Творчество Франца Кафки, родившегося в Праге в еврейской семье, писавшего на немецком языке и принадлежащего литературе Австрии, может считаться символическим для своего века. Кошмары и фантасмагории, порожденные его болезненной фантазией, запечатленные в маленьких притчах и довольно растянутых, незаконченных романах, оказались, как показало время, пророческими. Годы второй мировой войны, гитлеровских и сталинских концлагерей наполнили их содержанием, которое автор в них не вкладывал, да и вряд ли мог предвидеть. О Кафке-пророке заговорили после его смерти: его рассказы и романы, которые он завещал сжечь, исследуются учеными во всех уголках земного шара. Их обсуждают на конференциях, им посвящаются бесчисленные трактаты. В разное время в отдельных странах на них налагали запрет, их не переводили и не издавали.
Творчество Кафки считается наиболее характерным для модернизма. Всю прозу Франца Кафки можно назвать одним большим эссе о страхе, о состоянии одинокого и замордованного враждебной цивилизацией человеческого существа, обреченного в любой его попытке пройти к Закону, достичь справедливости, даже если он и проявит активность. Из этой психологии страха вырастает философия человеческого бытия, стоящего вне политики и классовых теорий. Как-то Франц Кафка сказал, глядя на плакат Г. Гроса, где был изображен толстяк-капиталист, восседающий на куче денег бедняков, что этот символ и правдив, и ложен: толстяк облечен властью, но он тоже носит цепи; капитализм - это "состояние мира и душ". Эту вселенскую несвободу человечества, опутанного цепями - социальными, идеологическими, психологическими, нравственными, - и воссоздавал Кафка в художественных образах.
Франц Кафка окончил юридический факультет Карлова университета в Праге, работал агентом по страхованию, и должность его считалась довольно престижной, ответственной, дававшей право не быть мобилизованным на фронт. О войне он отзывался в письмах достаточно иронично. Одинокий и непонятый в семье, где его увлечение литературой не прибавляло ему уважения, Кафка писал преимущественно по ночам. При жизни он печатался мало, хотя и получил в 1915 году одну из значительных в Германии премий - премию Фонтане.
Творческое наследие Кафки состоит из трех неоконченных романов - "Америка", "Процесс" и "Замок", изданных сразу после смерти писателя (1925-1926) его душеприказчиком, литератором Максом Бродом, автором первой монографии о Кафке (1937); новелл, среди которых наиболее известны "Превращение" (1914) и "В исправительной колонии" (1919), маленьких рассказов-притчей, дневниковых записей и переписки ("Письма к Милене").
Независимо от жанра, все написанное Кафкой может быть отнесено к притче - настолько ощутима эссеистичность его книг, подтекста, второго плана, возникающих ассоциаций. Так, например, в рассказе "Нора" наделенный человеческим сознанием крот живет в постоянном страхе, что его обнаружат. Люди уподобляются в притчах Кафки то срубленным зимой деревьям, которых не сдвинуть, - так крепко они примерзли к земле, то пассажирам, попавшим в крушение в длинном железнодорожном темном туннеле; им неизвестно, где начало или конец туннеля, а вокруг одни чудища, "то ли от смятения чувств, то ли от их обострения". В маленькой притче "Мост" использован прием наделения неодушевленного предмета способностью чувствовать. Мост чувствует сильную боль от острого наконечника тросточки проходящего по нему человека. В притче "Верхом на бочке" (фантастичность ситуации заставляет вспомнить Гоголя) повествуется о холодной зиме семнадцатого года. Бедняк вынужден отправиться верхом на пустой бочке к торговцу углем, но тот его выгоняет. Здесь прочитывается трагизм существования маленького человека. При этом автор не задается целью выяснить причины бедственного положения своего персонажа и, тем более, пути преодоления нищеты.
