Сфера-1

     — Еще недавно говорили о том, что океан изучен не более чем на четверть…

      Тускло освещенное помещение океанариума «Сферы-1» мерцает в переливах волн.

      — …Теперь же речь идет уже о половине.

      Экскурсовод Светлана и ее группа, окруженные толщей воды сразу с трех сторон, проходят дальше.

      — Ранее, чтобы спуститься на аналогичную глубину, требовались годы подготовки и десятки миллионов, тогда как сейчас достаточно лишь обратиться в нужную турфирму.

       «Хотя деньги, пожалуй, лишними не будут», — добавляет она уже про себя.

      Все же далеко не все могут позволить себе отдых в сферах. Света, лишь недавно получившая диплом океанолога, не могла, да и вряд ли когда-нибудь сможет. При самом удачном раскладе ее разве что возьмут сюда работать в Научный центр, но пробиться все равно непросто.

      — Теперь к услугам туристов шестизвездочные отели с круглосуточным питанием, зона отдыха и бассейны с океанической водой… И, разумеется, уникальная возможность наблюдать за величественным океаном изнутри…

      Вероятно, никто не замечает, как кончики ее пальцев бережно касаются стекла, а голос теплеет на последних словах.

      Вдруг раздается радостный визг:

      — Вон там!

      Группа, не смотря по сторонам, уже бежит занимать места у голограмм-зоны.

      Света прячет пробивающиеся эмоции в едва заметном выдохе. К такому за месяцы работы здесь она почти привыкла — практически все ее подопечные просятся в Научный центр Сферы-1 вовсе не за знаниями, а чтобы сделать «те самые голограммы на фоне океана», которыми потом можно похвастаться друзьям.

      — Светлана, а как решили вопрос с воздухом? — все же интересуется одна женщина, деловито поправляя сумку.

      — О. — От неожиданности заданного вопроса Света сперва теряется, но, обретя наконец заинтересованного слушателя, объясняет: — Все очень просто. Нижние слои сфер засыпаются землей, которую затем обильно засаживают растениями и деревьями — они и вырабатывают основной кислород. Ну а имитация солнца для воспроизведения фотосинтеза, как и вся энергия, поддерживаются за счет автономного ядерного реактора.

      Женщина энергично кивает, хотя смысла явно не улавливает.

      Пространство озаряет очередная вспышка. Вслед за ней одна из лампочек беспокойно моргает, и кажется, будто по ее бледному отражению в стекле почти невесомо проплывает тень. Света, сощурившись, пытается рассмотреть, что могло стать причиной, но не видит ничего. В последнее время океан будто стал мутнее, отчего разгадать, что на этот раз он спрятал в своих недрах, невозможно.

      Она трясет головой, сбрасывая наваждение, и продолжает тур.

      После полученных голограмм интерес группы заметно затухает, но еще одна девушка, которая, кажется, только сегодня заселилась с подругой, решается задать новый вопрос. Вот только его Света слышала слишком часто, причем с тем же самым характерным хихиканьем:

      — А вы не знаете, в бассейне сегодня Данила?..

      Иногда Света задумывалась: проводи экскурсии Данила, проявляли ли бы посетители к ним чуть больше интереса? Казалось, стоит только тренеру по плаванию и аквааэробике появиться, как вся женская половина мгновенно тает и забывает, где вообще находится. Да даже начальство, видя полную запись на его программы и, как следствие, приличные чаевые, души в нем не чает.

       — Данила… — едва не обреченно подтверждает Света, безуспешно пытаясь в зачатке потушить пробившуюся искру зависти.

      «Зачем ты опять сравниваешь себя с ним?..»

      Интерес к персоне Светы после упоминания Данилы окончательно сходит на нет, и она приходит к выводу, что тур можно завершать.

      Стремясь не сильно распространяться на темы вроде «какого цвета купальники ему нравятся», Света проводит всех вниз. Мрачный сумрак океанариума, в котором для спокойствия океанических обитателей правят приглушенные тона, сменяется ослепительным светом люминесцентного неба, которое куполом обнимает искусственные улицы. Отовсюду доносится гвалт и смех вперемешку с глухим рычанием техники — малая плата за возможность находиться под столь высоким давлением.

      — А если… — пытается выведать что-то еще девушка, но ее внимание привлекает внезапно потемневшее небо. — Это что? Туча? Здесь?

      Они с подругой нервно выглядывают наружу и запрокидывают головы, но Света спешит их успокоить:

      — О, все в порядке, вам повезло. Сейчас все поймете.

      Многие посетители в предвкушении тычут друг друга в бока, и уже зная, что их ожидает, готовят камерофоны. Постепенно силуэт «тучи» обретает все более четкие очертания. Сперва видна округлая мощная пасть. Затем вытянутое гигантское брюхо, за которым тянется громоздкий раздвоенный хвост.

      — Кит! — верещит девушка, не веря собственным глазам. — Это же ки-и-ит!

      — Кашалот, если быть точной, — кивает Света, вглядываясь в мерно проплывающее над потолком млекопитающее.

      Пожалуй, именно в такие моменты Света понимает, что сделала правильный выбор, приехав сюда. Есть что-то непреодолимо завораживающее в моментах, когда обитатели глубин проплывают столь близко от них, почти касаясь плавниками купола сферы.

