Плотва, живущая в реке Дон, объелась мошек и рачков, что редко случалось с ней в прошедшие дни. Распустила свои плавники, отчего стала похожа на сельскую модницу в деревянной повозке, и приступила к поиску пристанище. Тихую, спокойную заводь.
Вода серебрилась перед ней пузырьками, придонный мусор танцевал. Устремлялся вверх-вниз, поблёскивая корой веток и смолистыми листками. Плотва заметила стайку своих плотвичек-сородичей, но никак не отреагировала на них. Сытая пища давила желудок, требуя отдыха на мелководье. Там можно было погрузиться в безмолвие, работая только хвостом. И вспоминать дневную работу. Слышать кипение воды, цоканье капель, когда она выпрыгивала из воды, пытаясь поймать муху или стрекозу. И виды, в этот миг её окружавшие, расплывались перед глазами, словно цветная акварель.Чужая стихия, чужая жизнь, чужой мир.
По-охотничьи плотва видела зорко только в воде. С двух метров – усатого рачка, с трёх – мясистого червячка. Верхний плавник плотвы, похожий на незамысловатое украшение, то складывался, то распускался над спиною. Она была знатоком подводных дорог, маршрутов и счетоводом камней. Серых, пятнистых и зелёных, словно куриные яйца. Водой обласканных, готовых к путешествию, если случится весенний разлив, подмывающий корни берёзкам, растущим на берегу. Да, что ни говори, а камни Дона – странники, тихо поющие свои песни в мутной воде.
Сытая и довольная, плотва медленно проплывала среди камней. И тут она увидела сома, спрятавшегося от августовской жары под водой. Сом напоминал бревно, надевшего странную человечью маску. Слегка угловатые движения, какие бывают у пожилого человека. Он лежал среди водорослей и камней как на восточном ковре, напоминая персидского владыку. И мальки, словно девушки, танцевали перед ним. Его окружало облако илистой мути, которое относило течение.
Немного привыкнув к чужаку, плотва решила проплыть совсем близко, чтобы заглянуть сому в глаза. Вернее, в оптические устройства, торчавшие из глазных впадин. Но сом быстро разгадал её желание и едва не захватил своим страшным ртом.
Всё, всё, подальше от этого безумца, достаточно любопытства! И плотва устремилась прочь.