Хрестоматийна для Кафки и ситуация из новеллы "Превращение"; кроме универсального смысла, она имеет и автобиографический. Коммивояжер Грегор Замза (заметим, у героя пока еще есть имя и фамилия, которые в последующих произведениях частично исчезнут или же полностью окажутся замененными одной буквой) однажды утром после беспокойного сна обнаружил, что превратился в страшное насекомое с панцирно-твердой спиной и многочисленными ножками, плачевно-тонкими по сравнению с остальным телом, в нечто напоминающее то ли сороконожку, то ли громадного жука. Но сознание персонажа осталось прежним. Он, коммивояжер, в отличие от других своих коллег, никогда не высыпается, вынужден очень рано вставать. Он видит, что хозяин к нему несправедлив, но понимает, что, выказав неповиновение, тут же окажется на улице, и потому вынужден молчать, чтобы отработать то, что задолжали его работодателю родители, нещадно эксплуатирующие труд сына. За пять лет работы Грегор ни разу не позволил себе заболеть или опоздать, и происшедшее "превращение" воспринимается им, жившим в постоянном страхе, как ужасное и роковое. В новелле подробно описаны ощущения, мысли, страхи Грегора-животного. Он пытается встать, выйти к родителям и "навестившему" их тут же управляющему, как-то объяснить свой прогул, но все его попытки безрезультатны, а речь непонятна и лишь вызывает раздражение у отца и матери. Только сестра оставалась близка ему, но спустя месяц и ей это стало в тягость. И, "поскольку его не понимали, никому, в том числе и сестре, не приходило в голову, что он-то понимает других...". Понял он и намек отца на то, что для них спасением была бы его смерть, а потому отказался от пищи и умер от голодного истощения. И всеми окружающими это было воспринято с облегчением. "Поглядите-ка оно издохло, вот оно лежит, совсем-совсем дохлое", - сказала служанка, первой увидевшая мертвого Грегора. Она же и уберет его, как и прочий мусор.
Ситуация "превращения" здесь, как и в других произведениях Кафки, допускает разные толкования, и эта полисемантичность - одна из особенностей творчества писателя. В то же время лежит почти на поверхности самое банальное прочтение "превращения". Это - отчуждение в семье и обществе, одиночество натуры чувствительной, способной к страданию и самопожертвованию.
Та же тема интерпретирована в романе "Процесс" (1915), воссоздающем кошмары судопроизводства, враждебного человеку, заглатывающего его и уничтожающего безо всяких на то оснований.
"Кто-то, по-видимому, оклеветал Йозефа К., потому что, не сделав ничего дурного, он попал под арест" - в этой первой фразе романа содержится единственное предположение о причине происшедшего с обыкновенным банковским служащим. В его серой жизни произошло нечто необычное: в день, когда ему исполнилось тридцать, к нему в комнату вторглись два чиновника и сообщили, что он арестован, но оставили на свободе. Через неделю последовал вызов на допрос. Следователь принимал его в комнате, до отказа забитой людьми, в каком-то жилом доме. Иозеф К. возмутился таким обращением, обвинил судебных чиновников (как выяснилось, именно они заполнили комнату) и тем самым навлек на себя страшные мучения, ибо столкнулся с разветвленной и могущественной организацией. Слухи о его процессе поползли по городу, проникли в банк, где, чиновник по натуре, Йозеф К. имел безупречную репутацию; между ним и людьми вырастает стена молчания и подозрительности. В итоге - суд, сущность которого не в том, чтобы выяснить истину, а в том, чтобы затравить жертву, вынести Йозефу К. смертный приговор, который осуществляют те же два чиновника, сообщившие об аресте в начале романа, осуществляют в каменоломне, странном, омертвевшем пространстве. В последние минуты жизни осужденному видится муха, прилипшая на клейкую ленту, обреченная, но в неведении о своем конце рвущаяся на свободу. И этот символ находит параллели в роковой судьбе маленького человека.
Несмотря на то что роман "Процесс" остался незаконченным, его композиция достаточно продумана: параллель суда и банка обнажает социальную природу происходящего, хотя этот план в романе затушеван; параллель с еще одним обвиняемым - Блоком, волокита с делом которого тянется на протяжении уже пяти лет, еще более усиливает обреченность человеческого существования; условные исключительные ситуации, не отражая объективную логику самой жизни, получают философское общечеловеческое истолкование.