      — Кстати, вы знали, что кашалоты… — хочет поделиться Света, но девушек, как и остальной группы, уже и след простыл — запечатлеть событие оказывается для них важнее.

      — Кашалоты… что?

       «Вспомнишь черта».

      Данила становится рядом и, небрежно спрятав руки в карманах спортивной формы, устремляет взгляд в молочное небо. То слепит, вынуждая щуриться. Света пожимает плечами, чувствуя странную, почти липкую неловкость.

      — Могут задерживать дыхание почти на полтора часа, — договаривает она, а после зачем-то добавляет: — Но вряд ли тебе это интересно.

      — Почему? Интересно. Меня едва хватает на пару минут.

      — И мы лишь недавно узнали, что ныряют они на глубину до трех с половиной километров. Правда, только во время охоты.

      Данила тихо присвистывает.

      — Завидую. Жаль, что в последнее время мы видим их все реже. Удивительные создания.

      — Согласна.

      — Слышал, они еще блюют золотом. Все бы отдал за такую способность.

      Неожиданное заявление заставляет Свету весело прыснуть.

      — Ну, можно и так сказать, но вообще это называется амбра. А ты почему вообще здесь? Разве ты не…

      — Встречал новую группу. — Он морщится, как будто на язык попало гнилое зерно.

      — Теперь ты и этим занимаешься?

      Он передергивает плечами:

      — Максим опять где-то шляется.

      — Опять Максим? — без шанса сдержаться, она закатывает глаза. — С утра он попросил меня подменить его в океанариуме. Сказал, что будет занят с новой группой.

      — Не удивлен, чего еще ожидать от сынка директора? Бьюсь об заклад, вечером отправит всех на сеанс группового сна. Впрочем, гидов реально на всех не хватает.

      — Моя группа выросла до пятнадцати. — Света опускает взгляд на мыски ботинок. — В прошлом году было не больше восьми.

      — Людей все больше. Кажется, еще немного, и для нас места не останется.

      С таким сложно поспорить. Отели, какими бы дорогими они ни были, переполнены. В прошлом году волонтеров переселили с цокольных этажей в подвалы, расчистив места для отдыхающих, а буквально неделю назад, на квартал раньше срока, сдали новый корпус с зоной развлечений и тем самым сонтеатром для совместной трансляции сновидений.

      — Останется, — уверяет Света со звенящей уверенностью. — Туристов же должен кто-то развлекать.

      Данила усмехается, но тоскливо и как-то остро:

      — А толпа без надзора хуже первородного хаоса. Плавали, знаем.

      Света украдкой смотрит на него. Так, будто они никогда прежде не пересекались на общих собраниях или не обедали за одним столом. Так, будто не знает, что когда-то он активно увлекался дайвингом, но затем по какой-то причине ему пришлось попрощаться с любимым хобби.

      Она почти собирается с духом, чтобы спросить, что именно он имеет в виду, но не выходит. Земля под ногами вибрирует, а установки-поплавки испускают натужный рев. Новоприбывшие туристы принимаются испуганно озираться, но другие гиды спешат успокоить — так стабилизируется перепад давления и выпускаются новые порции запасов кислорода.

      Данила вновь хмурится, а Света пытается договориться с внезапно ставшими влажными ладонями. Они оба смотрят друг на друга, каждый хочет что-то сказать, но каждого что-то останавливает.

      — Ладно. — Данила проводит большим пальцем по аккуратно подстриженной бороде. — Мне пора на пост.

      Света понимающе кивает и неожиданно для себя выдает:

      — Тебя наверняка заждались.

      Он вопросительно заламывает бровь, а ей хочется прикусить себе язык.

      — Удачи с туристами, — хмыкает он.

      — И тебе.

      Напоследок он одаривает ее на удивление дружелюбной улыбкой. Света ловит себя на мысли, что хотела бы обладать хоть толикой его очарования.

      Земля под ногами отзывается слабой дрожью. Света тоже направляется к выходу, но случайно ее нога наступает на что-то с характерным хлюпом. Она опускает взгляд и замечает на плитке лужу.

      — Извините, извините, сейчас все уберу. — К ней подлетает уборщица с тряпкой и ярко-желтым знаком «Осторожно! Скользко!», начиная энергично протирать дорожку.

      Неприятная мысль колет сознание, но Света игнорирует ее. Рабочий день продолжается.

***

      Резкий звук поднимает неожиданно. Врывается в сновидение, обрушивается громогласным выстрелом отдаленного грома, но тут же стихает.

      Света подскакивает в постели, дышит при этом тяжело, рвано. Вокруг царит тишина, но в ушах звенит, а сердце, затаившее страх еще с самого утра, колотится.

      Она выбирается из постели, накидывает вязаную кофту поверх пижамы и выходит в пустынный коридор. Верхний свет притушен, но горит. Хороший знак. Да и никто из коллег ее примеру не следует.

      «Может, и правда почудилось…»

      Она озирается, раздумывая, стоит ли идти дальше. Споря с логикой, неугомонное сердце начинает еще сильнее биться где-то в ребрах. Желая его успокоить, она отправляется проверить ближайший шлюз — многоступенчатую систему защиты на случай, если что-то — вернее сказать, все, — пойдет не так.

