В древнем Лакедемоне, как и во всех устойчивых политических сообществах, существовала симбиотическая связь между выбранной формой правления, образом жизни, который эта форма правления поддерживала, и великой стратегией, которую сообщество постепенно сформулировало для защиты своего правящего порядка и образа жизни.
В случае Спартанцев этот симбиоз становится ярко очевидным, если проследить возникновение сообщества, его политических институтов и специфических практик, а затем рассмотреть проблемы, с которыми оно столкнулось, и то, как оно справлялось с этими проблемами. Как и следовало ожидать, когда в отчаянии лакедемоняне отказались от великой стратегии, которую они сформулировали на ранней стадии, они нанесли смертельный удар по своему режиму и образу жизни.
Борьба греческих гоплитов. Фото: www.worldhistory.org
Стратегия и великая стратегия
Чуть менее ста лет назад Дж. К. Ф. Фуллер провёл чёткое различие между "стратегией", которая "в большей степени была связана с движением вооружённых масс", и тем, что он назвал "великой стратегией", которая, как он писал, "включая эти движения, охватывает движущие силы, лежащие за ними" будь то "материальные" или "психологические", как он выразился.
Первая обязанность великого стратега - оценить коммерческое и финансовое положение своей страны; выяснить, каковы её ресурсы и обязательства.
Во-вторых, он должен понимать моральные характеристики своих соотечественников, их историю, особенности, социальные обычаи и систему правления, поскольку все эти количества и качества образуют столпы военной арки, которую он обязан построить.
С этой целью он добавил, что великий стратег должен быть "изучающим постоянные характеристики и медленно меняющиеся институты нации, к которой он принадлежит, и которую он призван защитить от войны и поражение. Он должен быть учёным историком и дальновидным философом, а также искусным стратегом и тактиком ". Он также подразумевал, что великий стратег нуждается в подобном понимании ресурсов, обязательств, истории, режима и образа жизни союзников и соперников своей страны. Следовательно, настаивал Фуллер, "великий стратег" не может ограничивать свою компетенцию исключительно военными вопросами. Он не может добиться успеха, если он не является также "политиком и дипломатом".
Хотя великих стратегов, полностью оснащённых всей необходимой эрудицией и качествами, может быть немного и далеко друг от друга, можно утверждать, что практически каждое политическое сообщество, обладающее стойкостью, со временем – обычно путём проб и ошибок – не только формулирует великую стратегию, подходящую для обороны режима, при котором он управляется, и образе жизни, который этот режим порождает, но также и о разработке стратегической культуры и операционного кода, совместимого с этой стратегией. Классический Лакедемон является примером.
Древняя Спарта
Происхождение спартанского режима и сопутствующий ему образ жизни окутаны легендами, и учёные, интересующиеся этим предметом, должны в значительной степени полагаться на обоснованные догадки. Тем не менее, многое можно сказать наверняка – или почти наверняка.
Ранний Лакедемон был завоевательным сообществом, зависящим от труда рабского класса, называемого илотами, которые принадлежали городу, были связаны с землёй и функционировали как издольщики.
Спартанцы, по - видимому, первыми поселились в долине Эвротас на юго-востоке Пелопоннеса в IX веке до нашей эры.
В последующие десятилетия они расширили свой контроль над всем регионом; и к концу VII века до нашей эры они завоевали, отвоевали и добавили к илотам, которые эксплуатировали население, проживающее в долине Памиса на юго-западе Пелопоннеса. Эти две речные долины разделял огромный горный хребет, называемый Тайгет; мессеняне, жившие вдоль Памиса, считали себя народом в рабстве; и даже больше, чем “старые илоты”, расположенные вдоль Эвротаса, они были обижены и склонны к восстанию. Вместе, во время персидских войн в V веке до нашей эры, эти два беспокойных рабских населения превосходили граждан Спарты с перевесом в четыре или пять, если не семь, к одному.