Квинтэссенция замысла романа сконцентрирована в притче о поселянине - вставной новелле, имеющей самостоятельное структурное значение и моделирующей происходящее в романе. Ее рассказывает Йозефу К. священник, встреченный им в соборе (глава девятая), но назвавшийся тюремным капелланом. Поселянин просидел у врат Закона всю жизнь. Врата охранял привратник. Он не пропускал поселянина, но и не лишал надежды, что тот попадет к Закону впоследствии. Сказал, правда, что его власть велика и что на пути к Закону стоят привратники один могущественнее другого. Так тянется жизнь. Годы смиряют поселянина с судьбою: он уже никого не клянет и только спрашивает у привратника, почему же никто не прошел в эти врата, почему за долгие годы никто не требовал, чтобы его пропустили, - ведь люди так стремятся к Закону. И услышал ответ: "Никому сюда входа нет, эти врата были предназначены для тебя одного. Теперь пойду и запру их".
Притча о поселянине долго толкуется в романе. Священник с терпением талмудиста объясняет Йозефу К., что с ним произошло, и эти отвлеченные измышления, еще более связывающие жертву, становятся понятными, когда исходят из уст тюремного капеллана, тоже принадлежащего к огромной судейской машине, цель которой - уничтожить личность. Смысл этой притчи - в двоичности человеческого бытия: путь к правде есть, но на этом пути - страж; ворота отворены, но в них не пройти; человек надеется, но он обречен, он настойчив и бессилен, он чист перед совестью и подозреваем по Закону. В параболе притчи - распад мифологии права, семантика Закона-беззакония.
Варианты этой притчи найдем и в романе "Замок" (1922), где также ощутимо влияние экзистенциализма. Как и в "Процессе", время действия здесь не уточняется, а место действия лишь по встречающимся в тексте немецким фамилиям можно соотнести с каким-нибудь немецким городом или поселением. Можно соотнести, но лишь условно, ибо такая расшифровка совершенно неважна в том типе прозы, который представляют книги Кафки.
Абсурдна и до предела запутана, как это под силу лишь изощренной и дошедшей до стадии своего вырождения бюрократической машине, история, происшедшая с неким К. Землемер по профессии, он получил приглашение из канцелярии замка. Прибыв в поселение вокруг замка, он в течение всего романного времени так и не получит ни работы, ни каких-либо дельных инструкций замка, хотя настойчиво будет этого добиваться. Ожидания его напрасны. Более того, он нежелателен здесь, в деревне, и даже подозрителен; его считают по меньшей мере самозванцем, ибо землемер зимой не нужен. Староста деревни открыто говорит о его ненужности. Главная цель К. - уладить отношения с властями, поэтому он и продолжает отираться в деревне, выполняя случайную работу и сожительствуя с подвернувшейся женщиной.
Композиция романа, растянутого и намеренно "бесконечного", строится на соотношении "замок - деревня". О замке мы узнаем лишь то, что это - гигантская бюрократически-административная махина с разветвленным штатом чиновников, посыльных, старших слуг, высших слуг, выполняющих волю графа Вест-Вест. Множество отделов, согласно инструкциям замка, раздувают бумажные вихри, запутывая все и только мешая установлению справедливости. А справедливость вообще невозможна при таком обустройстве жизни. Об этом поучительно рассказывает хотя бы история с Амалией. Дочь сапожника, она отвергла наглые притязания чиновника из замка и тем самым навлекла беды на всю свою семью. Общественное мнение не могло простить такую смелость: от семьи Амалии отшатнулись все, а бедный отец забросил свое ремесло, остался без заказов и подмастерья и, пока были силы, пробовал пройти к замку. Он долго сидел на дороге, ведущей к замку, но, подобно поселянину из романа "Процесс", к Закону так и не прошел.