      Минув длинный коридор, она спускается на этаж ниже и подходит к металлическим дверям. «Открыты», — проносится успокаивающее в голове, разве что само успокоение не приходит. Медленно, будто боясь потревожить тишину, она приближается к конструкции.

      Шаг. Еще.

      Она сама не понимает, что хочет — или не хочет — отыскать. Затаив дыхание, она протягивает руку. Металл кажется холоднее обычного, но это ощущение она списывает на происки разбушевавшегося сознания. Признавая, что лишь накручивает себя, она готова уже отнять руку, но вдруг ладонь нащупывает нечто шершавое.

      Она наклоняется ближе, чтобы рассмотреть, как…

      — Вы что себе позволяете?!

      Нервы подводят. Она резко оборачивается, встретившись нос к носу с одним из пожилых постояльцев. Халат на нем мятый, да и наброшен был явно второпях.

      — Я вам такие деньги плачу, а вы будите посреди ночи?! — Лицо его краснеет на каждом слове, но сложно понять, что стало тому причиной — гнев или же выпитое на ужине вино.

      — Простите, я… — Разум пронзает догадка: — Вы тоже что-то слышали?..

      Но вопрос уходит в пустоту.

      — Простите? — сипло возмущается он. — Простите?! Да я на вас такую жалобу накатаю — вылетите со своей паршивой работенки уже завтра.

      «Только этого еще не хватало».

      — Послушайте, я не отвечаю за…

      — Не отвечаете? А за что вы тогда вообще отвечаете?

      — Родион Петрович, что стряслось?

      Появившийся словно из ниоткуда Данила преодолевает последние ступеньки и занимает место между беснующимся стариком и растерявшейся Светой. Его светлая спортивная куртка, под которой прячется темный гидрокостюм, небрежно расстегнута, а собранные в пучок на затылке волосы слегка растрепались. Видимо, насыщенная смена лишь недавно закончилась и спать он пока не ложился.

      Постоялец тут же переводит внимание на него:

      — А я, Даниил, доношу до недалеких сотрудниц, что в отелях не принято беспокоить гостей в неурочный час.

      Данила бросает на Свету короткий взгляд, будто пытаясь получить подтверждение, правда это или нет, а затем заговаривает тихим, нарочито миролюбивым тоном:

      — Уверен, что произошло недопонимание. Светлана точно не могла вас разбудить.

      — Еще как мог…

      — Давайте так. Сейчас вы вернетесь к себе в номер, ляжете спать, посмотрите прекрасные кабельные сны за наш счет, а завтра придете ко мне на бесплатную тренировку. Идет?

      Старик некоторое время взвешивает предложение. В конечном итоге жажда заполучить бесплатное занятие все же берет верх, хотя — Света ни секунды в этом не сомневается, — он может не задумываясь купить хоть добрую сотню таких же.

      — Ладно, — недовольно прожевывая слова из-за вставной челюсти, соглашается он. — Но чтобы больше такого не было, понятно?

      — Разумеется.

      Шаркая тапками, старик наконец удаляется, а Света только теперь осознает, что почти не дышала.

      — Спасибо. Не знаю, что бы без тебя делала.

      — Не стоит.

      — Как ты здесь оказался в такой час? — спрашивает она, мысленно благодаря все перипетии судьбы.

      — Да в бассейне какие-то неполадки. Вырубилась подсветка и система слива отказалась работать, пришлось задержаться. Тут все на соплях держится. А тебе чего не спится?

      — Я…

      Бессмысленная стычка заставила позабыть о главном. Света спохватывается и возвращает внимание к двери.

      — Есть фонарик? — спрашивает она вместо ответа.

      Данила сперва медлит, но затем извлекает из кармана нужный предмет.

      — Посветишь? — просит она, наклоняясь к металлу.

      Он включает свет, и вместе они изучают поверхность. Света ведет ладонь примерно в том же месте, где ей почудилась шероховатость. Секунда. Две… И вот, прямо между резиновых прокладок, она нащупывает это снова.

      — Это же…

      — Ржавчина? — договаривает Данила за нее и присматривается, поднеся фонарик ближе. — Какого черта она здесь?

      Его ладонь тоже тянется к резине. Пальцы дотошно изучают стыки, и вдруг он резко отнимает руку. Света замечает на его коже то, чего боялась больше всего.

      Влага.

      Он подносит пальцы к лицу, принюхивается…

      — Твою ж ты… — Он с остервенением отряхивает руку.

      — Но если бы сюда проникла вода, шлюзы бы уже начали закрываться?

      «А если шлюзы закрываются, это начало конца».

      — Должны были.

      Света не понимает, успокоило ли ее его согласие или же нет. Их глаза встречаются, открывая сомнения друг друга.

       — Либо все предельно нормально и так и должно быть. — Данила сжимает фонарик, от чего белеют костяшки. — Либо с точностью до наоборот. Скорее, второе.

      — Нужно свериться с датчиками.

      Он поднимает фонарь выше, к панели. В центре белесого круга, почти у самого потолка теперь отчетливо виднеется доска с торчащими болтами.

      — Ты это видишь?

      — Не слепой. — Он разочарованно цокает языком. — Как будто кто-то безрукий прошелся стамеской. Причем второпях.

      Он опускает фонарь, быстро подтягивает стоящее рядом кресло и встает на него.

