Убийство Юлия Цезаря. Последние минуты его жизни

Цезаря несут к большому портику Театра Помпея. Опытный глаз великого полководца сразу замечает группу гладиаторов: их натренированные тела красноречиво выделяются на фоне остальных. Увидев нахмуренный лоб Цезаря, Децим, который сопровождал его всё это время, преуменьшает их присутствие и объясняет это охотой на гладиатора-дезертира.

Удивительно, но после всех засад, которые Цезарь устроил галлам и описал в Галльской войне, он всё ещё ничего не подозревает. Возможно, его отвлекает расслабленность людей, фигурирующих в судебных и административных делах, которые проходят в тени портиков.

Прибытие Цезаря вселяет в заговорщиков надежду. Получилось, план можно реализовать. Сотни собравшихся людей смотрят на великого лидера, когда он выходит. Глаза заговорщиков ужасаются, когда они замечают, что к Цезарю приближается сенатор.

Это тот самый, кто сказал Бруту и Кассию, что он знал об их плане и посоветовал им поторопиться с его выполнением: Попилюс Ленас. Они видят, как он пробирается между присутствующими, потому что хочет первым встретить Цезаря. Теперь он с ним разговаривает. Брут и Кассий смотрят друг на друга широко раскрытыми глазами. Точно так же и остальные заговорщики: не слыша слов сенатора, боятся худшего, трепещут при мысли, что Ленас просто рассказывает Цезарю о заговоре.

Наступает бесконечный момент неуверенности. Кассий и некоторые сенаторы уже взяли в руки холодные рукояти кинжалов, готовые покончить жизнь самоубийством. Однако Брут отмечает язык тела Ленаса: сенатор ведет себя не как обличитель, а как проситель. Брут не может предупредить остальных, потому что его окружают незнакомцы, но взглядом он успокаивает Кассия и других заговорщиков, говоря им подождать.

Сенатор Ленас целует правую руку Цезаря и спокойно уходит. Видимо у него было какое-то личное дело. Возможно, он даже не понимал, что нападение произойдет сегодня. Заговорщики вздыхают с облегчением. Некоторые сидят на своих местах с рассеянным зрением.

Теперь Цезарь стоит у небольшого алтаря, на котором будет принесено жертвоприношение, как это обычно бывает перед заседанием сената. Опять же, гадания не увенчались успехом. Цезарь раздраженно смотрит на своих друзей, но Децим снова убеждает его не слушать - как выразился Николай Дамаскин - «нелепости, рассказанные этими людьми», и заняться делами государства.

Представьте себе эту сцену: его окружают многие люди, чтобы о чём-то спросить, дать ему документ. Он говорит, шутит, успокаивает этих людей - и идёт дальше. Пурпурная тога с золотыми краями и лавровым венком на седых волосах делает его видимым для всех, он напоминает рубин, заключённый в диадему.

Там есть человек, который не сводит глаз с Цезаря, а теперь своими потными руками пробирается между людьми. Он дышит без усилий, и его сердце от нервной пульсации заставляет биться в висках. Он часами ищет диктатора. Какой-то сенатор с аккуратными ароматными волосами, раздраженный резким запахом пота, внезапно поворачивается, чтобы отвести его, но остаётся безмолвным.

Человек, стоящий перед ним, намного выше, с пугающей густой бородой, вьющимися волосами в беспорядке, и больше всего его лицо искривлено и мокрое от пота. В одно мгновение сенатор исчезает. Теперь между Цезарем и этим человеком никого нет. Великий лидер поворачивается, взгляды обоих мужчин встречаются. Цезарь сразу узнает этого человека и улыбается: это его друг Артемидор.

Этот философ часами искал его, чтобы дать ему свиток папируса, который мог бы изменить ход истории. Теперь он, наконец, достиг своей цели: предстал перед Цезарем. Однако у него есть только доля секунды, чтобы доставить ему сообщение. Здесь есть одна проблема: диктатор получает много писем и свитков папируса, но не читает их, а передаёт своему личному секретарю.

Цезарь с любопытством смотрит на своего друга-философа. У Артемидора нет выбора. Он протягивает руку, как будто указывая на кого-то обвиняющим пальцем, и протягивает Цезарю папирус. [Он написал на нём предупреждение, что в тот же день во время заседания сената кто-то попытается убить диктатора]. Он приближается всё ближе и ближе, пока не приближается к его уху и не шепчет: «Это, Цезарь, прочти сам и сейчас; там написана очень важная для вас информация».

Удивленный диктатор на мгновение смотрит в эти чёрные глаза: они всегда были так уверены, когда его друг объяснял секреты жизни, а теперь они, кажется, смотрят умоляюще. Он смотрит на сморщенный и влажный от пота папирус. Он разворачивает его и начинает читать.

Но толпа внезапно прерывает его и привлекает его внимание ещё одной мольбой или лестью. Цезарь не передаёт папирус Артемидора своему секретарю. Он кладёт его среди карточек в левой руке, желая сейчас же закончить чтение. Это то, что видит Артемидор (так говорят античные авторы, например Светоний).

Греческий философ делает паузу, и проходящая мимо толпа толкает его во все стороны. Он добился своей цели. Он доставил сообщение Цезарю. Но прочитает ли он его? Артемидор смотрит на толпу, осаждающую пурпурную тогу великого диктатора со всех сторон, на его увенчанную лавровым венком серую голову, видит, как он уходит и исчезает за дверью зала сената. Философ истощён. Мгновение спустя он уходит, в то же время покидая страницы великой истории. Мог ли он изменить её?

