Самые влиятельные женщины Рима

Римское общество было глубоко патриархальным, но женщины всё ещё могли обладать большим влиянием и властью.

«Только что я пробрался на Форум сквозь толпу женщин». Итак, Ливий (34.4–7) представил речь архиморалиста (и женоненавистника) Катона Старшего в 195 г. до н.э. В качестве консула Катон выступал против отмены lex Oppia, закона о роскоши, направленного на ограничение прав римских женщин. В конце концов, защита закона Катона не увенчалась успехом. Тем не менее, строгие положения закона Оппиа и дебаты по поводу его отмены раскрывают положение женщин в римском мире.

По сути, Римская империя была глубоко патриархальным обществом. Мужчины управляли миром, от политической сферы до домашней; pater familias правили домашним очагом.

Домашних и послушных женщин идеализируют, но тех, кто вмешивается в вопросы, выходящие за пределы дома, осуждают; в психике римлян не было ничего более смертоносного, чем влиятельные римлянки.

Однако если взглянуть за пределы близорукости этих древних писателей, можно обнаружить ярких и влиятельных женских персонажей, которые, к лучшему или к худшему, оказали глубокое влияние на ход римской истории.

Действительно, история Рима начинается с дерзких римлянок. Давным-давно, в тумане древней римской мифологии, Рея Сильвия, мать Ромула и Рема, бросила вызов приказу царя Альба-Лонги, Амулия, и организовала похищение своих сыновей сострадательным слугой. Однако, возможно, самая печально известная история мужества римских женщин связана с Лукрецией. Судьбу Лукреции описывают три разных древних историка — Дионисий Галикарнасский, Ливий и Кассий Дион, — но суть и последствия трагической истории Лукреции остаются в основном одинаковыми.

Используя приведенные выше источники, историю Лукреции можно датировать примерно 508-507 годом до нашей эры. Последний царь Рима, Луций Тарквиний Гордый, вёл войну против Ардеи, города к югу от Рима, но послал своего сына Тарквиния в город Коллатию. Там его гостеприимно принял Луций Коллатин, жена которого — Лукреция — была дочерью префекта Рима. По одной из версий, во время обеденного спора о добродетели жен Коллатин привёл Лукрецию в качестве примера.

Вернувшись к себе домой, Коллатин выиграл дебаты, когда они обнаружили, что Лукреция послушно ткала со своими служанками. Однако ночью Тарквиний пробрался в покои Лукреции. Он предложил ей выбор: либо подчиниться его ухаживаниям, либо он убьёт её и заявит, что уличил в прелюбодеянии. В ответ на надругательство над ней сыном короля Лукреция покончила жизнь самоубийством. Возмущение римлян вызвало восстание. Король был изгнан из города и заменён двумя консулами: Коллатином и Луцием Юнием Брутом.

Хотя предстояло ещё несколько сражений, принуждение Лукреции было — в сознании римлян — фундаментальным моментом в их истории, приведшим к установлению республики.

Рассказы, окружавшие таких женщин, как Лукреция, — часто содержавшие столько же мифов, сколько и истории — создали дискурс, окружающий идеализацию римских женщин. Они должны были быть целомудренными, скромными, верными своему мужу и семье и домашними; жёнами и матерями. В широком смысле можно классифицировать идеальную римскую женщину как матрону, женский аналог мужского морального образца.

В более поздних поколениях во времена Республики некоторые женщины считались фигурами, достойными подражания. Одним из примеров была Корнелия (190–115 гг. до н. э.), мать Тиберия и Гая Гракхов. Известно, что её преданность своим детям была записана Валериусом Максимусом, и этот эпизод вышел за рамки истории и стал популярным в более широкой культуре. Столкнувшись с другими женщинами, которые бросили вызов её скромному платью и драгоценностям, Корнелия родила своих сыновей и заявила: «Это мои драгоценности».

Степень участия Корнелии в политической карьере её сыновей, вероятно, была незначительной, но в конечном итоге остаётся неизвестной. Тем не менее, известно, что эта дочь Сципиона Африканского интересовалась литературой и образованием. Наиболее известно, что Корнелия была первой смертной живой женщиной, увековеченной публичной статуей в Риме. Сохранилась только основа, но стиль вдохновил на создание женских портретов на протяжении столетий, наиболее известно подражание Елены, матери Константина Великого.