      — Болты руками можно снять, — заявляет он и, судя по жалобному скулежу металла, доказывает слова делом.

      — Думаешь, их недавно проверяли? — Она с сомнением оглядывает упавший ей под ноги первый болт.

      Он то ли кивает, то ли качает головой:

      — Ну, кто-то здесь точно побывал, в этом сомнений нет.

      Последний болт звякает об плитку. Данила в последний момент перехватывает панель, чтобы та не рухнула следом, но это не спасает их от мутной, темной жидкости, что вылилась на них. Ноздри обоих улавливают характерный запах моря.

      Данила пытается докопаться до датчиков, но, едва не сплюнув, сообщает:

      — Не работают, тут все почти сгнило. — Передернув плечами, он спрыгивает вниз. — Дело дрянь.

      — Но это же подвальное помещение. Если вода здесь…

      — То трещина — а это скорее всего она — глубокая.

      — Я наберу центр.

      Света уже выводит на запястье нужный код. Данила открывает рот, будто хочет что-то сказать, но передумывает.

      Гудок. Гудок. Гудок.

      — Слушаю, говорите.

      — Корпус пять. Угроза протечки по меньшей мере второго уровня, запрос батискафов для срочной эвакуации. Требуется ручной запуск сирены, система оповещения в отказе.

      На другой стороне слышится шуршание и неразборчивое бормотание. Затем раздается писк и человеческий голос сменяется на роботизированный — включили автоответчик.

      — Ситуация находится под контролем. Убедительная просьба покинуть помещение.

      Свете хочется верить, что она ослышалась.

      — Как она может быть под к-контролем? — Она запинается от досады. — Если течь в корпусе, значит, велика вероятность, что купол дал трещину.

      — Повторяю, ситуация под контролем. — И без того бездушный голос звучит отрывисто и особенно противно. — Приказано…

      Что именно было приказано, ни Света, ни Даниил уже не слышат — последний выключает ее коммуникатор.

      — Что ты… — возмущается она, но тот обрывает:

      — Ты не понимаешь или не хочешь понимать? — Он широко разводит руками — жест на грани гнева и беспомощного отчаяния. — Они все это знают и без тебя. Не удивлюсь, если и сирены глушатся намеренно.

      Света хочет возразить, но не хватает ни смелости, ни сил, ни даже уверенности.

      — Но ведь если они знают, — слова тяжело складываются в предложение, — почему медлят? Почему не боятся последствий? Не боятся за людей, в конце концов?

      — Ну а ты как себе это представляешь? — усмехается Данила, но эта его усмешка выходит почти злорадной. — Что ради туристов в купальных халатиках кто-то пожертвует миллиардными инвестициями?

      Его доводы ложатся на излишне благодатную почву.

      — Но это же безумие…

      — Это бизнес, — холодно отрезает он, и их взгляды вновь встречаются. В его отражается бледное свечение фонарика, в ее — непрошенные слезы.

      — И что нам остается? — спрашивает она так, будто он в состоянии решить любой вопрос. — Мы же не можем вот так все оставить?

      Он оборачивается к стене, оглядывая причудливые замки и панели.

      — Можно бегать по корпусам с криками «волки, волки», — предлагает он.

      Света готова на него рассердиться, но абсурдное предложение внезапно наталкивает на идею.

      — В Научном центре должен быть ручной блок активации сирены, — вспоминает она, дрожащие пальцы сами зарываются в волосы. — Такие обязаны ставить на этапе строительства. Потом вроде как их выводят из эксплуатации, но что, если его все еще можно запустить?

      — И что это нам даст?

      — Если блок сработает, по всей Сфере поднимется тревога и «сверху» уже не смогут игнорировать сигнал бедствия. Плюс она активирует автопилоты батискафов.

      Света чувствует, что Данила сомневается, медлит. Она понимает, какие именно сомнения его одолевают — объявленная ложная тревога может сулить обоим выговор, а то и увольнение. Хорошо, если без судебного разбирательства.

      — Ладно, — спустя почти вечность соглашается он. — Идем.

      Он берет ее за локоть и тянет за собой.

      ***

      Еще когда они бегут по улице, Сфера-1 содрогается так, будто невидимая рука решила взболтнуть ее со всем содержимым. До Светы с Данилой доносится, как система сброса давления сперва ревет, а затем срывается на надсадный хрип, и купол буквально звенит от какофонии звуков.

      Когда они добираются до Научного центра, становится очевидно — что-то определенно не так. Во внутренних иллюминаторах дрожит свет, и один за другим мелькают силуэты. Из дверей, едва не упав, выныривает человек и, не обращая на них никакого внимания, стремительно уносится прочь.

      Света первой решается толкнуть дверь и войти внутрь.

      — Нет… — вырывается у нее, и последняя, еще теплящаяся в глубине души надежда, тает.

      Первый этаж почти по щиколотку залит водой, а работники, остававшиеся до глубокой ночи на местах, неразборчиво носятся между кабинетами. Кто-то, вероятно, в надежде спасти труды, а кто-то просто не зная, что делать.

      — О боже…

      Света смотрит на огромные мониторы с показателями.

      — Что такое? — уточняет Данила.

      — Мы опустились почти на полкилометра ниже нормы.

      — Мы не могли так быстро погрузиться, — парирует Данила. — Разве что…

      — Постепенно погружались уже давно.