Цезарь торжественным шагом входит в зал Помпея, у него строгий взгляд. Его ноги в позолоченных туфлях ступают по красивому полу из цветного мрамора. Собрание сенаторов поднимается и отдаёт ему дань уважения.

Диктатор останавливается и оглядывается по комнате: кроме сенаторов он видит помощников (apparitores), которые заняты обычной суетой и сопровождают сенаторов и высокопоставленных государственных чиновников. Всё похоже на обычную встречу, как и многие другие. Цезарь снова идёт тем же величественным шагом, чтобы занять его место.

Кто-то видит, что Кассий смотрит на статую Помпея и зовёт его по имени. Это сигнал? Тем временем Цезарь садится.

Заговорщики медленно приближаются к нему, как стая волков. Со стороны это может показаться невинным подходом группы заинтересованных сторон к обсуждению проблемы, но многие из них держат в своих руках кинжал.

Первым пришёл Тилиус Цимбер. Цезарь приговорил своего брата к изгнанию, и сенатор хочет поговорить с ним об этом сейчас. Он просит его привезти брата в Рим, но это всего лишь предлог.

Подходят другие заговорщики, делая вид, что присоединяются к просьбе Цимберы. Круг замкнулся. В зале тишина, все смотрят на эту странную группу сенаторов, окружающих Цезаря.

"Почему вы задерживаетесь, друзья мои?"

Цезарь отказывается от просьб. Они настаивают, а затем он делает выговор каждому из них по очереди. Его твёрдость приводит к предположению, что диктатор всё ещё не подозревает и не понимает, что попал в ловушку, в которой его судьба только начинает завершаться.

Тилиус Цимбер хватает тогу Цезаря обеими руками и тянет её вниз, обнажая шею и часть туловища. Это сигнал.

Цезарь кричит: «Но это насилие!» Его реакция и, прежде всего, уважение, которое он до сих пор вызывает, вызывают у заговорщиков неуверенность и нерешительность. Проходят секунды, когда никто не решается действовать. Убить хладнокровно человека непросто.

Цезарь смотрит на них. Аппиан рассказывает, что этот момент колебания прерывается криком Тилиуса Цимбера: «Почему вы медлите, друзья мои?»

Первым вытащил кинжал и нанес удар сенатор Публий Сервилий Каска. Он нацелен в шею, но попадает Цезарю в левое плечо, чуть выше ключицы. Возможно, это сам нападавший (учитывая его военное прошлое) уклонился от смертельного удара. Он получился не смертельным и не глубоким. Цезарь встает, хватает кинжал и обездвиживает его. Они оба повышают голос; Цезарь кричит: «Каска, ты преступник, что ты делаешь?»

Последний громко зовёт своего брата, тоже сенатора. В холле внезапно наступает тишина. Все сбиты с толку, даже сенаторы, участвовавшие в заговоре, по словам Плутарха, «онемели от происходящего, не могли ни бежать, ни защищаться, не могли произнести ни слова».

Согласно Светонию, Цезарь хватает атакующего за руку и пронзает её графием. Тот факт, что хотя бы один из нападающих защищается и травмируется, — это малоизвестная информация, которую следует здесь подчеркнуть.

Он пытается встать со стула, но его поражает ещё один удар. Гай Сервилий Каска, брат первого нападавшего, атакует его. Сияющий клинок проникает в тело. Кровь течёт по телу Цезаря.

В этот момент другие заговорщики обнажают кинжалы и атакуют диктатора. Последний, «окружённый ими замкнутым кругом, насколько он повернул глаза, всюду вдруг увидел сверкающее железо, его пронзили со всех сторон, даже в лицо и глаза, и пронзали ударами, как какие-то дикие животные», - пишет Плутарх.

Дождь ударов падает на Цезаря. Все заговорщики должны хотя бы символически вонзить в него свои кинжалы, «положить руку на жертву и окунуть её в его кровь», как позже выразился Плутарх. Однако в царившем смятении и волнении некоторые заговорщики причинили боль друг другу.

Кассий, который пытается нанести ещё один удар, промахивается и попадает в руку Брута. Минуций также промахивается и рвёт бедро Рубриуса.

Цезарь изо всех сил пытается противостоять и отразить нападение, отталкивает их, уклоняется от ударов, громко кричит, когда получает очередное ранение. Всё, что видят сенаторы, — это хаотическая рябь белых платьев, среди которых время от времени вспыхивает пурпурный цвет Цезаря, а также поднимаются и опускаются многочисленные кинжалы.

Диктатор чувствует, как его сила и ясность ума покидают его в результате обширного внутреннего и внешнего кровотечения, затрудняющего доступ кислорода к мозгу. Когда он видит, что Брут вытаскивает кинжал и приближается к нему, он понимает, что всё кончено. Он гримасничает, наполняет лёгкие из последних сил и, как выразился Светоний, взывает к нему: «А ты, дитя?»

Слова, которые он произнес, «Tu quoque, Brute, fili mi», были произнесены Цезарем по-гречески: (кай су, текнон?).

С этим последним криком Цезарь без сил падает. Чувствуя приближение смерти, он накрывает голову тогой, возможно, инстинктивно пытаясь защитить своё тело от убийц, или, возможно, повторяя жест, сделанный при принесении жертв богам - показывая, что его смерть — это жертвоприношение. И тогда его настигает вечная ночь.