С переходом от республики к империи положение римских женщин на самом деле мало изменилось: римское общество оставалось патриархальным, а женщин по-прежнему идеализировали за их домашнюю жизнь и отдалённость от власти. Реальность, однако, заключалась в том, что в такой династической системе, как принципат, женщины — как гаранты следующего поколения и жёны высших арбитров власти — имели значительное влияние. Возможно, у них не было никакой дополнительной власти, но они почти наверняка увеличили своё влияние и заметность.

Поэтому неудивительно, что архетипической римской императрицей остаётся Ливия, жена Августа и мать Тиберия. Хотя письменные источники изобилуют слухами о планах Ливии, в том числе об отравлении соперников притязаниями её сына на престол, тем не менее она установила образец для императриц. Она придерживалась принципов скромности и благочестия, отражая моральное законодательство, введённое мужем. Она также обладала определённой степенью автономии, управляя своими финансами и владея обширной недвижимостью.

Зелёные фрески, которые когда-то украшали стены её виллы в Прима-Порта к северу от Рима, являются шедевром античной живописи.

В Риме Ливия тоже пошла дальше Корнелии. Её публичная известность была беспрецедентной: Ливия даже появлялась на монетах. Этот её статус также проявлялся и в архитектуре, а также в искусстве, с Porticus Liviae, построенным на Эсквилинском холме. После смерти Августа и преемственности Тиберия Ливия продолжала оставаться заметной; действительно, и Тацит, и Кассий Дион описывают властное материнское вмешательство в правление нового императора. Это установило историографическую модель, которую имитировали в последующие десятилетия, согласно которой слабые или непопулярные императоры представлялись слишком легко подверженными влиянию римских женщин в их семье.

«Они на самом деле обладают всеми прерогативами королей, кроме своего ничтожного титула. Ибо наименование «Цезарь» не даёт им особой силы, а просто показывает, что они наследники семьи, к которой принадлежат». Как заметил Кассий Дион, нельзя было скрыть монархический характер политической трансформации, начатой Августом. Это изменение означало, что римские женщины из императорской семьи быстро стали очень влиятельными гарантами династической стабильности.

В династии Юлиев-Клавдиев (которая закончилась самоубийством Нерона в 68 г. н. э.) особенно важными были две женщины, последовавшие за Ливией: Агриппина Старшая и Агриппина Младшая. Агриппина Старшая была дочерью Марка Агриппы, доверенного советника Августа, а её братья — Гай и Луций — были приёмными сыновьями Августа, оба умерли преждевременно… Выйдя замуж за Германика, Агриппина стала матерью Гая. После его рождения на границе, где его отец участвовал в кампании, солдаты были в восторге от маленьких сапог мальчика, и они дали ему прозвище «Калигула»; Агриппина была матерью будущего императора. После того, как сам Германик умер — возможно, от яда, введённого Пизоном, — Агриппина забрала прах своего мужа обратно в Рим. Агриппина была захоронена в Мавзолее Августа, как напоминание о важной роли жены в объединении различных ветвей династии.

Дочь Германика и Агриппины Старшей, младшая Агриппина, также имела влияние на династическую политику империи Юлиев-Клавдиев. Она родилась в Германии, когда её отец вёл кампанию, и место её рождения было переименовано в Агриппинскую колонию; сегодня она называется Кёльн. В 49 г. н.э. она вышла замуж за Клавдия. Преторианцы сделали его императором после убийства Калигулы в 41 г. н.э., и он приказал казнить свою первую жену Мессалину в 48 г. н.э. Как выяснилось, Клавдию, похоже, не очень удавалось выбирать себе жён.

Литературные источники предполагают, что как жена императора Агриппина хотела, чтобы её сын Нерон стал преемником Клавдия на посту императора, а не его первый сын Британник. Нерон был ребёнком от первого брака Агриппины с Гнеем Домицием Агенобарбом. Похоже, что Клавдий доверял совету Агриппины, а она была видной и влиятельной фигурой при дворе. Ходят слухи, что Агриппина была причастна к смерти Клавдия, возможно, накормив старшего императора блюдом с отравленными грибами, чтобы ускорить его смерть.

Как бы то ни было, интриги Агриппины увенчались успехом, и Нерон стал императором в 54 г. н.э. Истории о том, как Нерон впал в манию величия, хорошо известны, но очевидно, что — по крайней мере, с самого начала — Агриппина продолжала оказывать влияние на имперскую политику. В конце концов, однако, Нерон почувствовал угрозу влияния своей матери и приказал убить её.

