Глава 33. Биг-Сур
06 сентября 1994
Биг-Сур…
Я давно забыла вкус жизни, если бы не Вы, сударь. Я верю, что Вы всегда будете оставаться самим собой, мой беглый каторжник пера, несносный дуэлянт, кропающий сонеты и счастливые письма на остров, где осколки прежних зим. Но как Вы могли сомневаться и задать неуместно-звенящий вопрос: «А был ли сад, мазурка?»
Это наш жизненный опыт нашептывает: не ошибись, осмотрись, подумай! Ох уж этот старикан! Он стакнулся с мартышками? Всё бы ему тишь да гладь, да чтобы без хлопот и потрясений. Хуже не бывает. Лишь бы не стало поздно.
Какое-то сухое письмо, я замотанная. Схожу в салон красоты, напишу позже.
А пока целую Вас, Вилли(ам!).
***
06 сентября 1994
Вечером
Здравствуйте, милый Вилл!
Виллиам, я в восторге от фрагмента! Созвучия задают ритм, а мыслеформы витают в информационной базе космоса, куда мы заглядываем в поисках сюжета. Да, верно, мы пишем только о себе, игнорируя внешний мир, а земное мстит нам смещением во времени. Почти в каждом письме рассеяны строки, продолжающие Блока, что невозможное всё же возможно.
Разве не кощунство относиться к своим кровным переживаниям, как к материалу для работы?
Все опубликованное друзья уже окрестили как литературный флирт двух сумасшедших. Вы ответили им в опусе: «Не дышите нашим шепотом!», чем сильно обидели некоторых, прочитавших в альманахе «Они спали порознь». Благодарю за исключительное право вторгаться в оригинал, но я смакую изысканное вино «белой ночью без звонков».
Мы вечно в пути, мой странник.
Виллиам, разумеется, я страшно скучаю. Ностальгия присутствует у всех, но страх, внушенный прессой, вынуждает терпеть чуждое, вместо того чтобы вернуться, принять свой крест дома. Френды придумывают хитросплетения удавшихся дел, но мы здесь тоже не нужны, это ясно. Я вспомнила еще один аргумент к бегству. Папа так благословил меня: «У нас был свой тридцать седьмой год. Выжили мы чудом. А Ваш тридцать седьмой вас не минует». Вот так. Мы родились на лесоповалах с врожденным умением понимать и молчать, без родительских запретов научились думать своей головой, а простится ли?
Наше безудержное сочинительство – простится ли?
Я еще не задумывалась об этом, хотя, в Библии уже все сказано. Это и есть ответ.
Отступление лирическое не поможет понять причину взбалмошности, суть бесплодных изысков в работах, романтический поиск недосягаемого. Видимо, я чувствовала, что Вы существуете. Я почему-то ни с одним мужем не могу часами спорить о правильности оборота в тексте. Нет единомыслия – нет семьи, это тоже записано в Библии. Точнее: «Господь единомысленныя вселяет в дом». Будем ждать или сами не плошать? Вот такое поздравление с днем рождения. Многая лета…
Целую, т. Лючи
P.S. madame NN Pacifica Beach Hotel
Биг-Сур, Калифорния, Пацифика, США
***
16 сентября 1994
Pacifica Beach Hotel
Добрый вечер, Вилл.
Несколько дней пролистываю твой дополненный архив, высматриваю неизданные опусы, дабы читать на одном дыхании. Но, послушайте, сударь, откуда давняя грусть об утрате? Я порой ревную, прекрасно зная о том, где берут начало лирические волны, то возносящие нас, то низвергающие ниц.
Мы еще не были знакомы, а печаль уже была.
Всё, написанное с 1982 года, связано одной нитью, единое целое, только адресат поменялся. Я уточняю содержание романа, уничтоженного в костре. Рукописи надсмехаются губительной силой пера. Песнь любви, бредущая театральным прологом, была отравлена глотком сатириона на просмотре старой пьесы, где властвует затмение, хроника, где отступление возносит агонию на темных крыльях в глубину черного кабинета, где уже виденное в ночи комедианта поет романс-реквием о траурной весне, настоянной на меланхолии рыжего монаха.
Как Вам фабула из названий Ваших опусов?
Печали свет – свет настольной лампы – наш наркотик.
Не могу припомнить, когда случилась неприятность, но в архиве нет опуса «Шляпку долой!» с автографом. Видимо, раздавая распечатки, я сама вложила в чью-то папку. Я очень огорчилась. Предсказать эту несчастную шляпку, буквально! Прошу не забыть. Очень.
