Анна Ахматова, 1961 г.
Ерунда! — рыжеволосый человек, сидящий напротив, стукнул кулаком по столу. Два фужера покатились по скатерти.
«Ну, вот и пропал вечер, — подумалось мне, — сейчас начнётся. Ещё один пьяный сумасшедший».
— Я не сумасшедший, — вдруг тихо произнёс человек. — Молодые люди, — добавил он, обращаясь к моим соседям, — что вы знаете о времени, чтобы судить о нём с таким апломбом?
Молодые люди, повидиму, студенты, иронически улыбнулись.
— Конечно-конечно, — рыжий незнакомец начал закипать, — вы, наверное, давно уже всё знаете?
Молодые люди переглянулись, поднялись и ушли в соседний зал ресторана.
— Извините меня, — обратился ко мне незнакомец. Встал и представился: — Эдуард Петрович Трубецкой.
Пришлось знакомиться.
— Устал я, — проговорил он и налил в фужер шампанского.
— Простите, а кто вы по профессии?
— Неудачник. Бывший физик, а ныне начальник цеха на автопредприятии. Работал в университете, в конструкторском бюро на заводе. Всё пошло прахом. Чёртов характер... Но разве так можно судить о времени? Нет, ничто не исчезает бесследно, в том числе и время! Я сумел заглянуть дальше других. Не верите мне? Правильно, разве поверил бы европейский обыватель сто лет назад в телевидение, лазеры, атомное оружие, полёты на Луну?..
Что-то заинтересовало меня в словах неудавшегося физика, и он, видимо это почувствовал.
— Прошу, шампанское, — предложил Эдуард Петрович и налил в мой фужер пенистый напиток. А потом бросил в свой бокал дольку шоколада. Облепленный пузырьками кусочек всплыл на поверхность, пузырьки полопались — и шоколад быстро ушёл на дно. Затем всё повторилось.
— Машина времени? — спросил я, указывая на его бокал.
— Нет, просто хорошее болгарское игристое вино, но вы мне понравились, молодой человек, и, если вы не против, я покажу вам настоящую машину времени. Живу я неподалёку вместе с мамой, в собственном доме.
Мы выпили, шампанское оказалось чудесным. Расплатившись, вышли на набережную Волги и двинулись по направлению к металлургическому заводу. На краю пыльной улицы, застроенной старыми одно- и двухэтажными зданиями, стоял большой дом с садом, сараем и другими постройками. Немного побаиваясь, я поднялся на крыльцо и вошёл внутрь.
Эдуард Петрович включил свет. В зале было чисто и уютно, на стенах висели портреты известных писателей и поэтов. Я стал с интересом их рассматривать. Особенно хорош был портрет женщины в резном инкрустированном кресле.
Из спальни на шум вышла миловидная старушка.
—Спите, мама, это я,— сказал Эдуард Петрович и добавил, обращаясь ко мне: — Прошу в столовую, там мы закурим.
Затем он предложил мне кофе и продолжил разговор.
— Пять лет назад мне удалось доказать возможность путешествия в прошлое. Мне не поверили. А так как я был единственным кандидатом наук в лаборатории и претендовал на место начальника после его ухода на пенсию, то на аттестации (вероятно, из-за моего плохого характера) меня забаллотировали. Приплели моё увлечение НЛО, невыдержанность. В горячке я написал заявление об уходе. Три года потратил на воплощение проекта машины в металле, год — на зарядку специальных аккумуляторов. К сожалению, больше чем на 60 лет назад отправиться не могу: не хватает энергии. Да и компьютер для расчёта точного выхода в прошлое слабоват.
Пойдёмте, посмотрите машину. Мы вышли из дома, хозяин открыл сарай, включил свет, и я увидел оборудованную мастерскую. В углу, закрытая чехлом, стояла машина высотой около двух метров. Эдуард Петрович снял чехол — и передо мной предстал аппарат, похожий на алюминиевое яйцо с иллюминаторами и люком. Хозяин спустился в машину и сел за пульт управления. Рядом с ним на втором сиденье лежало два скафандра, похожие на те, в которых летают космонавты: Что-то, переключив на пульте, Эдуард Петрович вылез из машины.
— Изоляция тройная, начинка заполнена жидким азотом. Сердце машины — генератор времени, с помощью которого можно проникнуть в прошлое. Энергию получаю от «холодного» атомного реактора своего изготовления. Опять не верите? А ведь материалы для этого в наше время достать не проблема. Всё покупается и продаётся, военных заводов в городе достаточно. Ну вот, почти зарядился, скоро можно в путь! Жаль, аккумуляторы плохо держат энергию. Прошу в дом.
В столовой я обратил внимание на фотографию красивой черноволосой женщины.
— Это моя бывшая жена, — ответил на мой немой вопрос хозяин. — Больше десяти лет прошло, как она ушла от меня. Правда, при расставании почему-то плакала. Но теперь она замужем, родила детей, и знать меня не хочет.
Пройдя в зал, мы сели в кресла и закурили.
— По тому, как вы смотрели на портреты, я понял, что вам не чужда поэзия и вы, вероятно, знаете о трагической судьбе этой женщины, — хозяин указал на портрет дамы в инкрустированном кресле.
— Да, знаю, — ответил я.
— Помните её стихи?
Через снега, снега —
Слышишь голос, звучавший ещё в Эдеме?
Это твой слуга
С тобой говорит, Господин мой - Время.
Чёрных твоих коней
Слышу топот.