      Переливающиеся алым цифры на всю стену заставляют позвонки покрыться льдом.

      — Набили сферу как бочку, вот и результат, — цедит Данила.

      Света почти его не слышит. Набатом в голове стучат мысли.

      «Поэтому океан стал мутнеть. Поэтому они стали реже видеть кашалотов. И поэтому оборудование работало на износ. Как она могла все это пропустить?..»

      Она готовится шагнуть дальше, но Данила едва не отбрасывает ее назад.

      — Куда?! — рявкает он.

      Внезапная смена тона вводит в ступор.

      — Мы же…

      — Здесь шлюзы точно захлопнутся с минуты на минуту. — Он расстегивает молнию на куртке. — Лучше займись остальными.

      Света слышит его речь как через пелену тумана и даже не сразу понимает, кто понимается под «остальными».

      — Где эта аварийка? — Голос его ровный и четкий — примерно таким же он отдает команды на тренировках.

      — Должна быть где-то в серверной, на минус первом.

      — Принято. Как включить?

      — Насколько знаю, механизм не сложный. Что-то вроде рубильника.

      «Надеюсь».

      — Понял. — Он уже готов ступить дальше, но резко останавливается. Снимает через шею тренерский свисток на длинной цепочке и вручает ей. — Если заартачатся — свисти. Он громкий, даже мертвого поднимет.

      Она непривычно сжимает в кулаке холодный, напоминающий ракушку предмет.

      — Мертвые нам как раз не нужны, — слабо откликается она, борясь с нарастающей тревогой. Видимо, вместе со свистком она переняла и его сухое чувство юмора.

      Данила коротко кивает и, больше ничего не говоря, бросается вперед.

      Только увидев, как он не без труда передвигается по наполненному водой залу, Света понимает, что натворила — практически вынудила его отправиться за возможно никогда не существовавшим рубильником в эпицентр опасности. Ей вдруг хочется последовать за ним, но лежащий в ладони свисток напоминает о другой, не менее важной задаче. Она теряет драгоценные секунды, просто стоя на месте и смотря на него, но наконец принимает решение вернуться.

      Как оказалось, на улицу высыпались заспанные, но весьма обеспокоенные постояльцы и работники. Они осматриваются, пытаясь разобраться, что происходит.

      — Вам нужно разбудить… — Света пытается их предупредить, но голос, отказываясь повиноваться, срывается на шепот. — Разбудить остальных…

      Света, борясь с досадой и собственной беспомощностью, прикусывает нижнюю губу. Паника ей не нужна, но и оставить людей в неведении кажется неправильным.

      В этот же самый момент за спиной слышится подергивающийся треск и сдавленные оры. Со взрывом искр в Научном центре вырубается основное электричество.

      — Короткое замыкание? — определяет возвышающийся над остальными мужчина.

      Света зажмуривается, молясь, чтобы оно никого не задело.

      «Особенно Данилу…»

      Верить такому трудно, но она пытается.

      В здании мигом включается аварийное освещение, и теперь, как Данила и предсказывал, красные мерцающие лампы отсчитывают мгновения до закрытия шлюзов. Даже сквозь шум слышится громкий, резонирующий сталью лязг.

      — Что это?..

      — Закрылся первый шлюз… — бормочет Света.

      «И, вероятно, навсегда запечатал внутри всех, кто не успел вовремя покинуть зону».

      Правила шлюзов жестоки, но чрезвычайно просты — при необходимости пожертвовать единицами, чтобы спасти массы.

      Тогда же входная дверь неожиданно срывается с петель.

      Обезумевшая толпа ученых и штатных сотрудников, напоминая разрушительное цунами, покидает место бедствия и несется к зоне экстренной эвакуации. Несколько человек, споткнувшись в давке, падают на землю без возможности быстро подняться — пробегающие по ним люди их не замечают. Этой картины уже оказывается достаточно, чтобы и окружающие Свету осознали, что она не разыгрывает перед ними спектакль. Рядом, словно предчувствуя неизбежное, начинает хныкать держащийся за коленку мамы ребенок, а кто-то неуклюже мчится в номер, чтобы успеть собрать чемодан.

      Света сглатывает и теперь на всех парах, как велит регламент, несется к своему корпусу. Добравшись до него, спускается на этаж ниже и начинает колотить во все двери, но реакции нет. Тогда она вспоминает про свисток. Раздается острый, бьющий по ушам свист, и створки, одна за другой, приоткрываются.

      — Срочно разбудите всех остальных, найдите ваши группы и ведите их к зоне эвакуации, — призывает она громко и настолько отчетливо, что сама бы удивилась, услышь себя со стороны.

      — Свет, ночь-полночь, можно без учебной?.. — Максим лениво протирает глаза. — Спать же охо…

      Хлопок сирены возникает неожиданно, проносится громогласным выстрелом отдаленного грома, но тут же стихает.

      «Почему не заработало?..»

      Кровь бьется в висках, наступившая тишина пугает больше возможного шума. Но даже единственной ноты оказывается достаточно, чтобы убедить растерянных коллег.

      — Ваши группы! — напоминает Света настойчивей. — Быстрей!

      Запустив нужную цепную реакцию, она бежит за теми людьми, за кого несет ответственность. Несколько раз сверившись со списком в голове, она стучится в дверь каждого, чтобы сопроводить до точки сбора.