Хотя охрана илотов была значительным бременем, их подчинение также было для спартиатов большим благом. Как правящий порядок, спартанцы составляли аристократический класс пэров, благословлённых досугом и преданных общему образу жизни, сосредоточенному на воспитании определенных мужских добродетелей. Они мало что делали в одиночку. Вместе они создавали музыку, они пели и танцевали. Вместе они тренировались, соревновались в спорте, боксировали и боролись. И вместе они охотились, обедали, обменивались шутками и отдыхали. Их мир был грубым и беспорядочным, но он не был лишён утончённости и не отличался духом мрачной строгости, как некоторые предполагают. На самом деле их жизнь была полна больших привилегий и удовольствий, оживлённых духом соперничества, столь же жестоким, сколь и дружественным.
То, как они смешивали музыку с гимнастикой и общение с соревнованием, заставило их приписать euda?monia – счастье и успех, которого все жаждали, и это сделало их завистью Эллады. Этот джентльменский modus vivendi имел, конечно, одно предварительное условие – продолжение господства Лакедемона над двумя речными долинами в южном Пелопоннесе и его жестокое подчинение илотов по обе стороны Тайгета – и этого спартанцы не могли достичь без формулирования великой стратегии и развития стратегической культуры и оперативного кодекса.
Великая стратегия Спарты
Великая стратегия, которую в течение архаического периода (около 800-479 гг. до н.э.) лакедемоняне постепенно разрабатывали для защиты этого образа жизни, была всеобъемлющей, как и успешные великие стратегии. По необходимости, она имела внутренние последствия в значительных масштабах. Его предписания во многом объясняют отвращение спартанцев к торговле, их практику детоубийства, предоставление каждому гражданину равного участка земли и слуг для её обработки, роскошные законы города, их совместное использование рабов, лошадей и собак, их глубокое благочестие; подчинение их мужского потомства сложной системе образования и идеологической обработки; их использование музыки и поэзии для привития гражданского духа; строгость и дисциплина, которым они обычно подвергали себя; и, конечно же, их постоянная подготовка к войне.
Эта великая стратегия также объясняет артикуляцию со временем в Лакедемоне смешанного режима, украшенного сложными балансами и сдержками. Чтобы поддерживать своё господство в двух речных долинах и держать илотов в рабстве, спартанцы должны были избегать фракций, поддерживать между собой одни и те же мнения, страсти и интересы и использовать – прежде всего, во времена напряжения – процедуры, признанные справедливыми, с помощью которых можно было достичь соглашения. Устойчивый политический консенсус, согласующийся с предписаниями благоразумия. Если Лакедемон стал известен как евномий или "хороший порядок и законность", это было в значительной степени следствием их реакции на проблемы, с которыми столкнулось это сообщество.
Килик с чернофигурными гоплитами. Фото: www.worldhistory.org
Характер боя, к которому готовились спартанцы, также был уместен – ибо греческий способ ведения войны был своеобразен, и он вознаграждал выносливость, тесную координацию, гражданскую солидарность и численное превосходство. В конце VIII и VII веков до нашей эры произошла военная революция, которая установила первенство пехоты гоплитов. Ключом к этому было введение асписа – вогнутого щита, оснащённого не только бронзовой повязкой в центре, называемой porpax, через которую воин просовывал левую руку, но и кожаным шнуром или ручкой на правом краю щита или рядом с ним, называемым an ant?lab?, чтобы он схватил левой рукой. Этот щит оставлял правую половину тела своего носителя незащищённой и открытой.
Когда пехотинцы, экипированные таким образом, действовали самостоятельно – кавалерия, легковооружённые войска и вражеские тяжёлые пехотинцы в строю могли легко сделать из них фарш; и то же самое могло произойти, когда проворные легковооружённые войска, оснащённые дротиками, ловили таких воинов на местности, непригодной для поиска решения путём плотного строя.
Однако, когда люди, вооружённые аспидами, были развёрнуты на относительно ровной местности они формировали фалангу и щит прикрывал одновременно и товарища, стоящего слева.
Фукидид (ок. 460/455 - 399/398 до н.э.) замечает, что он покрывал правую сторону этого человека. Именно этот факт объясняет логику, лежащую в основе утверждения, приписываемого спартанскому царю Демарату, о том, что "люди надевают шлемы и нагрудники ради себя самих, но аспиды они берут ради образования, которое они и их товарищи разделяют".