Домициан, последний из императоров Флавиев, был эффективным администратором, но не популярным человеком. И, кажется, он не был счастливым мужем. В 83 г. н.э. его жена Домиция Лонгина была сослана, хотя точные причины этого остаются неизвестными. После убийства Домициана (и короткого междуцарствия Нервы) империя перешла под контроль Траяна. Известный полководец уже был женат на Помпее Плотине. Его правление предприняло сознательную попытку представить себя антитезой предполагаемой тирании последних лет Домициана.

По-видимому, это распространялось и на его жену: при её входе в императорский дворец на Палатине Плотина, по мнению Кассия Диона, объявила: «Я вхожу сюда такой женщиной, которой хотела бы быть, когда уйду». Этим Плотина выражала желание стереть с лица земли наследие домашних разногласий и представить себя идеализированной римской матроной. Ее скромность проявляется в очевидной сдержанности в публичности.

Получив титул Августы от Траяна в 100 г. н.э., она отказывалась от его почётного титула до 105 г. н.э. и не появлялась на императорских монетах до 112 г. Примечательно, что отношения Траяна и Плотины не были плодотворными; наследников не было. Однако они усыновили двоюродного брата Траяна, Адриана; сама Плотина помогла Адриану выбрать будущую жену Вибию Сабину (хотя это был, в конце концов, не самый счастливый союз). Некоторые историки позже утверждали, что Плотина также организовала собственное возвышение Адриана как императора после смерти Траяна, хотя это остаётся под вопросом.

Тем не менее, союз между Траяном и Плотиной установил практику, которая определяла римскую имперскую власть на несколько десятилетий: усыновление наследников. Имперские жёны, которые последовали их примеру во времена правления Адриана, по-разному использовали образец Плотины.

Роль и представление жены Марка Аврелия, Фаустины Младшей, в конце концов, отличались от ролей её непосредственных предшественников. Их брак, в отличие от тех, что были до них, был особенно плодотворным, и даже подарил Маркусу сына, дожившего до совершеннолетия. К несчастью для империи, этим сыном был Коммод. Правление этого императора (180-192 гг. н. э.) упоминается в источниках заблуждениями и жестокостями деспотического правителя, напоминающими худшие эксцессы Нерона.

Его убийство в канун Нового года 192 г. н.э. вызвало период продолжительной гражданской войны, которая окончательно разрешилась только в 197 г. н.э. Победителем стал Септимий Север, уроженец Лептис-Магны, города на побережье Северной Африки (современная Ливия). Он тоже был уже женат. Его женой была Юлия Домна, дочь знатной семьи священников из Эмесы в Сирии. Предположительно, Северус узнал о Юлии Домне из её гороскопа: печально известный суеверный император обнаружил, что в Сирии жила женщина, чей гороскоп предсказывал, что она выйдет замуж за короля (хотя степень, в которой можно доверять Historia Augusta, всегда является спорной).

Как жена императора, Юлия Домна была исключительно известна, фигурируя во множестве репрезентативных средств массовой информации, включая чеканку монет, паблик-арт и архитектуру. По общему мнению, она также создала тесный круг друзей и учёных, обсуждая литературу и философию. Возможно, более важным — по крайней мере, для Северуса — было то, что Юлия родила ему двух сыновей и наследников: Каракаллу и Гету. Через них могла продолжиться династия Северан. К сожалению, соперничество между братьями поставило под угрозу будущее династии.

После смерти Северуса отношения между братьями резко испортились. В конце концов, Каракалла организовал убийство своего брата. Что ещё более шокирует, он устроил одну из самых жестоких атак на своё наследие, когда-либо виденных. Это проклятие памяти привело к тому, что изображения и имя Геты были стёрты и испорчены по всей империи. Там, где когда-то были изображения счастливой семьи Северан, теперь была только империя Каракаллы. Юлия, не имея ыозможности оплакивать своего младшего сына, в это время, похоже, становилась всё более активной в имперской политике, отвечая на петиции, когда её сын был в военной кампании.

Каракалла, по общему мнению, не был популярным человеком. Если верить сенаторскому историку Кассию Диону (необходимо учитывать, что его отчёт может быть вызван личной неприязнью), в Риме было много празднования известия о том, что он был убит в 217 г. н.э. Однако известие о его замене, префекте претория Макрине, вызвало гораздо меньше радости.