Я еще не определилась с именами своими. Я, видимо, вхожу в образ мадам Готорн, когда пишу тетради (я продолжаю писать, иногда неохотно). С «Осколками» нет проблем, приснятся – записываю. Я не перестаю удивляться нашему счастью – говорить на одном языке, понимать друг друга иногда без слов. Упоение и скорость, то есть последнее время я работаю. Я полагаю, что ноющая в сердце заноза вышла бы с изданием сборника, облегчив иные муки. Порядок смотрите выше. Это магическое действие – отпустить от себя творение, боль уходит в текст, и тогда начинается рост художника. Сдается мне, чаша переполнена. Не будем о грустном, что денег нет на издание. А не послать ли всех за чашечкой кофе или самой сходить?
Я все еще Вас не развеселила? Вы сами имеете полное основание быть болтуном, хвастуном и чихать на превратности судьбы, ссылаясь на трюизм. Не падайте духом. Я пишу Вам, не дожидаясь ответов. Вы отвечаете прежде, чем я задам вопрос.
Сын пристроен на техн.экономику. СП (совместное предприятие) узаконено, проверено уже по всем правилам. Я проверяю точность перевода документов на русский, соответственно, учебу сыну оплатила. Надо смотреть квартиру, отель дорого. Биг-Сур тянется по побережью Тихого океана, нет привычных городских кварталов, редко встречаются места с заправками, кафешками, магазинами и отелями.
Лючи Ламм целует Вас в макушку.
***
11 октября 1994 года
Биг-Сюр
Привет, Вилл…
не могу сказать, что ты меня напугал. Женщина даже глупости делает интуитивно. После полученного письма, мой внутренний голос оправдал мой разумный шаг. И ты не проклянешь наших встреч-разлук. Жить правильно, порою тоже трагедия. Да, я смотрю шокирующие новости, молюсь за вас и чадо. Но когда-то всех нас не было, а солнце светило, чайки летали над морем. Что я могу предложить, услышав очередную домашнюю трагедию (бытия с больным человеком)? Послать Вам денег, таких нет у меня. Предложить Вам хлеба, так в посылке он придет черствым. И зрелища уже ни к чему. Жалостью я не унижу.
Что нужно женщине, знает только другая женщина (не я, зарубежный классик сказал). Вы же отмахивались от моей догадки, что виной агрессии Вашей юной супруги являются наше общение. Несомненно, мы виновны, но мы живем в одно время. Конечно, время – очень относительное понятие, но трудно утешиться пониманием в каждом дне, часе, мгновении без Вас и всегда с Вами. Белла чувствует мое присутствие. Интуитивно. Жить (для нее) – полностью обладать, так она понимает любовь. Но Вы отравлены мною, в крови, в душе, в каждой клеточке мозга мерцает серебром ртуть моего вторжения – растворения – присутствия. При этом расстояние между нами не имеет значения, оно вселилось между вами, впряженными в одну телегу житейского скарба. Принадлежать ей, мне, себе, даже самому себе – Вы просто не можете. Впрочем, как и я. Белый лист, перо и только?! Аз есмь.
Что это, зачем? Если бы мы знали! Если бы могли управлять энергией чувств, что мы могли позволить себе (для себя?), если бы мы управляли стихией, мы были бы равны богам из древних мифов. Мы старались быть бережными с ближними, у нас не получилось. Должна пройти целая жизнь, чтобы подвести итог, расставить точки над И, кто каким был. Был! Была. Были? Мы есть – какие есть, жизнь не кончается, сколько мы ни суетимся и пренебрегаем ее прелестями. Мы распутываем таинство судеб героев, но не надо заглядывать в собственное зазеркалье. Ненужное, несносное человеческой душе, приходит само.
Вы для жены цель, она для Вас – средство. Вы мир внешний опосредуете через нее, но небожители витают не здесь, а где-то в неведомом. Вы дышите мною, во мне. Мы действительно слились, а может быть, просто заблудились (блуд означает заблуждение) и по сей день не найдем тропинку из таинственного дома с черным кабинетом. Наслаждайтесь! Мы не пресытились друг другом (напротив), но почти возненавидели…
Мистика коридора на Шпалерной, утром мы не раз проверяли стену, за ней улица, нет никаких замурованных дверей, но всякий раз, идя в темноте, я чувствовала сквозняк слева и видела кошачьим зрением черный провал открытой двери кабинета. Было как-то жутко.
Ваша Лючи Ламм.
P.S. madame NN Pacifica Beach Hotel
Биг-Сур, Калифорния, Пацифика, США