конца».