      — Два, шесть… — пересчитывает она, сбивается и пересчитывает снова. — Три, семь… четырнадцать… пятнадцать?.. Все.

      И как раз тогда по всем пролетам, в каждом уголке, через динамики разносится долгий, скрежещущий скулеж. У Светы от неожиданности перехватывает дыхание.

      Блок за блоком, устройство за устройством, оживает сирена. Сперва она ревет прерывисто, с хрипами, но постепенно становится мощнее и оглушительней. Звуковая волна отскакивает от стеклянного купола и диктует везде и всюду жуткое предостережение. В уголке губ Светы прорезается улыбка.

      «У него получилось… Получилось…»

      Она ведет группу по коридорам и улицам, где уже перемигиваются указывающие путь аварийные огни. Но, добравшись до зоны эвакуации, Света понимает — то, что она считала хаосом, на деле было лишь безобидным беспорядком.

      Первородный хаос царил здесь.

      Плачущие дети, разбросанные вещи, рев моторов первых готовящихся к отплытию батискафов и перебивающие друг друга истошные крики «дорогу!», «где мой сын?» и «я заплачу!» — все сливается в взволнованный назойливый гул. Планшеты со списками, по которым должны были сверяться, валяются на полу разбитыми и ненужными. Работники смешиваются с посетителями, отчего невозможно разобрать, кто где.

      Света почти на автомате подбирает с пола игрушку-касатку и вручает ее отчаянно тянущейся к той девочке, которую крепко держит за руку мать. Кто-то, пробиваясь вперед, толкает оказавшуюся на пути Свету, и она неприятно ударяется о решетку шлюза. Потирая ушибленное плечо, она старается не упустить из виду хотя бы тех, кого привела сама, но взгляд цепляется за давно набившую оскомину спину.

      Одним из первых в открывшийся люк батискафа протискивается Максим.

      «Чего еще ожидать от сынка директора?» — эхом отдаются едкие слова Данилы, но что-то иное заставляет мысли встрепенуться.

      Света крутит головой, уже предполагая худший сценарий. В толпе ей не удается выхватить ни ожидавшую в бассейне Данилу девушку, ни ее подругу, ни заинтересовавшуюся устройством сфер женщину с сумкой. Никого.

      Максим не предупредил никого из вверенных ему двенадцати человек.

      «Но почему они не пришли сюда сами?..»

       Внутри все холодеет, начинает кружиться голова, к горлу подкатывает тошнота. Низкорослый пожилой мужчина из ее группы услужливо предлагает пройти перед ним к батискафам, но она, не видя и не слыша ничего, пятится назад.

      Поток людей настойчиво проталкивает ее вперед, но она сопротивляется, хватается за ручку шлюза, будто только та может помочь ей устоять.

      «Какой шанс, что новый корпус не подключен к системе оповещения?..»

      Но вопрос звучит риторически. Новомодная система стабилизации, о которой с такой гордостью на летучке вещал директор, приглушила тряску. За шумом музыки люди не услышали отдаленной тревоги, ну а Максим не посчитал важным их предупредить, предпочтя прежде всего спасти себя.

      Болью в кулаке напоминает о себе свисток, и Света вновь отчетливо слышит в голове слова Данилы: «займись остальными».

      Света разворачивается и бросается против течения. Несколько человек что-то кричат ей вслед, но никто не пытается остановить.

      В очередной раз за один невыносимо долгий день она проносится по опустевшим улицам, и на этот раз в голове гудит тихий, но цепкий голос:

      «Ты же могла сесть в тот батискаф. Спасение было прямо перед носом».

      Она стискивает зубы. Перед глазами калейдоскопом проносятся лица всех тех, кто доверчиво следовал за ней еще с утра.

      «Нет. Я не могла их бросить».

      Она ускоряется. Пока все кругом погружено во мрак аварийного освещения, в отдалении, в зоне недавно отсроченного корпуса, господствует буйство разноцветных красок. Нет мигающих красных ламп, нет сирен, нет предупреждений, будто мир всего в нескольких метрах не грозится измениться для сотен людей навсегда.

      Света, задев бедром о турникет, врывается в нужный корпус, и сердце болезненно сжимается. Открывшаяся картина предстает сюрреалистичной, почти издевательской в свете событий. Администратор, скучающе перелистывающий страницы какого-то похабного журнала. Продавец сувениров, заботливо протирающий пыль с фарфоровых фигурок рыб-клоунов. Воздух, насквозь пропитанный ароматом сладкого попкорна и алкоголя, создал персональный рай, когда рядом разверзлись ворота ада.

      Две пары глаз одновременно уставляются на тяжело дышащую после интенсивной пробежки Свету. Она даже не думает о том, как выглядит в прилипшей к телу пижаме и с взъерошенными волосами и что наверняка производит впечатление неадекватной посетительницы, перебравшей на ночной дискотеке.

      — Эвакуация! — выкрикивает она, но осипший голос тонет в заливистом смехе и оглушительном саундтреке.

      Тогда металл вновь стучит о зубы, и царившая идиллия нарушается. Пронзительный, даже дикий визг свистка, не имеющий ничего общего с электронными битами, сбрасывает вуаль ощутимого скепсиса. Продавец сувениров от неожиданности роняет на пол хрупкую фигурку, и та разбивается на множество осколков, оставляя брешь в стене сомнений.