Враги и союзники
Неудивительно, что великая стратегия, принятая спартанцами, имела серьёзные последствия и для положения Лакедемона в межобщинной сфере. Учитывая трудности, с которыми они сталкивались, спартанцы никогда не были достаточно многочисленны; и даже в лучшие времена их положение было ненадёжным, поскольку им приходилось бороться не только с илотами. На северо-востоке, в густонаселенном городе Аргосе, они с самого начала имели грозного врага.
В ответ на опасности, связанные с их положением, спартанцы могли искать поддержки у периэков, подчинённого свободного населения, которое жило в периферийных деревнях на окраинах долин. Поначалу последних было не больше, чем самих спартанцев, и никогда не было полной уверенности, что на них можно положиться. Они тоже должны были внушать благоговейный страх. В конечном счёте, спартанцы не могли поддерживать свой образ жизни, если они не смогли завербовать союзников за пределами своей крепости в южном Пелопоннесе. Сравнение, проведённое коринфским лидером в 390-х годах до нашей эры, когда число спартиатов сократилось, было уместным даже в VI веке до нашей эры, когда они насчитывали 8000-10000. Реки действительно растут в силе по мере того, как в них впадают другие потоки, и то же самое можно сказать о лакедемонянах: "Там, где они появляются, они одиноки; но по мере того, как они продолжают и собирают города под своим контролем, они становятся более многочисленными и с ними труднее сражаться".
Спартанская территория. Фото: www.worldhistory.org
Спартанцам потребовались десятилетия, чтобы полностью разобраться в последствиях своего положения. По крайней мере, вначале они пробовали различные способы и находили их желательными. Однако к середине VI века до нашей эры эфор Хилон и другие пришли к пониманию, что, если их соотечественники не найдут какой-то способ использовать рабочую силу своих соседей, они сами когда-нибудь придут к работе на земле. И поэтому спартиаты неохотно отказались от мечты о дальнейшей экспансии и последовали совету Хилона принять как диктат необходимости добродетель умеренности и взять в качестве своего лозунга его лозунг "ничего лишнего".
Во-первых, они позиционировали себя как защитники аркадской автономии. Затем они предстали перед большим эллинским миром как бич тирании, защитники свободы, друзья олигархии и законные наследники гомеровского Агамемнона. Именно под этим знаменем они перестроили дела своих собратьев пелопоннесцев по своему вкусу, позаботились о строительстве системы транспортных дорог, соединяющих полуостров, и основали великий союз, призванный держать аргивян вне, илотов внизу и аркадян, прежде всего, внутри.
Заключение
В целом великая стратегия, сформулированная архаичным Лакедемоном, была блестяще разработана для той цели, которой она должна была служить. Однако у неё был один потенциальный недостаток. Это потребовало от спартанцев политики изоляционизма, предполагающей, что для всех практических целей под гегемонией Лакедемона Пелопоннес был миром сам по себе.
Именно это лакедемоняне сделали с великолепным эффектом в 480 и 479 годах, когда империя Ахеменидов – более могущественная в своём управлении населением и ресурсами мира, чем любая другая империя в истории человечества – появилась на их пороге. И это то, что они храбро боролись за достижение снова и снова во время Пелопоннесской войны в период с 465 по 404 год до н.э., когда морская гегемония Афин стала угрожать их власти на Пелопоннесе.
Опыт спартанцев с этими внешними угрозами в конечном итоге убедил их отказаться от великой стратегии, сформулированной под руководством Хилона в середине VI века до нашей эры, и начать имперское предприятие.
Однако, несмотря на свои недостатки, их первоначальная великая стратегия лучше соответствовала их долгосрочным интересам и их глубинным устремлениям, чем строительство империи. Ибо, как признавали Хилон и те, кто следовал за ним, их соотечественникам не хватало рабочей силы, необходимой для такого начинания.
Они также были темпераментно непригодны для правительства свободных народов, и их отказ от умеренности и Пелопоннесского изоляционизма должен был подорвать их образ жизни и удивительную дисциплину, до сих пор привитую им режимом, при котором они жили и поддерживались взаимным наблюдением. В результате они оказались неспособными поддерживать имперское предприятие, на которое они пошли, и сопротивление, которое это предприятие вызвало у их давних союзников, привело к тому, что они были лишены господства в долине Памиса, которое было основой богатства и досуга, необходимых для поразительного военного успеха, который они имели.