Выходец из Америки, Томас Стернз Элиот жил в Европе и в 1927 году принял английское подданство. Он был близок к "европейской школе американского модернизма". Первая книга Элиота "Пруфрок и другие наблюдения", опубликованная в 1917 году, явилась откликом на войну, хотя в ней и нет конкретного отражения военной действительности. В 1922 году была опубликована поэма Элиота "Бесплодная земля", посвященная Э. Паунду, - своеобразный манифест модернизма. Известный английский литературовед А. Л. Мортон сказал о восприятии поэмы своим поколением тогда, в двадцатые: "...мы нашли в поэме необыкновенно сильное выражение всего, что наиболее ужасало нас в современном мире: с одной стороны, ощущение его убожества, а с другой - его непрочности и царящей в нем анархии, которую мы чувствовали, быть может, даже слишком сильно".
Давно уже исследования, посвященные творчеству Элиота, превзошли по объему все им написанное, хотя наследие поэта, лауреата Нобелевской премии (1948), кроме поэм и стихотворных сборников, включает огромную эссеистику, более четырехсот литературно-критических работ. Поэмы Элиота "Бесплодная земля" и "Полые люди" (1925) принадлежат к значительным достижениям англоязычной поэзии XX века, имеют многочисленные истолкования и прочтения.
Элиот - реформатор английской поэзии и ее теоретик - обновил полузабытую традицию так называемой "метафизической школы" XVII века (статья "Метафизические поэты", 1921), расширил представления о возможностях поэтического искусства.
Собирательным и чрезвычайно ёмким у Элиота стал образ "бесплодной земли". Это - Англия, Европа, рушащийся на глазах повествователя Лондонский мост и вся планета, вся цивилизация, задохнувшаяся в выхлопных газах транспорта и орудий уничтожения человека на войне. Это - страждущая душа человека, для которого нет обновления даже весной» и радостный месяц апрель у Элиота - "беспощадный месяц", который "выводит сирень из мертвой земли". Миф о "бесплодной земле" ассоциировался, как отмечает Мортон, с бытовавшими в первобытном обществе ритуальными молениями о дожде и плодородии.
Поэма Элиота выражает катастрофические предчувствия Поэта, которому не на что надеяться: Земля во власти бессильного короля, никем не управляема, а то, что произошло в Восточной Европе (по мнению Мортона - отклик на Октябрьскую революцию), описано в пятой главе поэмы "Что сказал гром" как полная разруха:
Кто эти, спрягавшиеся лица, ордами
Кишащие в степи, в земли провалах
(Пер. И. Романовича)
До плоских горизонтов?
В поэме много мотивов, аллюзий, образов, почерпнутых из христианской, восточной и античной мифологии. В ней соседствуют реалии разных эпох, переплавленные в современный миф о болезни, старости и закате цивилизации, о поругании и осквернении.
Для Элиота оказались важны мифы, собранные английским ученым Джеймсом Фрезером в фундаментальной монографии "Золотая ветвь", посвященной исследованию магии и религии.
Поэма состоит из пяти частей: "Погребение мертвого", "Игра в шахматы", "Огненная проповедь", "Смерть от воды", "Что сказал гром". Центральный персонаж поэмы, Король-рыбак, знаком по легендам о Святом Граале. Образная система и символы поэмы Элиота не поддаются конкретному прочтению. В ней царит свободная ассоциативность, предполагающая субъективность восприятия. Многие образы трансформируются один в другой, вытекают один из другого, меняя на наших глазах очертания. Они ирреальны и призрачны, как Кумекая Сивилла, испросившая у Аполлона столько лет жизни, сколько пылинок уместится в ее ладони, но позабывшая испросить и вечную молодость. Иссохшая и безобразная, она умещается в бутылке (эпиграф к поэме и строка: "Я покажу тебе ужас в пригоршне праха").
Жизнь как процесс умирания, мотивы смерти и гибели довлеют над бытом современных служащих, вернувшихся вечером домой, и бытием человеческим как мифом. Вся лексика поэмы чернеет трауром. О ее общем настроении свидетельствует каждая строка:
Милая Темза, тише, не кончил я песнь мою,
Милая Темза, тише, ибо не громко я и не долго пою.
Ибо в холодном ветре не слышу иных вестей.
Кроме хихиканья смерти и лязга костей.
(Пер. А. Сергеева)
Вот пример видения в стиле Босха, любимого художника Элиота:
С ее волос распущенных струится
Скрипичный шорох колыбельный звук
Нетопырей младенческие лица
В лиловый час под сводом крыльев стук
Нетопыри свисают книзу головами
И с башен опрокинутых несется
И полнят голоса пустоты и иссякшие колодцы.
Курантов бой покинутое время
(Пер. А. Сергеева)
В последующих произведениях Элиота - поэмах "Полые люди" и "Пепельная среда" (1930) - мотивы отчаяния окрашены религиозным мистицизмом; поэт уходит в англокатолицизм. Его поэзия - своеобразный современный апокалипсис, не позволяющий человеку тешить себя ни иллюзиями, ни надеждами:
Мы полые люди,
Мы чучела, а не люди
Склоняемся вместе - Труха в голове,
Бормочем вместе тихо и сухо,
Как ветер в сухой траве
Без чувства и сути,
Или крысы в груде
(Пер. А. Сергеева)
Стекла и жести.
Иным - классическим и традиционным - предстает Элиот в аллегорическом жизнеописании животных, стилизованном под "лепые нелепицы" и лимерик, - научном трактате "Старый Опоссум. Практическое котоведение" (1939), в сборнике из четырнадцати стихотворений, по которому поставлен известный мюзикл "Кошки".