Нету тебя верней
Слуги — и понятливей ученицы.
Рву за цвётком цветок,
И целует, целует мой рот поющий.
— О бытие! Глоток
Горячего грога на сон грядущий!
Она понимала время, знала и чувствовала многое, к чему лишь сегодня подходят учёные. Среди вершин русской поэзии её одинокая вершина достигает космоса. Она любила многих, но кто любил её? Любовь мужа, Сергея Эфрона, не принесла ей счастья, как, впрочем, и всей её семье...
— Год назад, — продолжил Эдуард Петрович после паузы, — я попытался её спасти. Дело в том, что, чтобы попасть в прошлое, необходимо доставить машину в ту местность, где жили нужные вам люди. Большую роль играет и время старта. Это связано с нахождением Земли в пространстве.
Солнечная система движется во Вселенной по спирали, Земля должна находиться над своим прошлым положением. В августе я погрузил машину в старый ЗИЛ-157 с будкой и поехал в Елабугу. У меня была командировка на долгостроящийся завод. В конце концов, старая развалина меня подвела и сломалась вечером в 20 километрах от цели. Пришлось стартером отогнать машину в старый лес у дороги. Благо уклон был. Через час я отправился в прошлое. Эксперимент удался... И августовской ночью я очутился в маленькой роще в 20 километрах от города. На хронометре было 4 часа ночи 31 августа 1941 года. Отправиться в прошлое на несколько дней раньше я побоялся, так как на возвращение домой могло не хватить энергии. Бежал всю ночь, но, когда нашёл нужную улицу, дом, было уже поздно... Она умерла. И я оказался тем самым «случайным прохожим» и проводил её в последний путь. Похоронена она не там, где считают.
Сторож Иван Трофимович Кропоткин рассказал мне, что дня за три-четыре до смерти она была на кладбище. Походила там и попросила похоронить её у одинокого тополя.
— Бог с вами, гражданочка, — сказал он ей, — как можно живой к смерти готовиться?
— Ничего, — ответила, — Иван Трофимович. Какие у вас красивые георгины, давно таких не видела!
Потом сторож сказал мне:
— За будущую услугу она подарила мне небольшое серебряное колечко с камешком. Одинокая была, на похоронах, кроме вас, почти вот и нет никого. Друзья-то — они до трудного дня...
У тополя мы её и похоронили. Иван Трофимович передал мне записку на маленьком листке из блокнота, сказав:
— Просила передать тому, кто придёт на её могилу. Вот вы и пришли.
Второго сентября вечером я вернулся к машине. Переход прошёл нормально, если не считать отмороженной руки. Подвёл скафандр.
— Так вот, молодой человек, — помолчав, сказал Эдуард Петрович, — завтра опять стартую туда. Думаю, на этот раз техника не подведёт. На всякий случай дайте ваши координаты. Вот мой телефон.
Утром, проснувшись, я долго думал, не приснился ли мне вчерашний путешественник во времени. Через день в вечерней газете в сводке ГАИ я прочитал: «30 августа на Московском шоссе произошла авария. Водитель автомашины марки КамАЗ В. П. Иванов, находившийся за рулём в нетрезвом состоянии, не справился с управлением и допустил столкновение с автомобилем марки ЗИЛ-157, двигавшимся по встречной полосе. Водитель автомашины ЗИЛ-157 Э. П. Трубецкой скончался на месте происшествия, В. П. Иванов доставлен в больницу».
Я помог матери-старушке похоронить сына. Обломки машины, говорят, увезли в Москву.
На могиле Эдуарда Петровича его мать отдала мне листок из блокнота, который перед поездкой он просил передать мне.
Вот этот листок.
28 августа 1941 года
Стоит одинокий тополь,
Печальный мой часовой.
Не торопись, прохожий,
С Мариной рядом постой!
Мне не увидеть солнца
И лугов у Оки.
Выпито счастье до донца,
Дни его коротки.
Пой, тополь, песни о детстве,
Пой о тоске полей.
Если есть Бог на свете
— Детей моих пожалей.
Желаю нашим — победы,
Фашистам — скорых смертей,
О ней ты расскажешь, тополь,
Пусть приходит быстрей!
М. Ц.
P.S. Листок со стихотворением хранится у меня много лет. Возможно, оно написано моим собеседником. Но вдруг всё это правда? Видел же я эту странную машину. Поэтому и решил рассказать о случившемся со мной тебе, читатель. И если это правда, то после внезапной гибели Трубецкого я думаю, что рискованное это дело — путешествовать во времени. Прошлое не изменить. Попасть в него можно, изменить нельзя. И тот, кто пытается это сделать, кончит печально. Надо жить честно в настоящем.
P.S. Дополнено через 30 лет
Владимир Маяковский во время поездок во Францию дважды встречался с Мариной Цветаевой. Она очень ценила его как большого поэта.
Он говорил: «Марина Ивановна, поехали в Союз, правда, там!» Она отвечала: «Там — сила!» Оба были правы. Была сила, и была правда, которую сила охраняла. После Великой Отечественной войны, когда погибли миллионы лучших советских мужчин, женщин и детей, справедливости и правды в Союзе стало меньше, соответственно, ослабела и сила, их защищавшая. И получилось так, как получилось, — стараниями внешних и внутренних врагов и недоумков. Россия снова во мгле...
А Марину Цветаеву за встречи с советским поэтом почти перестала печатать белоэмигрантская пресса. И жилось ей трудно. Такова судьба настоящих поэтов.