Поведение К. выглядит более конформистским и соответствующим нравам деревни: его усилия скорее пассивны, чем активны, его воля парализована, как и все вокруг замка, она как бы находится в зоне поражающего влияния. Деревня живет убогой и уродливой жизнью. Люди молчаливы, их улыбки крайне редки, "головы сплющены, как будто их долго били по голове". Существование людям в тягость. Вся их жизнь - вымороченная и ложная; они не знают ни подлинных чувств, ни прекрасных поступков. Похотливые чиновники не способны любить, под стать им женщины. Тема сексуального отчуждения и деперсонализации любви превосходно раскрыта на образе Гардены - хозяйки постоялого двора. Гардена может служить примером для гордой Амалии, ибо не отвергла чиновника, когда тот вызвал ее к себе через посыльного. Более того, всю жизнь она пронесла память о трех свиданиях с Кламмом и хранит как реликвии его подпись на брачном свидетельстве, да еще фотографию, - нет, не Кламма, а всего лишь его курьера, но это - ее икона.
Неограниченная власть развращает тех, кто к ней приставлен, кто ее обслуживает, она калечит человека. Изолированные от мира, люди в деревне - это люди краха и тупика. В таком тоталитарном и бюрократизированном государстве есть два класса: слуги диктатуры, то есть функционеры, и людские существа с парализованной волей, неспособные к свободе и не стремящиеся к ней, ибо свобода им не по плечу.
Роман "Замок" моделирует такой тип государственного устройства, являясь притчей о личности и уничтожающей ее власти диктатуры. Причем эта власть мистифицирована настолько, что ее практически невозможно обнаружить. Она невидима и для широкого круга людей нераспознаваема. Но эта власть вершит людские судьбы, повелевает людьми, ставит их в зависимость (пусть и невидимую) от себя, в рабскую и полную подчиненность себе, связывая всех демагогическими хитросплетениями. Беспредельность и цинизм власти талантливо показаны Кафкой в чудовищном аппарате пыток, представляющем специальное устройство, вроде бороны с острыми шипами, накалывающее на теле провинившегося заповедь, которую тот нарушил, к примеру "чти своего начальника!" ("В исправительной колонии").
Большинство исследователей творчества Франца Кафки обратили внимание на присущее его стилю несоответствие между реалистическим способом изображения и абсолютно неправдоподобным центральным событием, между логикой грамматических конструкций, синтаксисом и зашифрованной ситуацией. Для его прозы характерен сухой стиль, она как бы протоколирует и "подшивает" судьбы героев и человечества. Герои его книг мало похожи на живых людей, это схемы и механизмы, но такими их сделала жизнь в этой системе. Убывание героя, а в герое - личности, столь характерное для литературы второй половины века, получило у Кафки неповторимое художественное воплощение. В его творчестве нетрудно отыскать сатирические мотивы, когда сравниваешь образы его книг с действительностью Австро-Венгрии периода упадка и бесславного конца или с фашистскими концлагерями.
Конкретные реалии, которые можно узнать в притчах Кафки, скорее вторичны. Автор пренебрегал реальностью как основой творчества, старался отталкиваться от своих ощущений и подчеркивал в дневнике: "Нет нужды выходить из дома. Оставайся за своим столом и прислушивайся. Даже не прислушивайся, жди, даже не жди, будь неподвижен и одинок. И мир откроется тебе, он не может иначе".
Объект изображения в прозе Кафки - "космос" внутренних сновидений, который не является тождественным внешнему миру, однако накладывается в восприятии читателя на конкретику бытия и создает лабиринт реального мира, а точнее, модель его. Таким образом, классический принцип отражения ("мимесис") в литературе XX века проявляется по-разному, нередко во взаимоисключающих приемах и формах.
Творчество Франца Кафки, нашедшая в нем детальную проработку философия отчуждения "маленького" человека в государстве и новаторство формы ее воплощения во многом характерны для XX века. Гарсиа Маркес, посетив СССР в 1957 году, не нашел книг Кафки и выразил сожаление: "...думаю, он смог бы стать лучшим биографом Сталина". Оригинальный образ личности Кафки дан в пьесе польского поэта и драматурга Т. Ружевича "Западня". Роман "Процесс" экранизирован в 1962 году американским кинорежиссером Орсоном Уэллесом.