      Администратор бледнеет и, отбросив журнал, не задавая вопросов, устремляется к выходу.

      — Стойте! По регламенту необходимо все обесточить, чтобы…

      — Отойди! — Он с недюжинной силой отпихивает ее в сторону и, перепрыгнув турникет, уносится прочь, не утруждая себя оглянуться.

      Света с трудом удерживает равновесие, вязкий шок путается в ней с возмущением, но все эти эмоции отходят на второй план. Она подбегает к сонтеатру, дергает ручку, но…

      — Заперто… Там что, никого нет?

      — Должны быть, человек пять точно было, — подтверждает продавец.

      Света прижимает ухо к двери. Оттуда судя по громкости, слышатся диалоги актеров.

      — Какой код?

      — Его только Вася и знает.

      — Какой придурок вообще запирает двери… — ругается она.

      — Замок клинит иногда.

      — Пожалуйста, соберите, кого сможете, я попробую разобраться здесь.

      Продавец кивает и взбегает по лестнице наверх. Света остается один на один с электронным кодовым замком, и лишь беглого взгляда достаточно, чтобы уловить…

      «Он что, времен СССР…»

      Цифры на панели стерлись давным-давно, а поверхность потрескалась. Она наугад набирает четыре цифры, но на панели загорается враждебная красная кнопка.

      Первая ошибка. Всего допускается три.

      Ее дрожащая ладонь нависает то над одной кнопкой, то над другой, боясь сделать следующий шаг. Света смахивает побежавшую по виску каплю пота.

      — Он не может оказаться слишком сложным…

      Она пробует новый код — 2066, год основания Сферы-1, но тоже терпит неудачу. Осознание, что у нее осталось 9997 комбинаций и только одна из них верная, скручивает внутренности жгутом. Если она ошибется…

      — Тут должен быть свой аварийный рубильник, — озаряет ее, и она начинает осматриваться.

      Наугад бросившись за стойку ресепшена, она ищет его среди полок и наконец находит. Одним прыжком оказавшись у него, она разбивает стекло и пытается поднять рубильник, но не менее старый закостенелый механизм отказывается подчиняться.

      — Это же новый корпус…

      Она старается, но все усилия оказываются напрасными — рычаг не поддается даже на миллиметр. Она упрямо вцепляется в него обеими руками, но влажные ладони чересчур легко скользят по гладкой поверхности.

      — Дай сюда.

      Рядом с ней оказывается насквозь промокший, явно обессиленный Данила. Ледяные капли воды стекают с его волос на его — и теперь ее —  плечи, куртка прилипла к телу, губы побелели, но взгляд сохранил свойственную ему решительность.

      — Как ты здесь оказался?

      — Не нашел тебя у батискафов.

      Он накрывает ее ладони своими, и теперь вместе, вдвоем, им удается победить рычаг. Металл скрежещет, механизм сдается, и вокруг начинают постепенно гаснуть огни. До Данилы со Светой доносятся разочарованные охи и протяжные зевки. Они обмениваются быстрыми взглядами и выбегают в холл. С характерным пиком отворяется ненавистная дверь, где ни о чем не подозревающие еще минуту назад зрители безмятежно лицезрели сеанс группового сна.

      Несколько человек, среди которых Света узнает тех двух подруг, вопросительно озираются после пробуждения. Данила действует стремительно — подхватывает висящий на шее Светы свисток и издает три резких, оглушительных свистка, которые спросонья можно было принять за выстрелы. Девушки, заметив Данилу, тут же начинают нервно поправлять прически, а дородный мужчина недовольно морщится.

      — Подъем! — командным тоном объявляет Данила. — Всем собраться у выхода и направиться к зоне эвакуации. Немедленно!

      Возможно, решив, что так началась новая анимационная программа, никто не торопится выполнять приказ, а одна из девушек даже фыркает. Тогда Данила резко, одним рывком поднимает с кресла мужчину и разворачивает его лицом к выходу.

      — Быстро, я сказал! — прикрикивает он.

      Все остальные, уловив беспрекословно властную интонацию, уже не мешкают. Подскакивают с лежанок-кресел и следуют, куда было велено. Промокшая до нитки куртка Данилы оставляет на полу мокрые следы, на которые все подозрительно косятся. В холл как раз спустился продавец с четырьмя поднятыми постояльцами.

      — Все? — уточняет Данила.

      — Я… Я не знаю…

      Света с ужасом понимает, что понятия не имеет, сколько человек в группе Максима. Ей хочется самолично оббежать весь корпус и проверить каждый угол.

      — Значит, как есть. — Суровая фраза Данилы режет хуже тупого ножа, вытаскивая из наивных фантазий. — У нас уже нет времени.

      Стараясь не думать, остался ли кто-то позади, они направляются в сторону эвакуационного блока. Дышать становится тяжелее, но Света не может понять, что стало причиной — усталость или же падающее общее давление.

      — Все нормально? — уточняет у нее Данила.

      — Если это можно назвать нормальным. — Она поднимает на него взгляд и замечает что-то странное на щеке. — У тебя…

      Она не решается дотронуться до него, потому показывает на себе. Он быстро схватывает, что имеется в виду, и смахивает с себя темную каплю.