Солдаты, которых Каракалла вёл в поход против парфян, были особенно встревожены — они потеряли не только своего главного благодетеля, но и заменили его кем-то, у кого явно не хватало мужества вести войну. К счастью, решение было под рукой. На востоке плели интриги родственники Юлии Домны. Смерть Каракаллы угрожала вернуть эмесенской знати частный статус. Сестра Домны, Юлия Меса, набила карманы и дала обещания римским войскам в регионе. Она представила своего внука, известного в истории как Элагабал, как незаконнорожденного ребёнка Каракаллы. Хотя Макрин пытался сокрушить соперничающего императора, он был разбит в Антиохии в 218 г. и убит при попытке бежать.

Элагабал прибыл в Рим в 218 году. Он правил всего четыре года, и его правление навсегда останется запятнанным спорами и заявлениями о неумеренности, разврате и эксцентричности. Одним из часто повторяемых критических замечаний была слабость императора; он считал невозможным избежать властного присутствия своей бабушки Юлии Месы или своей матери Юлии Соэмии. Утверждают, что он даже ввёл женский сенат, хотя это выдумка; более вероятным является утверждение, что он разрешал своим родственницам присутствовать на заседаниях сената.

Несмотря на это, терпение по отношению к имперскому чудаку быстро истощилось, и он был убит в 222 г. н.э. Примечательно, что его мать также была убита вместе с ним, и проклятие памяти, которое она перенесла, было беспрецедентным.

Элагабала сменил его двоюродный брат Северус Александр (222–235). Правление Александра, также представленного как внебрачный сын Каракаллы, характеризуется в литературных источниках двойственностью. Хотя император широко представлен как «хороший», влияние его матери — Юлии Мамеи (ещё одной дочери Месы) — снова неизбежно. То же самое относится и к восприятию слабости Александра. В конце концов, он был убит недовольными солдатами во время похода в Германию в 235 году. Его мать, во время похода с ним, также погибла.

Ряд женщин сыграли решающую роль в возвышении своих наследников мужского пола до высшей власти и, по общему мнению, оказали значительное влияние на их правление. Свидетельством их влияния, если не явной власти, является их печальная судьба, поскольку и Юлия Соэмия, и Мамея, матери императоров, были убиты.

Десятилетия, последовавшие за убийством Северуса Александра и его матери, характеризовались глубокой политической нестабильностью, поскольку империю сотрясала серия кризисов. Этот «кризис третьего века» был прекращён реформами Диоклетиана, но даже они были временными, и вскоре война снова разразится, когда новые имперские соперники — тетрархи — будут соперничать за власть.

У будущего победителя этой схватки, Константина, в жизни были сложные отношения с женщинами. Некоторые древние историки утверждали, что его жена Фауста, сестра Максенция, его бывшего соперника, была признана виновной в прелюбодеянии и казнена в 326 г. н.э. Источники, такие как Epitome de Caesaribus, описывают, как она была заперта в бане, которая постепенно перегревалась. У Константина, похоже, были немного лучшие отношения со своей матерью Еленой. Она была удостоена титула Августы в 325 году нашей эры. Однако более убедительные доказательства её важности можно увидеть в религиозных функциях, которые она выполняла для императора. Хотя точный характер и степень веры Константина остаются спорными, известно, что он предоставил средства Елене для совершения паломничества в Святую Землю в 326-328 гг. Там она отвечала за обнаружение и возвращение в Рим реликвий христианской традиции. Известно, что Елена была ответственна за строительство церквей, в том числе церкви Рождества Христова в Вифлееме и церкви Елеоны на Елеонской горе, а также обнаружила фрагменты Истинного Креста (как описано Евсевием Кесарийским), на котором Христос был распят. На этом месте построили храм Гроба Господня, а сам крест отправили в Рим; фрагменты креста до сих пор можно увидеть в Санта-Кроче-ин-Джерусалемме.

Хотя христианство почти наверняка изменило ситуацию, из позднеантичных источников ясно, что модели более ранних римских матрон оставались влиятельными. Римские женщины в высшем обществе продолжали бы покровительствовать искусствам, как это сделала Галла Плацидия в Равенне, в то время как в самом эпицентре политических потрясений они могли бы продолжать оставаться сильными — даже несмотря на то, что сами императоры колебались — точно так же, как Феодора якобы поддерживала колеблющееся мужество Юстиниана во время никских бунтов.

Хотя узкие взгляды, навязываемые обществами, в которых они жили, могут иногда пытаться скрыть или размыть их значение, совершенно ясно, что римский мир был глубоко сформирован влиянием женщин.