      — Ах, твою мать, — вырывается у него.

      — Это кровь?..

      — Фигня, выживу.

      — Ты порезался?.. Или это…

      «…от перепада давления?..»

      — Фигня, сказал же, забудь, — отмахивается он, закрывая тему.

      «Ты из-за перегрузок больше не смог заниматься дайвингом?..» — хочется спросить ей, но вовремя понимает, что сейчас не время и не место. Значит, спросит в другой раз. Эта мысль почему-то подбадривает.

      За то время, что они отсутствовали, вода успела затопить несколько коридоров. Стало предельно ясно, что им лишь благодаря чуду — или же вновь не сработавшей системе безопасности — удалось добраться до блока как раз до закрытия новых шлюзов.

      Зона эвакуации напоминает пасть, жадно заглатывающую всех подряд и выплевывающую неугодных. Несколько батискафов успели отстыковаться и исчезнуть в толще воды. О дисциплине, на которую уповали протоколы, не идет и речи. Люди как ополоумевшие проталкиваются вперед, едва не буквально проходя по головам тех, кто опрометчиво проявил слабость.

      — Все как с цепи сорвались, — отмечает Света.

      — Батискафы переполнены, — с желчью замечает Данила. — Да и осталось их всего ничего. Люди боятся, что им не хватит места.

      — Хватит, — убеждает она или его, или себя. — Все должно быть рассчитано.

      — Твоими молитвами.

      Все оставшиеся батискафы забиваются под завязку, и кажется, что в каждом следующем еще больше людей, чем в предыдущем. Свету одолевают сомнения: смогут ли они с таким весом доплыть до пункта назначения?.. Но она старается не фокусироваться на мрачных мыслях, провожая своих и не своих подопечных и желая им доброй, безопасной дороги.

      В конце концов, люк отворяет последний, вызывающий наибольшие опасения, батискаф.

      — Сразу видно, эту рухлядь припрятали для работников. — Данила стучит мыском по стальному каркасу, будто тот может от этого сразу же пойти ко дну.

      — Работников осталось не так и много, — подбадривает Света. — Часть уже отплыли вместе с остальными.

      — Кому-то важнее спасти свои шкуры, чем других. — Он качает головой. — Сколько бы ни менялся мир, люди не поменяются.

      В отсеке становится холоднее, будто океан уже проник в соседние блоки и теперь притаился как хищник, выжидая добычи.

      — Быстрее, заходим, заходим, — торопит офицер из охраны, и немногочисленные работники спешат занять места.

      Сферу в очередной раз, особенно сильно, трясет. Купол стонет, как умирающий в муках техногенный зверь. Света и Данила входят на борт последними, но, когда нога первой пересекает порог, раздается чудовищный писк.

      — Перегруз, — вдруг отрывисто бросает следящий за приборной панелью офицер.

      Свете кажется, что сердце сжимает чья-то мерзкая, когтистая лапа.

      — Вы что, издеваетесь? — возмущается кто-то.

      — Начальство над нами издевается, раз на ТО не отдали вовремя.

      Данила останавливается как вкопанный, Света тоже замирает. Офицер отрицательно качает головой и виновато заключает:

      — Не положено. Простите.

      «Когда мы были так близко»…       

      — Послушайте, ведь можно попробовать найти способ сбросить балласт, — заговаривает она горячо. — Если…

      Данила вдруг прижимает ее к себе и обнимает настолько крепко, как никто и никогда не обнимал. Ее голова утыкается ему в грудь, его — зарывается в ее волосы, и он делает несколько особенно глубоких вдохов. Она замирает, не зная, что сделать или сказать. Ей одновременно хочется и обнять его в ответ и встряхнуть, чтобы он наконец пришел в себя и перестал так странно себя вести.

      Спустя несколько секунд, растянувшихся в вечность, он едва слышно произносит:

      — Кажется, для одного из нас наступило время почувствовать, каково кашалотам на такой глубине.

      — Чт…

      Он отбрасывает ее от себя так неожиданно, что она не успевает среагировать. Спиной она врезается в кого-то, а прямо перед ней, отрезая ее пропитанное отчаяньем «нет!», захлопывается люк. Офицер качает головой, но, за неимением выбора, все же рискует отправить батискаф на поверхность.

      Сбивая руки в кровь, Света пытается открыть непреклонную дверь, но клапаны захлопнули челюсти. Сквозь толстое стекло иллюминатора она видит лишь лицо Данилы. Видит эту его на редкость обворожительную улыбку и пронзительно-синие — почти как сам океан — глаза, которые почему-то никогда не замечала прежде. Он похлопывает себя по груди, предлагая ей сделать то же самое. Она как в забытье следует этому указанию и нащупывает маленький холодный свисток, притаившийся там, где бьется сердце. Их глаза встречаются, и он подмигивает ей.

      Один из шлюзов вдалеке вдруг не выдерживает, и столб воды обрушивается на галерею, но что именно происходит, уже не видно – океан и бесконтрольно льющиеся слезы застилают обзор.  Слышен лишь протяжный, почти трагичный вой. Над куполом в последний раз проплывает величественный кашалот, и его хвост, лишь легко задевший стекло, раскалывает его.

      И тьма океана поглощает все.